Потом Глафира Петровна Разоренова залпом выпила полстакана этой самой темной гадости из той же зеленой бутылки, и цыгане незаметно трансформировались в кавказцев. Спасибо, что не в инопланетных пришельцев с летающей тарелочки. Но это уже не имело никакого значения.
«Врет!» — равнодушно думала Надя. «Все врет! Кругом одна ложь, фальшь и обман! Лариса Васильевна рассказывала совсем другое».
Двухлетнюю девочку привела к дверям Волоколамского детского дома сама Разоренова Глафира Петровна, работавшая в то время проводницей на железной дороге. В кармашке драного платья девочки была найдена записка с адресом, фамилией и отчеством матери. И с клятвенным обещанием забрать дочь домой, «как только позволят средства». В записке даже не было указано имени девочки. Ни дня, ни месяца рождения, ничего. Петровна ее привязала веревкой за шею к ручке входной двери. Чтоб не сбежала. Как собачонку. Все это во всех подробностях и мельчайших деталях Наде рассказала незадолго до смерти Лариса Васильевна Гонзалес. Ее вторая мать. А, скорее всего, первая и единственная.
Мысленно Надя ругала себя последними словами за холодность, равнодушие и бесчувственность. Все-таки, перед ней за столом сидела ее мать. Родная кровь. Но «звездочка» шоу бизнеса ничего с собой не могла поделать. Ничего, кроме брезгливости, она не испытывала.
Между ними за столом сидела «бестелесное существо» Даша. Она обеими руками хватала шоколадные конфеты из коробок, запихивала их в рот и во все глаза смотрела на Надю. С восторгом и любопытством.
Петровна продолжала что-то бормотать о своей несчастной доле, но Надя уже не слушала. Она украдкой смотрела на часы и хмурилась.
До начала последнего концерта оставалось два часа.
Когда уже подъезжала к Окружной дороге, внимание Нади привлекла тонкая линия грозовых облаков у самой линии горизонта. Угрожающе черные, с далекими яростными вспышками молний, они ровной траурной каймой окружали весь город. Хотя небо над головой было по-прежнему голубым. И над домами по-прежнему висела дымная синеватая мгла. Въезжая в потоке машин в город, у Нади возникло ощущение, что она погружается в гигантский аквариум с мутной водой, в котором не найти и пузырька воздуха.
Последний концерт Мальвины за кулисами проходил как-то нервно, взвинчено. По малейшему пустяку тут и там вспыхивали ссоры. Женщины бегали со слезами на глазах. Все-таки, африканская жара кого угодно способна свести с ума.
По коридорам и лестницам грохотал привычный оптимистичный голос Норы: «Внимание! Всем внимание! Зрители в зале! Просьба ко всем соблюдать тишину! Зрители уже в зале!».
На пороге гримерной появилась Надя. Она прислонилась к двери, будто решала, входить ей или не стоит. Наталья мгновенно поняла, ее подруга довольно сильно пьяна.
— Только этого не хватало! — тихо пробормотала она.
Надя продолжала стоять в дверях, облокотясь на косяк. Смотрела при этом вызывающе и жалобно одновременно. В руке держала бутылку, завернутую в бумажный пакет, на манер героев или героинь из американских фильмов. В них все почему-то пьют из пакетов. В смысле, бутылки прячут в пакетах. У них в Америке какие-то дурацкие законы насчет распития спиртных напитков в общественных местах.
— Ничего не хочешь мне сказать? — хрипло спросила Надя.
— Извини, — коротко ответила Наталья.
— Только и всего?
— Извини меня, пожалуйста! Я больше никогда-никогда….
— Все? — зло спросила Надя. И отхлебнула из бутылки.
Наталья секунду стояла неподвижно. Потом швырнула на столик полотенце, начала метаться взад-вперед по гримерной. При этом картинно воздевала руки к небу, в смысле, к потолку, как в греческой трагедии, хлопала себя по бокам, как ворона крыльями. И все такое.
— Ну, прости меня! Прости! Клянусь! Больше никогда в жизни! Не знаю, как это случилось! Больше никогда! Чтоб мне сдохнуть под забором! Голодной и нищей! Чтоб на меня больше ни один мужик не посмотрел! Чтоб мне во веки веков пирожных не жрать!!!
— Ужас! Ужас!!! — притворно охнула Надя.
— Чтоб мне на сорок килограмм поправиться, если я еще, хоть, раз взгляну на твоего мальчика! Ты этого хочешь!?
Наталья не выдержала, громко всхлипнула, закрыла лицо руками, опустилась на диван и тихо заплакала.
Надю, впрочем, это ничуть не растрогало.
— Аминь! — сказала она и зло усмехнулась.
Отошла от двери, чуть заметно пошатываясь, подошла к своему столику, присела на стул, начала рассматривать себя в зеркале.
— Почему все только тебе? — продолжала плакать Наталья. — Цветы, аплодисменты, афиши…. Я тоже женщина! Тоже имею право хоть на кусочек радости…. Все тебе, тебе…
— Ошибо-очка вышла-а! — протяжно сказала Надя, рассматривая свое отражение в зеркале. — Ошибо-очка! Ты вбила себе в голову неверную установку. Будто я без тебя ноль, дырка от бублика…. Тебе не приходило в голову, что и ты без меня, тоже…. Ноль, дырка от бублика? Ты без меня тоже…. Никто, ничто и звать никак. Мы с тобой — одного поля ягоды.… Недаром из одного детдома.
Наталья не отвечала. Сморкалась, всхлипывала, тяжело вздыхала.
— Чучело ты, чучело! — продолжала Надя с горечью. — Ты ведь и всегда такая была. Не можешь жить спокойно. Как все люди. Обязательно кого-то надо травить, изгонять, давить…. Вот спроси тебя, с какого перепуга ты у меня парня отняла? Влюбилась? Ха-ха! В три строчки. И сама не знаешь, зачем ты это сделала. Позавидовала-а…. Гадюка ты…. Гадюка безмозглая. Сама себя в задницу кусаешь, и сама удивляешься, больно-о! Ладно, ладненько-о!
Надя вздохнула, и начала медленно гримироваться. Но как-то вяло, без энтузиазма. Наталья на диване вытерла слезы платком, несколько раз шумно высморкалась.
— Сегодня рот сделаем красным-красным! — размышляла Надя вслух. — Солдатский секс в полном объеме. Пусть получат по полной программе. Они в своем праве. Они заплатили свои кровные, наворованные…. Вот пусть и получают!
— Не слишком… вызывающе? — осторожно спросила Наталья.
— В самый раз! Все-таки, я очень симпатичная. Особенно к вечеру, — продолжала Надя, рассматривая себя в зеркале. — Да, да. Профессиональная невеста. Мечта сверхсрочника.
«Внимание! Даю второй звонок! Девочки! Мальвина! Наташа! Вас это касается в первую очередь! Чтоб потом без обид!» — захрипел по трансляции мобилизующий голос помрежа Норы.
Надя медленно поднялась со стула, крутанула ручку динамика, резко убавила громкость.
— Господи! Кто бы знал, как я ненавижу этот голос! Как услышу, сразу трясти начинает…. Что-то я сегодня не в форме…
Надя взяла в руки пакет, сделала из бутылки еще один внушительный глоток. Наталья не выдержала, быстро вскочила с дивана, подошла к ней, вырвала из рук пакет, спрятала его в тумбочку у окна.
