Наташа
Под «пылью» боли не существовало. Никакой вообще, и я понимала, что играю с этим соблазном зря, но не могла остановиться. Я танцевала, чувствовала, парила и получала все те же самые комплименты, что и всегда… не было только саднящих ран внутри. Я не уверена, что была когда-либо так самодостаточна или сознавала красоту этого мира столь остро. Меня больше не волновали поступки других людей, а ноги не терли ни одни пуанты. И уже не хотелось жить иначе. Я понимала, что стремительно скольжу вниз в ласковые объятия бездны, но неужели не лучше пробыть счастливой пять лет и умереть от передоза, нежели жить ходячим нарывом, воспаляющимся от каждой мелочи?
Ткнувшись носом в традиционный букет спонсора — уже два месяца как эустомы и пионы, я втянула их запах и почувствовала, как закружилась голова. Как же хорошо. Гримерная расплывалась перед глазами, в фокус попадали бесконечные букеты. Мне следовало спешить на встречу с Эдуардом, но усталое тело слушалось плохо, особенно — ноги. Как странно. Стянув пуанты, я увидела кровь и сначала не поняла, что происходит. Только потом осознала, что не так. Из-за наркотика у меня ничего не болело, а раз не болело — я забыла про пластыри и разбила все пальцы. Колено тоже раскраснелось и распухло, а место перелома начало темнеть снова. Но я ничего не чувствовала и оттого лишь весело рассмеялась — сквозь плотные черные чулки да в толпе никто и не заметит.
Когда я добралась до клуба, боль стала прорываться, и я пожалела, что поосторожничала и вколола недостаточно. Дурман начал отпускать, и на смену пришел страх и нервоз. Прежде чем встречаться с Эдом, следовало привести себя в порядок. Потому я, войдя в двери, огляделась в поисках туалетов.
— А вот и ты! — Эд перехватил меня прямо у дверей. — Как дела?
— Прекрасно, мне надо…
— Пойдем, — перебил он и потащил меня вглубь зала.
Я дернулась было в сторону, но вырваться не сумела. Эд же повторял, что все потом, и упорно тащил меня к вип-кабинкам, где музыка была почти не слышна. Зачем? У меня в сумке был заготовлен шприц, физраствор и пакетик «пыли». Какая-то пара минут, к чему спешить?
— Эд, мне нужно… — начала я, но осеклась, когда за отдернутой шторкой обнаружился Вит. Дыхание перехватило. Творилось что-то ненормальное, я ничего не понимала — пазл попросту не складывался. Ну или я была под кайфом сильнее, чем думала. — Зачем ты притащил меня к нему? — набросилась я на фотографа, предчувствуя неладное.
— Я попросил, — холодно ответил Вит. — Все в порядке, я разберусь сам.
Он кивнул Эду, но тот замялся в дверях.
— Помни, что ты мне обещал, — с намеком произнес фотограф и только после этого удалился.
Напутствие мне понравилось еще меньше. Я инстинктивно вцепилась в сумку сильнее. Казалось, стоит Астафьеву присмотреться повнимательнее — он увидит содержимое, как на рентгеновском снимке. Хотя нет, быть не может, чтобы он знал. Эд бы так со мной не поступил. Он понял, насколько для меня важен балет, а рассказать спонсору — все равно что обеспечить билет в один конец. Но может ли быть, что Вит здесь по другой причине? Неужели все дело в журналистах, которые прознали про нашу прошлую связь?
— Есть разговор, — сказал спонсор и уселся на низкий диванчик напротив. — Но для начала выпьем.
— Нет, — воспротивилась я. — К чему это? Говорите так.
— Ты чего-то боишься?
Он снова перешел на «ты» — очень плохо. Будет о личном? Точно сауна, что это еще может быть? Я поджала губы, злясь на себя.
— Наташа, — позвал Вит еще раз и вкрадчиво добавил: — Садись и выпей со мной. Это не быстро.
Морально готовясь к неприятностям, я бросила сумку на противоположный диван, оправила юбку и села. Закинула ногу на ногу и заметила, как Астафьев смотрит на мои ботильоны на шпильках. На такие только мужские сердца нанизывать. К слову, закрытый верх обуви с легкостью скрывал отек. Хотя давление чувствовалось. Только бы добраться до туалета, намазать ногу, обезболить. Эд просто паршивец!
— Нравится? — дерзко поинтересовалась я, качнув ногой. И пожалела. Даже от такого простого движения стало хуже.
— Как ты на таких каблуках водишь машину? — мрачно поинтересовался Вит.
— Никак. Я приехала на такси.
— Ну, хоть что-то, — протянул он самому себе и взял со стола бокал виски, пододвигая ко мне мартини. Неплохой выбор. — Когда у тебя следующее выступление?
— Послезавтра. За что пить предлагаете? — уточнила я, подчеркнув последнюю часть слова голосом. Я не собиралась фамильярничать, о чем бы ни пошла речь.
— За здравомыслие.
Здравомыслие? Разве то, что мы здесь делали, имело хоть какое-то отношение к здравомыслию? Наткнувшись взглядом на расстегнутые верхние пуговицы рубашки Вита, я сумела проглотить ком в горле только с помощью мартини. В тусклом свете клуба глаза моего спонсора казались тлеющими угольками, хотя я точно знала, что они зеленые, а значит, это не может быть правдой. Внутри меня разворачивалось нечто темное и жадное, отвечая на обстоятельства встречи. Он, я, ночь и искусственно поддерживаемое в заведении сексуальное напряжение. Будто его без того между нами не доставало.
— Ну, а теперь рассказывай, прима, — велел Вит, отставляя стакан на столик.
— Что рассказывать?
— Каким образом балерина, в которую я вложил столько денег, докатилась до наркотиков?
А как же сауна? Ощущение, будто водой в лицо плеснули. Первым желанием было просто убежать, мир закружился в некой безумной карусели, виски сдавило, мысли перепутались. Вит сидел напротив меня и смотрел так, будто разговор шел максимум о погоде. Но в нахмуренных бровях угадывалось настоящее отношение.
— Я не понимаю, о чем речь, — попыталась я солгать, но голос предательски дрогнул.
— Ах да, наркотический анестетик, меня уже поправляли. «Звездная пыль». Правильно? Я все знаю. О том, как ты лгала мне по телефону и как потом танцевала на препаратах. Не вздумай продолжать это.
— Это только до конца сезона, — промямлила я неловко.
Вит неожиданно сорвался с места, прежде, чем я успела среагировать, схватил мою сумку и вывернул все содержимое на диван рядом со мной. Это было ужасно унизительно. Телефон с грохотом приземлился на пол, звякнули об стол ключи, из отделения кошелька посыпалась мелочь, в разные стороны полетели пластыри, салфетки, бинты, пара презервативов, флаконы со всевозможными таблетками… куча женских мелочей от расчесок до помад и, конечно, маленький пакетик с сероватым порошком, шприц и ампула физраствора.
Я попыталась не позволить Виту забрать «пыль», но подвела реакция. Что? Как это вообще? Как сквозь туман я наблюдала за пальцами спонсора, нагло перебиравшими мои вещи.
— Женская сумочка на все случаи жизни. Экстренно намарафетиться, обколоться наркотой, дважды безопасно заняться сексом и устранить все последствия от болей в любой части тела до возможных мозолей. Даже в аптеку идти не понадобится.
— Не трогай… — язык внезапно начал заплетаться. — Мои… вещи.
Сердце колотилось в горле, мир темнел, кружился, затем, напротив, вспыхивал болезненно яркими пятнами.
— Что ты со мной сделал? — посетила внезапная догадка.
— Дал тебе наркотик, чтобы меньше сопротивлялась. Разве ты против? Мне казалось, совсем наоборот. Не беспокойся, прима, что бы ты ни пыталась делать, завтра Адам будет рвать волосы на яйцах и искать тебе замену на конец сезона, а ты поедешь лечиться. В том числе от наркотической зависимости.
С этими словами он открыл пакетик и, к моему ужасу, высыпал «пыль» прямо на пол, затем покидал мои вещи в сумку как попало и приблизился. Под его взглядом я испуганно вжалась в спинку дивана, а Вит нахмурился. Кажется, мой страх был ему неприятен. Но, собственно, чего еще он ждал?
— Что… — едва выдавила я.
— Тсс, — прошептал Вит, помогая мне подняться на ноги. Я покачнулась и вцепилась в его плечи. — Идти можешь?
Я переступила ногами и снова пошатнулась. Тогда он закинул мою сумку себе на плечо, крепко обхватил меня за талию обеими руками и потянул к выходу. Ноги заплетались, покалеченная стопа почти не слушалась, но Вит крепко прижимал меня к себе, и я на всякий случай прятала лицо за волосами, боясь быть узнанной. Оказавшись на улице, Астафьев отволок меня подальше и прислонил спиной к стене, крепко прижимая телом и не давая упасть. Стоять самостоятельно я не могла: колени подкашивались.
