— Никаких экскурсий. По крайней мере сегодня. На пруды она посмотреть захотела. Сегодня моя ночь, а не Москвы, — прижимает меня сильнее к себе.
— Ой, да пожалуйста.
* * *
— А давай еще туда, — тычет мне в лицо мобильником. Намеренно близко, чтобы я не разобрал куда именно она хочет — На пару часиков. Ну, пожалуйста, — продолжает канючить Аня, быстро спрятав телефон в карман пальто. Хватает мою ладонь со стальной хваткой. — Очень хочется сахарной ваты или яблочка с карамелью, — ясно, в парк значит. — Хорошо?
— Хорошо, — киваю в ответ, наблюдая за тем, как она торопится к остановке.
— Я посмотрела маршрут и знаю какой нам нужен автобус.
— Автобус?
— Такси долго ждать. А мы по-быстренькому сядем в тесный-тесный автобус.
— Ааа, понял. Романтика.
— Типа того.
Только сейчас осознал, что ведусь на любые Анины просьбы. И так ловко она это делает, что невольно чувствую себя загипнотизированным. Настолько повернут на этой маленькой заразе, что поперся не только поглазеть на пруды, но и теперь еще и в какой-то парк. Как будто год не виделись. Встрял по самое не могу. И вроде бы я с этим уже давно смирился, но ненасытная потребность не удовлетворяется. Не сексом занимались, а жрал ее, пил. Вроде должно хватить, а все мало. Аж самому страшно. Что будет, если вдруг Аню переклинит, и она влюбится в какого-нибудь молодого пацана? Ведь это жизнь, все может быть. Что тогда? Пиздец тогда. Причем ни ей, а мне. Вот так и встревай на старость лет Ой, бля, ну какая на хрен старость? Не было никогда загонов по поводу возраста. Сейчас-то что? Да кого я обманываю, дело не в возрасте, а в том, что сейчас меня отчетливо сжирает страх за то, что на моем месте может оказаться любой другой. Будь ему тридцать, сорок или пятьдесят. Не хочется все это потерять. Ой, как не хочется. Однако жить этой мыслью — это вообще сродни клиники. Не будет никаких других у нее. С чего они вообще должны быть? Не будет никого кроме меня и точка.
— Ну не злись, пожалуйста, — звонкий Анин голос внезапно выводит меня из раздумий.
— С чего ты взяла, что я злюсь?
— Нос свой огромный кривишь уже минуты три, — тянет ладонь к моему лицу и очень неожиданно сжимает указательным и средним пальцем этот самый «огромный» нос. Несильно, играючи. Однако, знала бы она, что за такие манипуляции другому я мог бы и руку отбить — испугалась бы однозначно. Фишка в том, что ей бы не отбил повтори она такое дважды. Как будто знает это. Маленькая ведьма. — Потерпи, не так уж и долго ехать. А в парке пару часиков побудем и поедем обратно домой.
— Я не злюсь. И нос свой огромный кривлю по причине того, что забыл выключить свет в спальне, — Боже, что я несу?!
— Не переживай, за электроэнергию платить не тебе.
— Точно, мы же не дома, как я мог об этом забыть.
— Ага. Не дома. До него тебе нужно дотерпеть. Как и до съемной квартиры.
Конечно, если бы была моя воля, я бы продолжил экскурсии в кровати. Да просто на диване. За столом. Где угодно, но только вдвоем. И при небольшом убеждении с моей стороны, Аня бы точно со мной согласилась. Мне на хрен не сдались все эти пруды, парки и ворох людей. Я не ценитель ни этого, ни романтики. Но раз уж так ей хочется, могу уступить. Как бы сказал дед — надо уступить. От меня не убудет.
Да и чего уж греха таить, в этом, на первый взгляд, дурацком занятии, как оказалось, тоже есть своя прелесть. Смотреть на то, как Аня поглощает сахарную вату, и совершенно случайно окунает свой нос в карамель — то еще забавное зрелище.
Невольно чувствую себя ребенком, согласившемся умять на пару с Аней вторую по счету сахарную вату. И даже не противлюсь корчить с ней рожицы для совершенно дебильных фото. И только спустя ни одну серию снимков до меня дошло, что не так.
— А почему все фотографии по отдельности? Ты, я. Почему нет совместных? — не сказать, что мне охренеть как важно иметь такое фото. Никогда этим не страдал и не баловался, но сейчас их отсутствие, как минимум, странно. Особенно учитывая Анину явно романтичную натуру.
— Примета плохая, вместе фоткаться. К расставанию.
— Кто сказал?
— Мама, — ну понятно. Мама примет.
— И что прям все, никогда вместе ни-ни? А если сфотографироваться случайно, то все. сразу разбежимся?
— Ты неправильно понял. Фоткаться вместе можно, но после определенного жизненного этапа. Короче, не сейчас, — уклончиво отмечает Аня, потянувшись пальцем к своим губам. И тут до меня дошло.
— Кажется, я понял до какого момента. Жжешь, Анька.
— Ну раз понял, значит молчи. Чё ты, блин, вообще пристал как банный лист к этим фото?
— Да ничо, — парирую в ответ. — Захотелось совместную, а ты все по отдельности, да по отдельности, — тянусь к ее лицу и совершенно не стесняясь нашего местоположения, провожу языком по ее сладким, в прямом смысле, губам. — Вкусное было яблочко.
— Очень вкусное. А фото сделаем, но не сейчас, — пожимает плечами, совершенно не скрывая улыбки.
— Да я уже в этом ни капли не сомневаюсь.
— О как.
— Пошли на лавке посидим, что ли. Может, наконец, расскажешь, как дела дома.
— А Ника тебе не рассказывала?
— Нет. Так же, как и ты не колется. Говорит — сносно.
— Ну вообще-то и вправду сносно. Мы с ней, как ты и сказал, разок подрались. Но инициатором была она, вот те крест даю. Точнее я, но после того, как она мне сделала подножку. Волосы, ну разве что, чуть-чуть повырывали. Но было обидненько. Я аж домой наведалась к маме с папой поплакаться.
— Ясно. И что? Папа, конечно, посоветовал перебраться домой?
— Стебал немного, но домой не звал. Я на всю семью нарвалась. Советы мне в итоге давал старший брат.
— Это в которого ты была влюблена?
— Ну будем считать, что да, — улыбнувшись, произнесла Аня и уставилась на скамейку.
Присаживаюсь на нее первым и тяну на себя Озерову.
— О, сидеть на тебе это романтичненько. Ты прям меняешься на глазах. Какая прелесть.
— Там просто птичка накакала на скамейку с твой стороны, поэтому ты сидишь на мне.
— А у тебя лупы нет случайно? Я чего-то какашек там не наблюдаю, — саркастично отмечает Аня, отщипнув очередную порцию сахарной ваты.
— Лупы нет, но как только вернусь в Питер, сводим тебя к окулисту.
— Ну-ну.
— И что братец насоветовал в итоге?
— Сначала скинуть ее с лестницы, если в доме нет камер. Второй вариант — нанять ей шлюха, чтобы тот влюбил ее в себя, и она к нему переехала. И третий вариант — найти ей реально парня, в которого она втрескается.
— Хороши советы. По-взрослому.
— Да, он такой, — кивает, протягивая к моему рту сахарную вату. Я же без раздумий сминаю эту сладость, напоследок облизав Анины липкие пальцы.
— Кайф, да, грязными руками?
— Да, в этом определенно есть своя прелесть, ну помимо будущих глистов, — на мой комментарий Аня начинает смеяться как ребенок, уткнувшись мне в шею.
— Опять все нарушил, зараза.
— Я — зараза? Это как раз ты такая. Один раз вляпался и все.
— Вляпался он, — шумно вдыхает. — Слушай, там есть тир, давай сыграем? Ну, в смысле ты.
— Давай, — без раздумий соглашаюсь я, наблюдая за тем, с каким энтузиазмом Аня спрыгивает с моих колен.
И только дойдя до самого тира, я понял в чем суть. К гадалке не ходи — она хочет игрушку. Да и не какую-нибудь, а большого белого медведя. Желание стрелять как-то сразу резко пропало. Именно поэтому, недолго думая, я профукал все имеющиеся попытки.
— Не мой день. Мне тоже видать надо проверить зрение. Вместе пойдем.
— Жаль, конечно. Ну, ладно. На сегодня, наверное, все? Поехали?
— Ну если не хочешь еще походить, то поехали.
— Не хочу, — грустно заключает она, взяв меня по руку.
— А что хочешь? Чего так расстроилась?
— Медведя хотела белого. Я почему-то подумала, что ты мне его выиграешь, как в кино. А я на него загадала желание. Ну в смысле, если ты мне его достанешь. Ладно, на новый год повторно загадаю. И это не свадьба, к твоему сведению, — быстро добавляет Аня. — А то знаю, что сейчас что-нибудь такое ляпнешь.
