ткани и держа меня крепко на руках, резко наклонился вниз, затем, попытавшись поймать равновесие, сделал шаг назад, потом, неуловимо сместил корпус вперед и широко шагнул на площадку и прижал меня к стене, чтобы не уронить, выпуская мои ноги.
От адреналина, резко ворвавшегося в сердце, кровь горячей лавой прокатилась по венам, а в ушах зашумело.
— Поймал, — хрипло выдохнул мне в ухо Павел.
Видимо, и его пульс сейчас зашкалил, я слышала его сердцебиение прямо под моей рукой, от страха мертвой хваткой вцепившейся в его рубашку.
Невольно я подняла голову. Наши глаза оказались на одном уровне из-за того, что он по-прежнему держал меня на весу — хоть и одной рукой, — а дыхание смешалось в одно. Во взгляде Павла мелькнуло что-то непередаваемое.
И вдруг в голове мелькнула мысль, насколько романтична сейчас наша ситуация.
Может, он прочел мои мысли, может, я подала какой-то невербальный знак, но взгляд Павла метнулся к моим губам, слегка приоткрытым от частого дыхания из-за испуга.
По рукам будто пробежал разряд тока, до самых кончиков, парализуя на мгновение все рефлексы.
Он очень медленно приблизился ко мне еще ближе, между нами оставалось расстояние только в один взгляд, я чувствовала его дыхание на своих губах, готовых вот-вот, еще совсем немного — и коснуться моих…
Время вокруг нас застыло. Весь мир, казалось, кружил где-то на периферии, не задевая нас, не мешая…
*61*
Мои глаза распахнулись раньше, чем я осознала, что это не мой мобильный звонит.
Я по-прежнему сидела на заднем сидении машины, а розовые розы рассыпались по моим коленям.
— Прости, — с сожалением извинился Павел. — Это звонила гувернантка.
— Господи, я заснула! — от стыда зажмурилась, чувствуя, как горят щеки.
Я и не знаю, от чего именно мне было более стыдно: оттого, что я заснула в машине прямо после первого, пусть и служебного, свидания с боссом, или оттого, что приснился такой сон. Ощущения рук на моем теле будто чувствовались до сих пор наяву.
— Мы уже подъезжаем к моему дому? — спросила, рассмотрев знакомые очертания зданий, проплывающих за окном.
— Да, — ответил Павел Сергеевич.
— А офис?..
— Мы уже там были, я все забрал, — он кивком указал на стопку папок между нами.
Это же сколько я проспала?..
Когда мы подъехали к моему подъезду, босс попросил подождать немного и первым вышел из машины. Через несколько мгновений моя дверь распахнулась, и в проеме показалась его рука.
Попрощавшись с Аркадием, я подхватила букет и свой клатч и, опираясь на предложенную руку, шагнула в прохладу наступившей ночи.
Павел Сергеевич взял сползший с моих плеч на сидение свой пиджак и накинул мне на плечи.
— Пойдем, провожу тебя.
Я, молча, как марионетка покорно пошла, чувствуя жар его руки под ладонью, которую он положил на свой локоть. Поднявшись на нужный этаж, он взял в руки протянутый мною пиджак, улыбнулся и распрощался.
Тихо прокравшись в квартиру, чтобы не разбудить детей, я была встречена няней, рассчиталась с ней и предупредила, что через несколько дней мы переезжаем, а затем, отпустив ее, едва смогла найти в себе силы, чтобы разоблачиться из вечернего наряда, смыть макияж и, засыпая на ходу, рухнула в кровать.
Проспав без снов до самого утра, несмотря на вчерашний непростой день, уже в седьмом часу я пила кофе на кухне, бодро планируя сегодняшний день.
О своем сне я старалась не вспоминать, но мыслями то и дело возвращалась к нему. И каждый раз внутри что-то замирало. А я с ужасом старалась убедить себя, что наяву ничего такого не должно повториться!
— Марина, не хватало тебе еще влюбиться в этого человека! Для него ваши отношения — лишь очень выгодный контракт, один из многих, коих он заключил неимоверное количество! — бормотала я себе под нос, замешивая тесто на блинчики.
Но голова убеждает, а сердцу ее доводы нипочем! С тоской и болью я поняла, что, кажется, уже поздно. Я начинала чувствовать что-то к Павлу, не зная, как вырвать эту занозу из души.
В просеянную муку упали две соленые капли.
— Ну вот еще! — буркнула я. — Не хватало еще слезы лить из-за этого!
С каким-то маниакальным остервенением я стала перемешивать тесто в высокой миске, игнорируя миксер, одиноко стоящий на столе.
Занятая своими невеселыми мыслями, я и сама не заметила, как напекла целую гору дымящихся блинчиков, не зная, куда бы еще деть свою неуемную энергию, порожденную отчаянием и злостью на себя.
Накрыв блины пластиковым куполом, перемыла всю посуду, навела порядок на кухне, протерла все полки, перебрала коробочку, где хранила пакетики со специями, делая пометки в блокноте, что еще нужно подкупить. Протирая подоконник, заметила несколько отметин от маленьких ладошек, наверняка, Ваниных, и представила, как мой мальчик прижимал свои ладошки, глядя в окно на двор и ожидая меня. Сердце сжалось. Я так мало уделяла ему и дочкам внимания в последние дни! Сожаление вновь накрыло меня.
Вымыв высокое окно, я пошла в ванную, чтобы освежиться.
Когда, замотанная в большое махровое полотенце, я вышла из ванной, дети уже проснулись и, налив себе в кружки молока, уплетали блинчики. Девчонки сидели растрепанные и в пижамах, довольно смеясь и кормя Ваню блинчиками со сгущенкой и шоколадом.
— А кто у нас тут совершил набег на кухню без спроса? — хитро прищурилась я, с улыбкой оглядывая свою банду.
— Мы!!! — хором ответили девочки и рассмеялись.
Ваня тоже повернул ко мне улыбающуюся и перепачканную в шоколаде мордашку. Не удержавшись, расцеловала его в обе щечки, чувствуя на губах следы от сладких отметин. Девочки тоже кинулись ко мне, и еще несколько минут мы вчетвером тискались, довольные и счастливые.
— Пойдем сегодня в зоопарк? — спросила я детей, когда они прикончили больше половины
