— Клянусь Богом. Но мне так чертовски жаль.
— Кол — Джек открутил крышку бутылки на стене и сказал: — Ливви — огромная заноза в заднице, но она взрослая. Она может делать все, что захочет.
Я все еще был шокирован тем, что он с пониманием отнесся ко всему этому. Мы посидели там несколько минут, просто попивая пиво, а потом я подумал: какого черта. Я старался говорить небрежно.
— Итак, каким был этот ее бывший парень?
Джек начал смеяться.
— О, Боже мой, ты такой очаровательный, что мне хочется ущипнуть тебя за гребаные щеки. Посмотри на себя, такой неуверенный в себе из-за бывшего.
— Я не чувствую себя неуверенно из-за бывшего, ты дерьмо. Мне просто любопытно.
— Конечно. Ладно. — Он изобразил свою глупую маленькую полуулыбку, явно не веря мне. — Никто на самом деле не знает, что случилось с этим чуваком. Она встретила его сразу после того, как переехала в Чикаго, и безумно влюбилась, как настоящая Оливия. Переехала к нему примерно через три месяца после того, как они начали встречаться.
Я ненавидел его.
— Я думаю, он был достаточно мил. Они казались хорошими вместе в те несколько раз, когда я приходил, но опять же, я в основном просто разговаривал с парнем о пиве.
— Конечно, ты это делал.
Он коротко рассмеялся и сделал глоток. Затем он сказал:
— Ливви думала, что они собираются пожениться. Я разговаривал с ней за несколько месяцев до того, как она вернулась, и она была очень взволнована, потому что он работал над каким-то секретным проектом с одним из ее коллег. Она думала, что это было целое грандиозное предложение, что, возможно, они планировали какое-то эпическое романтическое событие, которое должно было произойти в ее офисе .
Дерьмо. Она сказала Мистеру Неправильный Номер, что она была спокойна за то, что ее парень работал над чем-то с ее коллегой, а потом он изменил ей.
Ой.
— В следующий раз, когда я разговаривал с ней, она позвонила и сказала, что ее дом сгорел и ей нужно где-то остановиться. Так что… твоя догадка так же хороша, как и моя.
Бедная Лив. Я имею в виду, конечно, я был рад, что она не оказалась с этим придурком, но это, должно быть, было больно, ждать предложение, когда на самом деле тебе изменяют.
— Каким он был?
— Чертовски милым, черт возьми, как и ты. — Он покачал головой. — Я не думаю, что когда-либо видел тебя таким неуверенным в себе за всю жизнь. Просто будь собой, солнышко, и она будет любить тебя так же сильно, как и я.
Я начал смеяться.
— Ты такой придурок.
Он ухмыльнулся, прежде чем сказать:
— Тебе не о чем беспокоиться. У него была борода, плохие волосы и дерьмовый вкус в музыке.
Почему это заставило меня почувствовать себя лучше — кем я был, четырнадцатилетним мальчиком?
— Что он слушал?
— У него был плейлист Фелстона на Spotify.
— Фелстон? — Я скорчил гримасу — мы ненавидели это дерьмо. — Какая киска.
Глава 18
Оливия
Следующие пару недель прошли в странной, незапланированной рутине. Я заполняла заявления о приеме на работу и писала скучные описания машин, пока Колин ходил на работу, а потом Колин звонил по дороге домой, чтобы узнать, не нужно ли мне чего-нибудь. Я всегда что-нибудь придумывала: еду, мешки для мусора — просто для того, чтобы он навестил меня.
И он это делал.
Каждый вечер он приходил ко мне домой, ослаблял галстук тем способом, который мне нравился, и проводил вечер, болтая со мной. Мы вместе ели, вместе смотрели телевизор и использовали тела друг друга самым восхитительным образом. Как по маслу, он собрал свои вещи около полуночи и возвращался к себе, даже не настаивая на том, чтобы остаться на ночь.
Это было идеально.
Если бы не тот факт, что я была в ужасе от того, что он разобьет мне сердце, я бы сказала, что отношения с ним были настолько близки к идеалу, насколько это вообще возможно.
Однажды днем, после того как он рано ушел с работы, я сидела с ним на балконе, мы оба читали, пока угроза осени охлаждала воздух, когда зазвонил мой телефон. Я не знала номер, но все равно взяла трубку и сказала:
— Алло?
— Привет, это Оливия Маршалл?
Я взглянула на Колина и встала, чтобы войти внутрь. Последнее, что мне было нужно, это чтобы он услышал, как мне звонят по поводу овердрафта или чего-то в этом роде, хотя я был почти уверен, что мой счет все еще в посредственном состоянии.
— Это я.
— Привет. Это Елена Ригли, редактор журнала Женская ярость.
Я открыла дверь и вошла внутрь, стараясь казаться невозмутимой. Но этот журнал был моим любимым; он был похож на People в сочетании с Teen Vogue в сочетании с McSweeney's. Мне удалось обрести голос и произнести бодрое
— Привет.
— Я получила ваше заявление на должность автора. У вас есть время поговорить?
Я подошла к одному из стульев и села, боясь перенервничать.
— Конечно.
— Я буду честна с тобой. Я получила ваше заявление, потому что рекрутинг собирался передать его редактору контента, но потом они прочитали о пожаре. Эта история на самом деле выбила меня из колеи, и я провалилась в кроличью нору, пытаясь найти информацию о тебе.
— Черт. — Черт возьми. Я только что наговорила дерьма потенциальному работодателю. — Я имею в виду, эм…
— Нет, это совершенно правильный ответ. — Она смеялась, так что я выдохнула. — Я должна спросить, Оливия, есть ли у вас чувство юмора по поводу этих вещей или это больные темы.
— Я определенно могу посмеяться над собой. Могу я спросить, почему спрашиваете?
— Конечно. Но я не хочу вас обидеть, поэтому, пожалуйста, скажите, если это так.
— Хорошо. — Я была заинтригована.
— Раньше у нас была колонка советов под названием — Спроси Эбби —. Это было очень популярно, потому что Эбби была немного стервозной, но в то же время веселой и хорошо давала советы.
— Я помню, — сказала я. — Мне нравилось это читать.
Колин открыл дверь и вошел внутрь, неся мою книгу вместе со своей.
— Вы читали это? Потрясающе. — Ее голос звучал счастливо, и это обнадеживало. — Она ушла, и мы пытались выяснить, что с этим делать. Все дело было в ее голосе и ее личности, поэтому мы не хотели просто ставить на ее место кого-то другого.
— В этом есть смысл. — Я старалась не волноваться, потому что это не могло быть так, как звучало, верно?
— Но когда я прочитала о пожаре и затопленном общежитии, я подумала: как было бы весело иметь консультанта-обозревателя, который на бумаге выглядит как полный хаос?
Я не обиделась, и эта идея была немного забавной.
— Я также получила подсказку, что вы были автором 402 мам, которая, кстати, была действительно отличной колонкой.
Я хотела сказать спасибо, но, вероятно, мне не разрешили, поэтому я издала уклончивый звук.
— К счастью, я училась в колледже с Глендой Бадд из «Таймс», так что я смогла позвонить ей и покопаться…
О, Боже мой, она разговаривала с Глендой.
— И хотя она не могла подтвердить историю с 402 мамой, она смогла сказать мне, что писательница всегда соблюдала свои сроки, выполняла образцовую работу и была восхитительна. Гленде было грустно видеть, как она уходит.
— Она так сказала?
— Она это сделала. Сейчас. — Она откашлялась. — Как вы относитесь к тому, чтобы смириться со своим невезением? Сделать это своей силой?
Колин жестом показал, что собирается уходить, но я покачала головой. Я хотела рассказать ему все об этом, когда закончу.
— Ты можешь остаться еще на пять минут, — прошептала я.
Он выглядел удивленным и сказал:
— Конечно.
Он подошел к дивану и сел, схватив пульт, как будто он был дома, в своей квартире.
Я сказала:
— Я провела всю свою жизнь, смеясь над собой и своим невезением, Елена; это своего рода мое любимое занятие.
Она начала говорить, устраивать мозговой штурм, и мы просто поладили. В отличие от 402 Mom, это означало бы извлечь выгоду из того, кем я была, добавив в колонку мои собственные нелепые анекдоты. Мы проговорили час, прежде чем она спросила, могу ли я прийти на следующий день для официального собеседования.
