Я сидела на постели с опущенным взглядом и бешено колотящимся сердцем, а мама смотрела на меня с нескрываемым осуждением. Я не совсем понимала ее: она же сама чуть ли не уговаривала меня стать девушкой Глеба, а теперь недовольна. С другой стороны, конечно, на ночевку в мою спальню она его не приглашала…
— Машуня, скажи честно, — попросила мама, — было у вас?
Я вся вспыхнула и, наверное, покрылась, яркими розовыми пятнами. И решительно замотала головой:
— Нет, конечно, мам, ты что! Мы… мы только этой ночью… мм… объяснились!
Ее плечи облегченно опали, будто до этого держали большую тяжелую глыбу.
— Доченька, вы уж… это… не торопитесь… — она тяжело вздохнула, и губы ее дрогнули. — Я знаю, ты уже совершеннолетняя и, наверное, считаешь себя взрослой…
— Вовсе нет! — горячо перебила я ее. — Я о ТАКИХ вещах вообще не думаю. И Глеб… тоже ничего ТАКОГО не говорил и не делал.
— Хорошо… это хорошо… Что ж, я так и думала, что он хороший мальчик и ему можно доверять, поэтому и удивилась так, обнаружив его в твоей спальне…
— Мам, ну ты же видела, он спал на полу возле кровати, совсем одетый… Честно говоря, я даже не слышала, как он ко мне забрался. Спала, как убитая. Мы с ним так поздно разошлись, точнее, рано, на рассвете…
Мама прижала ладошку к губам и улыбнулась:
— Господи, чудно-то как… Кажется, только что тебя на руках качала — и вот ты уже взрослая и влюбленная, болтаешься с мальчиком где-то ночью…
— Не где-то, а в соседнем дворе.
— А из-за чего вы повздорили в субботу?
Я махнула рукой:
— Это было недоразумение!
— А сегодня что он тебе сказал? Признался в любви?
Мои щеки, еще не успевшие остыть после прошлого приступа смущения, загорелись с новой силой. Я кивнула, пряча глаза. Мама обняла меня, крепко прижав к себе, и прошептала:
— Я видела это, еще тогда, когда он бегал к тебе, а ты держала его на расстоянии. Малышка, держись за него. Этот человек станет всегда беречь тебя и заботиться о тебе. Много, очень много мужчин ты встретишь еще на пути, не разменивайся на них. Будь верна — и Бог подарит тебе такое счастье, о каком другие только мечтают. Это трудно, но хорошие вещи легко не даются. Запомни это, пожалуйста.
Я кивала, глотая слезы благодарности и умиления. Дядя Сергей позвал нас из кухни, и нам пришлось прервать этот трогательный материнско-дочерний разговор. Смущенно улыбаясь друг другу и поспешно отирая щеки, мы вышли из комнаты.
— Этто еще что за реки счастья? — нахмурился отец.
— У нашей Машенции появился официальный кавалер! — зачем-то объявила мама. Я посмотрела на нее недовольно, но она только улыбнулась в ответ.
— Мда? И кто же?
В этот момент в дверь постучали. Киря понесся в прихожую — он часто так делает, хотя открыть входную дверь ему пока не удается. Я побежала следом и замерла на пороге — там уже стоял Глеб, сияющий, как хромированный чайник. Он не дождался хозяев и сам распахнул дверь, а меня сразу поймал в объятия.
— Здравствуйте! — с широкой улыбкой, радостно крикнул парень моей семье, утянул меня на крыльцо и захлопнул дверь. — Привет, Манюся…
Дальше последовал шквал поцелуев и объятий, в коротких перерывах Глеб пытался что-то сказать, но я сама же прерывала его, жадно впиваясь губами в его лицо — на этот раз очень гладкое и мягкое.
О, как же мне хотелось, чтобы он остался со мной на целый день! Ради этого я согласна была забыть про еду и сон, лишь бы мой парень не выпускал меня из рук…
— Ты не уйдешь?.. Останешься?.. Глебушка… — прошептала я в промежутках между поцелуями, но он отрицательно покачал головой:
— Нет, прости, Марусь, мне надо бежать… Просто я не смог уехать, не поцеловав тебя. И вот еще… — он достал из-за моей спины букетик колокольчиков, в котором цветы перемежались веточками клубники с красивыми средними красными ягодками.
— Выдумщик! — пробормотала я в букет, сама не своя от радости. — Зачем ты залез ко мне ночью? Почему не разбудил?
— Прости, Манюсь. Тебя ругали?
— Нет, не очень.
— Это хорошо… Вечером поговорим, ладно?
Я кивнула, не стала сыпать соль на рану — он и сам хочет остаться, но долг прежде всего. Ничего, успеем еще наговориться и нацеловаться — у нас целый месяц впереди.
Он еще разок припал губами к моим и прямо в них прошептал:
— Я уже скучаю!
А потом убежал.
— Так-таак… — пробормотал дядя Сергей, увидев меня раскрасневшейся, растрепанной и со сбитым дыханием. — Все ясно с вами, барышня. Давайте-ка установим правила. Времени вам до двенадцати, потом — по домам…
— Д-до двенадцати?! — разочарованно повторила я. — Но Глеб с работы возвращается иногда только в девять…
— Сереж… — осуждающе пробормотала мама. — Мы-то с тобой, когда женихались, и до утра могли бродить.
— То мы с тобой, взрослые люди…
— А мне двенадцать, что ли? — возмутилась я.
— Так, бунт на корабле?! — дядя Сергей нахмурился, но было заметно, что ему стоит большого труда не улыбаться.
Мы с мамой встали в одинаковые позы, уперев руки в бока.
— Ладно, до часу, — со вздохом предложил отец.
— До двух! — не согласилась я.
Он посмотрел на меня серьезно еще несколько секунд, а потом все-таки выпустил улыбку наружу и сдался:
— Ладно, черт с вами, гуляйте до двух. Но чтоб без глупостей! А то я вас быстро поженю…
Мама рассмеялась:
— Думаю, кто-то только рад будет…
Позавтракав и вымыв посуду, я отправилась к Дине, прихватив мелкого с собой. Она выглядела намного лучше и с большим удовольствием выслушала мой рассказ про то, как мы с Глебом вчера все прояснили.
— Я была права… Я была права! — хлопала в ладоши моя подруга. — Не сердись, Машунь, я не злорадствую — наоборот, это так приятно — быть правой в чужом счастье. Он даже никаких доказательств и свидетелей не потребовал, да? Просто поверил на слово…
— Да. Странно, конечно, но мне не хочется об этом думать. Я так счастлива. А ты? Он звонил тебе? Дмитрий, я имею в виду.
Дина отрицательно покачала головой.
— Надеюсь, и не позвонит. Может, он все-таки успокоился… хотя на него это не похоже.
Мы с ней сидели во дворе, в тени раскидистой яблони, а Киря играл с маленькой толстенькой таксой Саней, крутившейся вокруг. Она была невероятно дружелюбна и терпелива и приводила моего брата в полный восторг. Какое-то время я наблюдала за ними, а потом решила обратиться ко взрослой подруге с недавно начавшим преследовать меня вопросом:
— Дина, скажи, а правда, что кхм… интим — это неотъемлемая часть отношений?
Она улыбнулась:
— Да, Машунь. Очень важная, врать не буду. Особенно она важна для мужчин, но и женщинам без этого никуда. Ты разве сама не чувствуешь, когда Глеб тебя обнимает?
— Что именно?
— Ну… желание. Это такое ощущение в животе… мм… тепло и вибрация… не знаю, как описать точнее.
Я задумалась.
— Ну да, наверное, чувствую, я только не знала, что это оно.
— А тебе не хотелось стать еще чуточку ближе к нему? Прикоснуться к коже… телом, я имею в виду.
— Ох… как-то я это не осознавала.
— Держу пари, Глеб от этого желания просто изнывает. Парни в его возрасте постоянно «голодны», гормоны зашкаливают и все такое…
Я прикрыла лицо ладошками.
— Не пугайся! — попыталась успокоить меня Дина. — Он любит тебя очень сильно, я уверена, и это чувство — твой лучший защитник. Глеб не станет форсировать события и дождется, когда ты сама созреешь.
— А мама так переживает за мою честь. Она очень просила меня не торопиться со вступлением в интимную жизнь. Почему взрослые так к этому относятся?
Дина вздохнула:
— Не спроста, конечно. Сейчас все намного демократичнее, чем в прежние времена, но «опытная» женщина, в отличие от мужчины, по-прежнему не в цене, и чем она целомудреннее, тем больше нравится окружающим. Плюс, берегут тебя от неосторожностей и разочарований. Ты ведь такая молоденькая, а, например, забеременеть — это очень легко, и последствия весьма далеко идущие.
