я настолько упивался своим горем, что забыл о нем.
– Герман, – решился я, – ты был уже взрослым, тебе было шесть лет, когда она погибла. Я никогда не говорил с тобой об этом…
– Пап? – спросил сын, когда я замолчал.
Как же, черт возьми, сложно все это. Я хотел поговорить об одном, а по итогу получается совсем другое.
– Послушай, сынок, ты был с мамой в машине, когда она попала в ДТП. Конечно, там был звон разбитого стекла, шум, удар. Поэтому сейчас все и вспоминается…
– И ты мне сейчас только об этом говоришь? – Герман подорвался с места, едва не опрокинув чашку, и начал мерить шагами кухню. – А я-то уже погуглил симптомы психических расстройств. И слуховые галлюцинации там, кстати, тоже встречаются.
– А когда мне это надо было рассказать? – тоже повысил я голос. – Когда тебе было восемь, десять, двенадцать? Я не знал, что сказать. Но сейчас ты начал вспоминать в каких-то ощущениях, восприятиях… Ты не помнишь фактов, а я помню. И ты думаешь, что мне было легко? Нет. Не было. Что-то во мне умерло тогда же, но ты дал мне новый толчок, ради тебя я жил.
Сын остановился посреди кухни и посмотрел на меня. Я старался сохранять спокойствие, но это было сложно. Я хоронил в себе воспоминания, заталкивал их в самые глубины подсознания. Но мне это аукнулось.
Герман смотрел на меня так… Это просто не описать словами. В его взгляде было и непонимание, и боль, и любопытство. В нем шла внутренняя борьба, и я хотел помочь, но не знал, как именно. А потом она посмотрел совсем по-взрослому и спросил:
– И ты сейчас хочешь, чтобы эту историю я принял вместе с твоей новой… хм, дамой?
Он ударил меня. Пусть и только вербально. Лучше бы я сразу рассказал о нас с Лолой. Но слова как-то вырвались сами собой:
– Если ты не хочешь, то я тебя пока с ней знакомить не стану.
– Избавь от удовольствия, – поморщился Герман и, взяв с собой чай, добавил: – Спокойной ночи.
– Спокойной, – ответил я.
Как же все неправильно получилось. Но пусть он пока переварит эту информацию, а потом поговорим и о другом. Только это неправильно. Я готовился к одному, а получилось все иначе.
Сын для меня всё. Но и Лола стала большим, чем просто секс. Ее добродушные карие глаза, ее неуверенность в себе, ее самоотдача – все было больше, чем я когда-либо получал. И хотел дать ей то же самое.
Допив чай, я сполоснул кружку и пошел к себе в комнату.
Разговора с Германом не получилось, и я должен как-то сказать об этом. Но уже завтра, наверное…
Я теперь сомневался. До этого был полон уверенности, а теперь что-то перегорело внутри. Я надеялся, что сын воспримет новость нормально… Нет, не о матери, а о Лоле. А сейчас боюсь, что ее имя вызовет новую волну протеста.
Но и не знаю, что она скажет завтра. Я обещал поговорить. А в итоге не смог сдержать даже такое простое обещание.
Эта женщина стала для меня слишком многим – даже сам не понял, в какой момент. Но подвести ее я не могу. Но и сына подвести не могу. То, что казалось таким простым и естественным, стало обрастать проблемами.
Но впереди еще выходные и командировки в количестве «ноль». Надеюсь, за это время мы с Германом сможем поговорить. Пусть пока подумает – ему это надо. А потом я его снова огорошу, судя по всему.
Я размышлял обо всем полночи, но утро началось совсем не так, как я ожидал.
Сын влетел ко мне в комнату с возгласом:
– Пап, прикинь, а наша училка новая только строит из себя хре… то есть непонятно что, а сама…
– Что? – спросил я, ожидая чего угодно, но только не того, что прозвучало через секунду.
– А она, оказывается, в отношениях с папашей моего одноклассника. Прикинь?
– С кем? – не понял я сразу.
– С отцом Яна Алексеева.
И тут сон меня окончательно покинул.
Телефон я включила только утром, да и то делала это с опаской. Боялась неприятных новостей.
Интересно, как прошел разговор? Звонить так рано не стану, да и лучше бы, конечно, дождаться звонка от Гриши, а не трезвонить самой. Мало ли, вчера что-то не получилось. Но я знала, что он поговорит. Чувствовала.
Я сидела на кухне с кружкой кофе, соседи о чем-то говорили, завтракали… А я продолжала гипнотизировать телефон, лежавший на столе. Он наконец-то коротко пискнул, и я, едва не вылив кофе на вторую ногу, тут же уставилась на экран.
Ну вот опять…
«Надо поговорить. Срочно!!!»
Вот о чем? О чем мне с тобой, Сергей, разговаривать?
И тут появилось какое-то болезненное предчувствие, сдавившее грудь. Когда Сергей идет напролом, то действует по-другому. Вон даже приехал не так давно. А вчера почему-то и Грише позвонил, хотя, скорее всего, представлял, что ему будут не рады.
И тут следующее сообщение, после которого я окончательно перестала что-либо понимать.
«Поговори с ним».
На этот раз сообщение было от Григория Александровича.
Что вообще происходит?
– Лолка, – тронул меня за плечо дядя Коля. – Ты чего побледнела? Плохо?
– Лола, может, давление померяем? – тут же подключилась тетя Маша.
– Все хорошо, – сказала я, поднимаясь.
Ополоснув чашку, вернулась к себе в комнату и написала ответ. Конечно, не Сергею:
«Что случилось?»
«Позвони ему, я наберу чуть позже».
Я нервно расхаживала по комнате, косясь на брошенный на диван телефон. Ладно. Грише я верю. Значит, что-то важное.
Гудок, второй, третий…
– Лола, мать твою! – Сергей злился и даже не пытался это скрыть. – Наконец-то!
– Что за тон?
– Извини, допекло все, – сбавил он обороты. – Надо поговорить.
– О чем нам с тобой разговаривать?
– Поверь, есть о чем. На двадцатом километре московской трассы есть заправка. Возьми такси. Встретимся там через час.
Не дожидаясь моего ответа, Сергей повесил трубку. Я сразу же хотела позвонить Грише, но не стала. Написал же, что наберет позже.
Вообще, мне все казалось театром абсурда. Какая заправка, если Сергей спокойно и без приглашения заявлялся ко мне домой? Только если… Боже, разговора с его новой женой я точно не переживу. Хотя, казалось, что мне? Я ни в чем на этот раз не виновата.
Но желание собрать чемодан и попросить Элку взять меня с собой на другой континент достигло апогея. С каких пор в моей жизни начался такой бардак? А, точно… С ноги Инны
