— Отрицательный.
— Хм. — Роксана хмурится, но быстро скидывает с лица серьезное выражение. — Это еще ни о чем не говорит. Сама как себя чувствуешь?
— Как обычно. Тело только болит…
— О, как?! Перестарались? — спрашивает она с «понимающей» улыбкой.
— Роксана! — искренне возмущаюсь от такого предположения. — Я на лыжах каталась! Сколько за последние лет пять не стояла!
— На лыжах? — разочарованно тянет Алазарова. — По лужам?
— Это у нас лужи, а мы за городом были, — объясняю. — Там весной даже не пахнет. Снег таять еще не собирался.
— Ясно. Лыжи — это хорошо.
* * *
— Ну, что там? — не выдержав затянувшегося молчания, задаю вопрос.
После осмотра у гинеколога меня отправили на УЗИ. Роксана стоит за спиной врача, и смотрит на экран. Я же ничего не вижу! Она чуть наклоняет голову и показывает пальцами «о’кей». Только, что означает этот жест, мне не понятно: «о’кей» — беременности нет, или же «о’кей» — я беременна? Но что еще непонятней — я сама не знаю, какой вариант этого самого «о’кей» хочу услышать.
— Беременность маточная, одноплодная, шесть-семь акушерских недель… — наконец произносит врач.
Дальше я ничего не слышу. Чувства смешанные: от радости до неконтролируемой паники. Я как маленькая девочка совершенно не знаю, что мне делать.
— Может позвонить мужу? — предлагает Роксана.
Мы с ней сидим в ее кабинете. После такой новости она решила, что мне лучше немного посидеть у нее.
— Он на работе. — Я беру из ее рук стакан с водой.
— И что? Есть вещи, о которых нужно сообщать сразу. Особенно в вашем случае. Точно не будешь кофе?
— Нет. Спасибо. Роксана, я буду выглядеть нелепо на фоне беременных молодых девочек… — понимаю, что несу бред, но ничего не могу с собой поделать.
— Это как раз молодые девочки будут выглядеть очень глупо на твоем фоне. И вообще! Отставить панику! Лучше обрадуй мужа.
Я даже не представляю, как воспримет эту новость Сережа. И Дарина.
— Роксана, мне страшно, — признаюсь я.
— Пфф! Давай я это сделаю!
— Нет. Я сама.
Я внимательно слушаю наставления гинеколога, к которому меня отвела Роксана, когда я немного пришла в себя. Это лучше, чем поддаваться неконтролируемой панике. В кабинет врывается взъерошенный Сережа.
— Мужчина! Сюда нельзя! — возмущается доктор, немолодая женщина, повидавшая за всю свою практику и не такое.
— Это мой муж, — объясняю ей.
— Господи! Неужели нельзя подождать пять минут в коридоре?!
— Никак нельзя, — качает головой Сережа. — Я тринадцать лет ждал.
От его слов становится так хорошо, словно меня только что укутали теплым пледом. Тринадцать. Именно столько мы прожили с ним вместе…
— Ну тогда я от души вас поздравляю! — сдается доктор, поняв, что Сережу просто так не выставить.
— Так это правда?! — переспрашивает Сережа, переводя взгляд с врача на меня и обратно.
Я прекрасно понимаю, в каком он сейчас шоке. Но гинеколог не знает этих подробностей.
— Так! — тянет она. — Вы знаете эту женщину? — Она кивает на меня.
— Да, — отвечает муж.
— Так вот, я со всей ответственностью заявляю: вот эта женщина, — для точности она показывает на меня пальцем, — беременна! А теперь сядьте и не мешайте мне работать! — звучит очень строго.
Она поправляет очки на носу, которые немного опустила, чтобы видеть Сергея, и продолжает переносить анкетные данные с компьютера в обменную карту.
Сережа садится рядом и берет мою руку в свои. Только сейчас я замечаю, какая она ледяная. Все оставшееся время он не отпускает мою руку, а стоит нам выйти на улицу, как сграбастывает в объятия.
— Полина, я до сих пор не верю, что это правда.
— Это правда, Сереж. Но мне очень страшно, — выдыхаю признание.
Первый скрининг, назначенный через шесть недель, наводит ужас.
— Не бойся. Я всегда буду рядом… — шепчет муж.
И я верю, что так и будет.
— Сереж, подожди. Я сейчас.
Мне нужно немного времени. Слишком долго я отгоняла от себя свои страхи, стараясь отгородиться от них, забыть, стереть. Но как бы ты ни старался, они всегда будут с тобой. И все, что остается, это принять их такими, какие они есть.
Сережа встает напротив и касается лбом моего лба.
— Полина. Все. Будет. Хорошо.
Мы так стоим напротив клиники, чуть ли не в центре города. Вокруг ходят люди, но нам нет до этого совершенно никакого дела. Тот маленький мир, который окутывает нас, самое прекрасное, что только может быть.
Глава 35
С легким сожалением смотрю на новые туфли, которые я специально купила на выпускной дочери, и убираю их в коробку. Лакированные, пудровые лодочки на высокой шпильке, декорированной серебряными вставками. В них я влюбилась с первого взгляда. Так хотелось надеть их на новогодний корпоратив, но почему-то решила «не показывать». И вот сейчас я могу на них только любоваться.
— Мам, ты решила их мне оставить, да? На одиннадцатый класс, — мурлычет Дарина, обвивая мою шею руками.
Смотрю на довольную физиономию своей лисы.
— Нет! — возвращаю ей улыбку.
— Ну, мам! — ластится моя подлиза.
— Что, Полин, разувают уже? — комментирует Сережа.
— И не говори, — жалуюсь ему.
— Папа! — возмущается Дарина, скривив обиженную рожицу. Ведь обычно Сережа всегда на ее стороне.
— Доча, на твой выпускной мы тебе другие купим, — обещает он. — А эти мамины. И потом, они же тебе большие.
— И ничего не большие! Я их мерила! Самую малость, если только, — Дарина по-детски морщит носик.
— Доча, да ты в них все ноги переломаешь. Давай лучше кроссовки, а? Ну там с бантиками или этими, как их там … Стразиками! — Сережа очень точно копирует Дарину.
— Папа! — Дарина смотрит на невозмутимое лицо Сережи, явно не понимая, что тот над ней издевается.
— Дара, папа шутит, — сдаю мужа.
— Полина, ну ты чего?! Я ее почти уговорил! — муж садится рядом и касается моего плеча.
Не могу сдержать улыбку, глядя на него. Говорят, что с беременностью женщина меняется. Мы же изменились оба. Теперь нам мало просто находиться рядом. Наши пальцы переплетаются сами, взгляды ловят друг друга, а все остальное уходит куда-то в сторону.
— Ой, да ну вас! — Дочь качает головой и выходит из комнаты, оставляя нас одних.
— Расстроилась? — спрашивает муж, целуя мой висок.
— Не думаю, — отвечаю и смотрю вслед дочери.
— Да я не про дочу, а про туфли, — объясняет Сережа.
— Да нет, — безразлично веду плечами. — Не особо. — Немного, конечно, привираю.
— Не переживай. Как только родишь, так сразу и наденешь, — шепчет Сережа на ухо.
— И куда я в них буду ходить? По квартире?
— Зачем по квартире? Ты же весь ламинат поцарапаешь!
— Да, Сережа!
Вот что за человек?!
— Я пошутил, — мягко добавляет он, касаясь дыханием уха. — Мы обязательно куда-нибудь сходим, чтобы ты надела новые туфли. В ресторан, в театр — куда захочешь…
Хочу возразить, что это будет не скоро, но почему-то уверена, что мы действительно куда-нибудь сходим. С нежностью смотрю на своего мужа. И мне совершенно неважно в туфлях я буду, или босиком, главное, чтобы он был рядом.
Сережа ходил со мной не только на все скрининги, но и на все приемы. Он очень быстро пришел в себя и переживал только из-за того, что мой живот совсем не видно. Ему почему-то казалось, что он сразу должен быть большим, а у меня его долго было не видно.
Сережа кладет руку на мой теперь уже заметный живот.
— Как себя чувствуешь?
— Прекрасно, — отвечаю, нисколько не кривя душой. Ни токсикоза, ни каких-то других неприятных ощущений у меня нет. Немного устают ноги. Именно поэтому я перестала носить обувь на высоком каблуке. Но это такие мелочи!
Дети давно сдали экзамены. Впереди выпускной, отпуск и декрет. Но об этом я стараюсь пока не думать, наслаждаясь каждым днем, каждым моментом, стараясь запомнить эти мгновения, которые я совсем не помню.
