— Добрый день.
— И тебе.
Он поднял руку, давая мне обнять его, своей ладонью накрыл мою. Поднес к губам и поцеловал пальцы, развернулся.
— Ян в больнице, – сказал он, и прежде, чем я разволноваться успела, добавил. — Сам пришел. К Ларисе. Полночи у нее сидел. И сейчас сидит. Говорит, она его видела, глаза открывала. Но врач, – он прижал палец к моим губам, когда я собралась спросить. — Врач сказал, что состояние у нее без изменений. Показалось ему.
— А если нет?
— Ешь булочку.
— Можно с собой возьму? Хочу уехать быстрее, в душ и переодеться, – вернулась к столу и сунула в пакет недоеденную выпечку. — А ты будешь?
— Дома, – Демьян пошарил в карманах, достал ключи от машины.
Первой двинулась к выходу, прижимая к животу пакет.
Мало, еще мало времени прошло, чтобы между нами наладилось все, я кожей чувствую неловкость, и то, как он напряжен, но одно я знаю точно – люблю его.
И готова за нас двоих стараться.
В машину сели молча, и в тишине ехали по знакомым улицам, на дорогах смешанный с грязью снег, а я словно вернулась в прошлое, на несколько месяцев назад.
Раньше мы так же молчали.
И я боялась этого мрачного мужчину, который смотрит – и у меня колени трясутся.
Но теперь я знаю его. И что он другим может быть.
Съела обе булочки. Но голод не прошел, лишь усилился, покосилась на Демьяна, и поняла – вот что мне еще надо, основное блюдо, горячее, самое любимое.
— Что ты смотришь, Алина? – спросил он, не отрываясь от дороги. Зарулил во двор, и машина плавно покатила вдоль длинного, какого-то бесконечного дома.
— Нельзя смотреть?
Он припарковался у забора, огораживающего детскую площадку, и заглушил мотор. Не ответил, вышел из машины, и я со вздохом выбралась следом.
Это не та квартира, где мы с ним жили раньше, но все равно, он думает о том вечере, когда я выстрелила, я чувствую.
— Демьян, – обежала машину и остановила его за рукав, встала на носочки. — А что с Надей, ты выяснял?
— В себя пришла, – ответ краткий. Зато волосы на затылке поднимаются, и все сразу стало понятно, почему он сейчас такой. Его руки коснулись талии, он подтянул меня ближе, посмотрел в глаза. — Тогда это мое решение было, не думай. Я сам тогда выбрал. В больнице она из-за меня.
— Да, но…
Договорить не успела. Он вдруг изменился в лице и дернул меня в сторону, прижал к себе и развернулся, и сразу же, за этим его молниеносным движением до ушей долетел звук выстрела.
— Беги, – с трудом различила это короткое слово, но повиновалась, побежала к подъезду. Краем глаза заметила черную газель на углу дома и несколько смазанных мужских фигур рядом.
Это они стреляли.
В панике обернулась, и тут же влетела в грудь Демьяна, он толкнул меня вперед и поднял за воротник, когда я споткнулась, почти силой втащил на крыльцо.
Из памяти стерлось, как он открыл железную дверь, и мы оказались в подъезде, в неярком свете лампы увидела его бледное лицо и начала судорожно ощупывать его грудь, эхо выстрела в ушах зазвенело и перед глазами эта картинка – как он меня закрывает собой. Если пальцами на мокрое наткнусь, на кровь, то… в обморок шлепнусь, если его задело, я…
— Алина, я в порядке, – он оторвал от себя мои пальцы, подхватил на руки и понес по ступенькам наверх. — Цела?
— Да, – вцепилась в его шею и шмыгнула носом. — Кто стрелял?
— А как ты думаешь, – он поднялся на площадку и поставил меня у двери, повернул ключ в замке. — Помощничек твой, – он выругался и шагнул в прихожую пнул подставку для обуви.
Средь бела дня, как сказали бы в новостях, нас убить пытались, только что, и это Марат был, конечно, это он.
Закрыла дверь, щелкнула задвижкой.
— Я виновата? – схватила его за руку, остановила. — По-твоему, я?
— Иди в душ, Коваль, – он отмахнулся от меня, вытер лоб и достал телефон из кармана.
Ударила кулаком по его запястью – и телефон полетел нам под ноги, он выронил его и с изумлением уставился на меня.
— Что? – шагнула к нему вплотную, толкнула широкие плечи, — теперь так будет? Всегда? Каждое слово по капле, сквозь зубы. И от признаний до тепла – долго, долго и страшно, что ничего не вернется.
— Что должно вернуться, Алина? – он наклонился, и губы обдало его горячим дыханием, с примесью мяты, с ноткой табака. — Чего ты от меня еще ждешь? Чтобы я обсуждал с тобой. Жива ли там Надя в больнице. Или состояние твоей сестры. Почему в нас стреляли. И как мы с тобой их всех убьем нахрен. Этого?
Его руки сжались на моих ягодицах, он подтолкнул к себе, заставляя подпрыгнуть, ногами обвить его бедра.
— Я не знаю, – обняла его за шею, заглянула в глаза. — Мне показалось, что…
— Тебе показалось, – спиной он вдавил меня в стену, и здесь, в полумраке прихожей я вспомнила, и этот черный взгляд, и тяжелое дыхание, движения широкой вздымающейся груди и жар тела, запах желания.
Он всегда был таким. Немногословным, чуть грубым, не только сегодня, сейчас…
— Я не хотел, чтобы ты вспоминала, почему мы на мосту оказались в тот вечер, почему в реку вылетели, – его губы коснулись шеи, поднялись выше, он прикусил мочку уха, и мурашки пустились вскачь. — Тоже думал, что по-другому все будет. Но я тебя люблю, как умею. Что мне надо делать?
Ртом он втянул кожу на шее, и я крепче прижалась к нему, вцепилась пальцами в волосы на его затылке.
Он развернулся вместе со мной, налетел на тумбочку, шагнул по коридору дальше, и мы оказались в комнате – просторной и светлой, и этот свет должен был, хоть немного, остановить дрожь, привести в чувство.
Но Демьян рухнул вместе со мной на диван, и тот скрипнул под нами, а потом я не заметила, как и когда одежда слетела на пол, с дрожью во всем теле ждала и получила – его голого, на мне.
И кожа словно накалилась под моими губами, и в стороны посыпались искры, это невыносимо, когда так приятно, это невероятно, ощущать такое, мы одно целое, с этим мужчиной, у него безумный взгляд и черные жесткие волосы, колючая щетина и мягкие губы, и он целует везде.
Провалилась в ласку и с удовольствием прижалась к нему, влажному от пота, когда он поднял меня на руки и понес в ванную.
Сам настроил воду и остался со мной под душем, целоваться и гладить, и так же, как я от него, от меня оторваться не смог.
Еще долгие минуты.
Он вышел первый, за одеждой.
Обмоталась полотенцем и остановилась у зеркала, отжала мокрые волосы и включила фен. На коже следы его губ – покраснели, вся шея, и грудь тоже, повернулась спиной и оглядела себя сзади, невольно провела ладонью по животу.
Он был ласков.
А все равно, будто хватал и вертел меня, я его взглядами насквозь пропиталась, и осталась без сил.
Он открыл дверь, уже одетый, в брюках и водолазке. На стиральную машину положил сложенную стопочкой одежду.
— Тут моя футболка. Брюки тебе большие, но если с ремнем. Проходи на кухню.
Скрутила волосы на макушке и наспех оделась, натянула на нос воротник. Ткань пахнет им, так знакомо, так вкусно.
На кухне Демьян выставил бутерброды с сыром, рассеянно оглядел полки в холодильнике и повернулся.
— Есть еще какая-то крупа, кажется. А вечером нормально поужинаем, хорошо? – он прошел мимо меня, губами коснулся щеки. — Ложись, отдыхай. Я скоро.
— В смысле, а ты куда? – пошла за ним в коридор.
— Алина, здесь оставаться нельзя, – он набросил куртку на плечи, открыл шкаф и чем-то загремел. — Я сразу вернусь. Как только до телефона доберусь и предупрежу людей. Мой ты разбила. Сотовый. Если помнишь.
Помню. Как со злости долбанула по его руке, и трубка выпала, а я потом сапогами по ней прошлась.
— А если они все еще там? – шагнула к двери, заслонила ее спиной. — Ждут тебя?
— Наверняка. К окну тоже не подходи.
— Демьян, – ногой толкнула его ботинки, ладонью надавила на дверь шкафа, заставляя отвлечься и посмотреть на меня. — Я одна тут не останусь. А если тебе помощь нужна будет?
