разорю, художник. Тебе же нравится быть богатым и щедрым, а я хочу быть красивой. Саша тянется к пиджаку, что лежит на тумбе и достает бумажник. Открывает его и выуживает пачку из пятитысячных купюр. Деловито отсчитывает сто тысяч и четыре оставшиеся купюры возвращает в бумажник. Хочу, как вредная бывшая жена, возмутиться тому, что он таскает с собой такие крупные суммы наличкой, но прикусываю язык.
— На новые туфельки, — ласково похлопывает пачкой по подбородку.
Я прежде не просила у Саши деньги на женские капризы, ведь это было ниже моего достоинства. Я знала, что он не откажет, но у меня было вбито в голову, что я должна сама обеспечивать свои хотелки, а оказывается, я лишала любимого мужчину удовольствия побаловать жену. С недоверием вытягиваю деньги, и в следующее мгновение кокетливо чмокаю его в нос:
— Спасибо.
— Пожалуйста, — расплывается в самодовольной улыбке.
И тут мне открывается простая истина. Обеспечивать семью для мужчины — это обязанность, а щедро ответить на каприз женщины — удовольствие. Я ведь не говорила ему спасибо за то, что он, например, отстегивает деньги в детский сад Дениса. И за то, что он оплачивал содержание дома. Кстати, и сейчас он его тоже содержит. Коммунальные платежи выливаются в серьезные суммы, от которых он решил меня избавить. Он нашим адвокатам заявил, что это его обязанность, пусть я и сопротивлялась.
— Теперь можешь идти, — Саша хмыкает.
Я в любопытстве оглядываюсь на мольберт, и он сердито отзывается:
— Нет. Когда будет готова, тогда и посмотришь.
— А когда она будет готова? — тихо спрашиваю я.
— Однажды будет готова, — улыбается и закидывает руки за голову. — Иди.
Вот уж сытый котяра развалился на простынях. Не был он таким в супружеской жизни. Расслабленным, спокойным и удовлетворенным. И не только в физическом плане.
— Тогда я пойду, — скидываю полотенце и встаю.
Оглядываюсь у вороха своей одежды, а Саша лежит с закрытыми глазами. Заснул? Минуту созерцаю его и торопливо одеваюсь. Я была в браке с незнакомцем. Воспринимала мужа через призму сомнительных устоев, принципов и убеждений.
Кидаю взгляд на мольберт. Если Саша спит, то я могу подкрасться и посмотреть на свой портрет. В нерешительности кусаю губы, прячу деньги в сумку и на цыпочках крадусь к входной двери. Он же сказал, что я увижу его шедевр, когда он будет готов, поэтому не стану идти на поводу своего вредного любопытства. Не здесь, не в мастерской, где властвует Саша.
— Хорошая девочка, — тихо говорит он мне вслед.
Краснею и пулей вылетаю из квартиры. У лифта пятерней расчесываю влажные волосы, наглухо застегиваю блузку и поправляю юбку. Делаю глубокий вздох и надеваю привычную маску невозмутимости.
Глава 52. Препарировать и залить формалином
— Господи! Ты их купила! — взвизгивает Катя, с неподдельным восторгом глядя на мои ноги.
Сижу на пуфике, вытянув правую ногу, и рассматриваю туфлю из кожи питона с острым изящным носом.
— Ты просто королева в них! — Катя прижимает ладони к лицу и шепчет. — Когда я вырасту, то хочу быть тобой, чтобы тоже покупать себе такие туфли.
— Я их не сама себе купила, — встаю и дефилирую по залу походкой от бедра. — Я, конечно, бизнесвумен, но сама не могу позволить такие траты.
— Так-так-так, — Катя подбоченивается и щурится. — И кто же это тебя порадовал?
Останавливаюсь возле зеркала и кидаю на Катю хитрый взгляд через отражение:
— Любовник.
В глазах Кати пробегает быстрая тень легкого разочарования, и я удивленно оборачиваюсь на нее через плечо. Любопытно. Она слабо улыбается:
— И кто он?
— Ты меня осуждаешь?
— Нет, — она прячет руки за спину, тупит глаза, а затем вновь смотрит на меня. — Нет. Дело не в этом.
— А в чем?
— Это глупо.
— Да говори уже.
— Я чувствую себя ребенком, чьи родители разошлись, — вздыхает она. — Я Сашу видела только пару раз, но мне почему-то грустно, Ева. Не знаю, как это объяснить. А еще… — замолкает и поджимает губы.
— Кать, что еще?
— Я, правда, могу быть с тобой честной?
— Да.
— Ты слишком быстро завела себе нового мужчину, — шепчет она. — Это не осуждение, а тревога, Ева. Ты еще не пережила разрыв с мужем и нырять в новые отношения опасно.
— Даже ради новых туфель?
— Туфли, конечно, замечательные… но… Ты точно в порядке?
— Мой новый мужчина, — подплываю к Кате, — это бывший муж.
Она недоуменно моргает и округляет глаза:
— Что?
— Мой бывший муж переквалифицировался в любовника, — невозмутимо отвечаю я. — И, Катюш, я бы не смогла так скоро завязать отношения с другим мужчиной.
— Поэтому я и удивилась, — едва слышно отвечает Катя. — Так вы опять вместе?
— Сложный вопрос.
— Я бы хотела сейчас надеть белое пальто и сказать, что я на твоем месте не простила бы, но… я за то, чтобы ты дала второй шанс. Ты сейчас улыбаешься, Ева, и ты любишь Сашу, а любовь она прощает ошибки?
— Да, любовь куда сложнее, чем мы привыкли думать, — опускаюсь на пуфик. — И я знаю, что я Сашу буду любить долгие годы. У меня был бы шанс, если бы я могла уехать на Северный Полюс в одиночестве. И ведь даже в сыне я вижу его тень. Любимую тень, — поднимаю взгляд. — Я сама от себя устала, Катя. Я такая сложная и любовь у меня тоже непростая.
— Забыть измену ты сможешь?
— Забыть измену нереально, Катя, — слабо улыбаюсь. — Ее можно препарировать, рассмотреть, залить формалином и поставить на полку среди других воспоминаний. Это опухоль, которая выросла из-за множества ошибок, и на ее месте может появиться кровоточащая рана сожалений, что я лишила детей нормальной семьи, не позволила себе рискнуть и потеряла любимого человека. А еще… Не хочу я отдавать мужика, который после развода многое осознал, понял самого себя, готов строить отношения в семье иначе и идти на сложные разговоры, другой женщине. Я, значит, его тут воспитала, потыкала лицом в измену и донесла, что с другим человеком надо быть честным, потратила на это силы, и он весь такой осознанный и обновленный достанется другой? Богатый, красивый, зрелый и с отработанными
