мои движения в твою сторону сейчас, кроме рабочих, – это погоны с плеч и разбирательства вплоть до уголовного срока. А я наплевал на все, в деревню с тобой поехал. Спасибо, что не сдала начальству на допросе, что я с тобой был.
А ведь и правда, когда тот опер спрашивал у меня, с кем я была в деревне, я почему-то смолчала. Рассказала про Рори и Роберта и ни словом не упомянула Матвея. Просто для меня он был местным жителем деревни, а оперуполномоченный спрашивал, в компании кого я туда ездила.
Почему-то при мысли о том, что я могла случайно его подставить, по позвоночнику прошел холодок, а сердце екнуло.
– У меня крышу рвет, Кать. Давно сорвало. Не могу далеко от тебя быть, магия, блин, какая-то. Тянет к тебе, как того коня за поводья кто-то. Катерина моего сердца, – он грустно улыбнулся, – я мудак. Признаю.
– А обыски?
– Не знал я, что они будут. Нам позвонили и выдернули на работу, ничего не сказали. Все за сутки случилось. Приказ, маски-шоу, обыск. Меня даже за сообщение тебе привлечь могут, но знаешь, уже пофиг. Вот, держи.
Он протянул мне обычный листочек.
– Что это?
– Номер СБ. Моя судьба буквально в твоих руках, Кать. Позвонишь и скажешь, что я за тобой не по протоколу хожу, – мне конец. Я готов отвечать за свои поступки. Левку только не сдавай.
– Ты нормальный? – возмутилась я.
– Нет, – он усмехнулся, – просто показать тебе хочу, что сейчас не вру. Что виноват и раскаиваюсь.
Он в тот момент меньше всего был похож на Эдуарда. Напротив меня стоял серьезный, уверенный в себе и очень виноватый мужчина, который вручал в мои руки свою свободу. В прямом смысле этого слова.
Знал, что это противозаконно, и все равно пришел. На выходные приехал в деревню, сегодня с извинениями.
Боже, спасибо за то, что я банально забыла о нем, сидя в отделении ФСКН вчера!
– Не буду я никуда звонить, – вспыхнула я, – и сдавать тебя не буду!
Он подошел ко мне совсем близко. Невероятно серьезно заглянул в глаза… Не было той сумасшедшинки во взгляде, к которой я уже привыкла – появилось что-то другое, чего я пока не могла осознать. Но сердце снова забилось в висках, а колени подогнулись.
– Я пропаду на пару недель, – хрипло прошептал Матвей, – ничего не бойся, ясно? Ничего и никого. Больше тебя не вызовут.
Он понизил голос до едва слышного шепота:
– У тебя работает Ольга, не звони ей и не вздумай встречаться с ней лично. Поняла?
– Снова закон нарушаешь? – выдавила я.
– Тебя пытаюсь от беды оградить. Ничего не надумывай только, прошу. Как только смогу снова появиться – я позвоню, приеду, ты только не накручивай себя, не думай про меня так плохо, как вчера. Кать, нравишься ты мне, это правда.
Матвей поднял руку и погладил мою щеку большим пальцем. По коже пробежали мурашки, а я дыхание сбилось.
– Тот номер, с которого я прислал сообщение, удали, я его купил, чтоб тебя предупредить.
Он достал из кармана другую бумажку и положил мне в карман.
– Это мой, на самый крайний случай, если совсем беда. Пару недель, Кать, а потом ты от меня не отделаешься.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю, что у меня самые серьезные намерения, – он подмигнул, тяжело вздохнул, быстро поцеловал меня в нос и умчался так, словно его и не было.
Катя
– Федя, подай молоток, – попросила я, сдувая с лица налипшую прядь волос.
Всю прошлую неделю я провела с сыном. Отпустила няню в отпуск и посвятила себя ребенку. Мы развлекались, много гуляли, собрали три комплекта «Лего» и записали Федора на уроки верховой езды. И даже стали присматривать себе щенка, но пока не определились, кого конкретно мы хотим, лишь изучали особенности пород и как за ними нужно ухаживать.
Матвей не появлялся и не звонил, а я мудро решила больше ни во что не вмешиваться и сделать так, как он сказал: сидеть тихо и заниматься своей жизнью в ожидании, что все скоро закончится.
Но первое, что я сделала, когда он ушел, – позвонила Рори и попросила их с Робертом о маленькой услуге: если их вызовут на допрос, молчать, что Матвей был с нами в деревне.
От скуки мы с Федором решили сделать перестановку дома, и пока я перетаскивала тяжелый диван от одной стене к другой, Федя вдохновенно драил полы, зацепил шваброй полку, висящую на стене, и все ее содержимое вместе с полкой упало на пол.
– Главное, что сам цел, – философски решила я.
Вспомнила, что у меня тоже имеются базовые навыки бобра и енота и решила повесить полку самостоятельно.
Достала инструменты и принялась за дело, попутно объясняя Федору, что и как.
– Мам, – позвал сын.
– Что? – напряглась я.
– А давай у Матвея попросим, чтобы он нам полку прибил?
Я прикрыла глаза, страдальчески выдохнула:
– Матвей сейчас на работе, я не могу его беспокоить.
– Он не придет, да? – взгляд моего ребенка вдруг стал очень взрослым и осознанным.
А я решила не врать.
– Я не знаю. Обещал прийти, как только закончит свои дела, но…
Я слезла со стула, села на него и проговорила, старательно подбирая слова:
– У взрослых все сложно, Федя. Особенно когда дело касается отношений между мужчиной и женщиной.
Сын подумал немного, нахмурил бровки и выдал:
– Он тебе нравится, да?
– Нравится, – призналась я.
– Так скажи ему об этом, – развел руками Федя.
– Если бы все было так просто, – опустила я голову.
– Он обещал мне, что не будет тебя обижать, – признался мой ребенок.
– Когда?
– Когда мы курятник чинили. Я его предупредил, что тебя обижать нельзя, а Матвей сказал, что он тебя защитить хочет, а обидеть сам никому не позволит.
Я грустно улыбнулась, притянула к себе сына и крепко обняла.
– Время покажет, – пообещала я, – а теперь тащи молоток.
Федя развернулся, потянулся за инструментом, но в дверь позвонили.
– Матвей? – глаза моего сына загорелись, а у меня сердце пропустило удар.
Признавая себе, что жду его, потопала открывать. По дороге посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и посмотрела в глазок. Разочарованно открыла дверь и впустила Наташу.
– У тебя ремонт? – изумилась подруга.
– Перестановка, – буркнула я, ожидая, когда пройдет острый приступ боли в груди, – проходи.
– Я не вовремя?
– Вовремя, – закивала я, – иначе я по примеру Роберта сейчас дом разберу, а потом заново построю.
Натали понятливо улыбнулась, протянула мне пакет с вкусностями, сняла обувь и прошла в кухню.
