ярости, когда я шиплю:
— Я никогда не подчинюсь.
Отец подходит ближе ко мне, черты его лица напряжены, потому что я осмеливаюсь бороться за жизнь, которую хочу.
— Вечеринка по случаю помолвки состоится завтра вечером. Ты будешь выглядеть как принцесса Сартори, которой ты и являешься. Ты будешь улыбаться и благодарить меня за то, что я не отдаю тебя Джезеппи. Не подчинишься — и выйдешь замуж за Джезеппи еще до конца этой недели.
Джезеппи — друг моего отца и мерзкий человек. Он уже был дважды женат, и обе женщины покончили с собой, чтобы сбежать от него.
Я всегда знала, что это будет моей жизнью — брак по расчету с мужчиной, которого выбрал мой отец. Но Николай все изменил.
Он изменил все.
Он показал мне, что значит быть любимой. Он был рядом со мной в самое трудное время моей жизни.
Я никогда не соглашусь ни на кого, кроме Николая. Я выйду замуж только за него. Я буду рожать только его детей. Я буду подчиняться только ему.
У меня есть время до вечеринки по случаю помолвки. К тому времени Николай вернется в Европу, и я знаю, что он приедет за мной. После недели, проведенной на острове, Ветровы приняли меня как родную.
Они устроят ад на этой планете, чтобы вернуть меня.
Уголок моего рта приподнимается в улыбке, и, подавив желание бороться, я киваю, изображая покорность.
— Ты победил.
— Конечно, — усмехается мой отец. — А теперь иди в свою комнату. На сегодня с меня достаточно.
Повернувшись, я бросаю на охранников предупреждающий взгляд.
— Я могу найти свою комнату сама.
Они не хватают и не пытаются обращаться со мной грубо, но следуют за мной, когда я иду через особняк и поднимаюсь по лестнице.
Николай придет за мной, и когда он это сделает, я не стану мешать ему убить моего отца.
Николай
Когда я останавливаюсь перед замком, беспокойство гложет меня изнутри, потому что я не смог дозвониться до Эбигейл. Я продолжаю переключаться на ее голосовую почту и оставил сообщения, чтобы она позвонила мне как можно скорее.
Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ней.
После того как она была в моем распоряжении целую неделю, последние тридцать часов показались мне вечностью. Не знаю, как я переживу две недели. И это если она не решит завершить четырехлетнее обучение в Академии Святого Монарха.
Блять, четыре года убьют меня.
Когда я вхожу в фойе замка, дядя Карсон уже ждет меня.
— Уже скучаешь по нам? — усмехается он.
— Черт возьми, нет, — игриво ворчу я. — Ты не видел Эбигейл? Она не отвечает на звонки.
Мой дядя хмуро смотрит на меня.
— Я думал, Эбигейл сказала тебе, что больше не будет посещать Академию Святого Монарха. Она выписалась в воскресенье.
Шок сотрясает меня, когда я качаю головой:
— Что она сделала?
— Вообще-то, ее выписал отец. Они освободили апартаменты поздно вечером в воскресенье.
Эбигейл ни за что не уехала бы из Святого Монарха, не предупредив меня, а об отце она отзывалась не очень хорошо.
— Я хочу посмотреть записи с камер наблюдения. Она бы ни за что не покинула Академию, не предупредив меня.
— Ты проехал через полмира. Может быть, она не смогла до тебя дозвониться?
Мы идем к комнате охраны, и у меня внутри все скручивается от страха.
— Когда у меня наконец-то заработал мобильный, от Эбигейл не было ни одного сообщения.
Она бы не ушла, не поставив меня в известность. За последнюю неделю Эбигейл стала частью семьи. Однажды я даже застал ее с мамой на тренировке. Мама показывала ей, как ударить мужчину коленом, чтобы он потом не вставал.
Она была счастлива, и я уверен, что она любит меня. Это не похоже на ту Эбигейл, которую я знаю, и это говорит мне о том, что здесь что-то не так.
Мы входим в комнату охраны, и я приказываю охраннику:
— Подними все записи с камер в воскресенье.
Проходит пара минут, прежде чем он находит запись, на которой Эбигейл приезжает в Академию. От одного взгляда на нее напряжение в моем теле немного ослабевает.
Камера переключается с фойе на лестницу, а затем в коридор, и я вижу, как улыбка изгибает ее губы.
Думает ли она о неделе, которую мы провели вместе?
Когда она заходит в свои апартаменты, мы теряем ее из виду. Проходит пять минут, прежде чем дверь открывается, и мужчина выносит сопротивляющуюся Эбигейл из ее номера. На ее лице снова появляется ужас, и гнев мгновенно захлестывает мое тело, напрягая каждый мускул.
За ним следуют еще несколько мужчин вместе с Эмилио Сартори.
— Господи, — рычу я, наблюдая, как моя женщина пытается высвободиться из хватки солдата.
Я убью их всех к чертовой матери.
Трансляция службы безопасности меняется по мере того, как они перемещаются по замку, пока я не вижу, как они запихивают ее во внедорожник.
— Ее забрали силой, — бормочет дядя Карсон очевидное.
Я бросаю на него разъяренный взгляд.
— Какого черта это было разрешено?
Он качает головой.
— Ты знаешь правила Академии Святого Монарха, Николай. Эмилио — ее отец. Он привез ее сюда. Он заплатил за ее пребывание. Она принадлежала ему, и он смог ее забрать.
— Чушь собачья, — кричу я, все мое тело дрожит от гнева. — Она моя!
— Почему ты не сообщил мне об этом? — Он делает шаг ближе ко мне. — Откуда мне было знать, что ты заявил на нее права, а не просто трахал ее ради развлечения?
Я поднимаю указательный палец, чтобы он замолчал, пока пытаюсь справиться с хаосом, бушующий в моей груди.
— Прекрати. Эбигейл принадлежит мне. — Я смотрю ему в глаза. — Считай, что я тебя об этом информирую сейчас.
Когда я выхожу из офиса, чтобы забрать свою женщину, дядя Карсон кричит:
— Куда ты идешь?
— На войну, — рычу я.
Я подхожу к апартаментам Авроры и стучу в дверь. Когда она открывает, на ее лице отражается удивление.
— О… привет.
Не в силах сдержать кипящий в голосе гнев, я требую:
— Ты сегодня разговаривала с Эбигейл?
— Нет, но я видела ее отца в воскресенье, и он сказал, что она собирается домой.
Я слышу беспокойство в ее голосе и спрашиваю:
— Эбигейл в опасности? Может ли отец причинить ей вред?
Она быстро качает головой:
— Я так не думаю. Он никогда не издевался над ней, если это то, о чем вы спрашиваете.
Спасибо, блять.
