обязан мне говорить. — Она поцеловала мою грудь. Затем еще раз.
Если она продолжит в том же духе, мы ни о чем не поговорим.
Чуть раньше мы, спотыкаясь, прошли из кухни в ее спальню, оставляя за собой след из молодой моркови. Затем мы провели несколько часов в ее постели, в безопасности за ее стенами и закрытыми окнами, где я мог делать с ее гибким телом все, что она позволяла, без риска, что кто-нибудь заметит.
Черт, она действительно была гибкой. Пресли могла проделывать всякие штуки своими ногами, вроде той, когда закидывала одну мне на плечо, а другой обхватывала мое колено. Мы экспериментировали с позами, и, хотя я был в два раза больше ее, у нее была манера обвиваться вокруг меня.
Пресли была лучшей любовницей, которая была у меня в жизни.
— Я расскажу тебе, — сказал я, переворачивая нас обоих на бок. Моя выносливость была на пике, но она измотала меня, и мне нужна была минута, чтобы восстановиться. Потом она сможет целовать меня везде, где хочет.
Она приподнялась на локте, ее прекрасные глаза встретились с моими. Пресли приготовилась внимательно слушать меня. Она полностью сосредоточилась на мне, что казалось редкостью в наши дни.
— Я вырос в Калифорнии, — сказал я ей. Для этой истории важно было начать с самого начала. — Мой отец был полицейским, и я всегда хотел быть полицейским. Все было просто. Каждый Хэллоуин я наряжался полицейским. Каждый раз, когда учитель просил меня нарисовать героя, это был полицейский.
На самом деле, это был мой папа. Я хотел быть своим папой.
Было больно вспоминать те дни и слепое обожание, которое я испытывал к своему отцу. У меня было так много хороших воспоминаний, но когда я смотрел на них сейчас, они были покрыты пеленой. Они были затуманены его действиями.
— Я собираюсь сказать кое-что, что тебе не понравится, — сказал я.
— Ты продолжаешь говорить мне это сегодня. — Ее тело напряглось рядом с моим. — Что?
Я грустно улыбнулся ей, безмолвно умоляя ее понять.
— Я знаю, ты ненавидишь его, и я понимаю почему. Но часть меня должна верить, что когда-то Маркус Вагнер был хорошим человеком. Что он не всегда был плохим полицейским.
Пресли была неподвижна, даже не моргала. Она не сводила с меня взгляда, пока мое признание проникало в комнату.
Я бы не стал винить ее, если бы она разозлилась. С такой историей, как у нее, я бы тоже разозлился.
Но постепенно напряжение спало с ее тела, и понимание просочилось в выражение ее лица.
— Твой папа. Что-то случилось.
— Да. — Я кивнул, чертовски благодарный, что она выслушала и услышала уязвимость в моих словах. — На самом деле, я никогда не говорил об этом. Только с моей мамой. Она единственный человек в моей семье, который знает, даже мои сестры не в курсе.
— Ты не обязан мне говорить.
— Я хочу. — Я прикоснулся к ее подбородку, нуждаясь в мягкости ее кожи, прежде чем продолжить. Ее лицо, эта кожа, это заземлило меня. — Папа был полицейским всю свою жизнь. Хорошим полицейским. Он много работал и был честным. Потом я не знаю, что произошло. С деньгами стало туго. Все три мои сестры учились в колледже или заканчивали его. Папа… Я не знаю, о чем он думал.
По сей день я не понимаю. Как мог человек с таким характером, такой честностью совершить такую катастрофическую моральную ошибку из-за денег? Если бы он поговорил с нами, мы бы вмешались. Мои сестры взяли бы кредиты. Я бы пожертвовал своей зарплатой. Но папа взвалил это бремя на свои плечи в одиночку.
Единственный раз, когда я попытался поговорить с ним об этом, закончился катастрофой. Я был слишком зол, чтобы слушать, и с тех пор не разговаривал с ним. Разочарование было слишком сокрушительным, потому что он был моим героем.
— Папа собирал улики при задержании наркоторговцев. Я бывал на нескольких из них раньше, и это безумие. Обычно там только наркотики. Но иногда можно найти и деньги. В основном их оставляют на виду, но я находил их, спрятанные в туалетах, корзинах для кошачьего туалета и сушилках. Папа нашел сверток в ботинке маленького ребенка. Вместо того, чтобы занести его в каталог в качестве улики, он положил его себе в карман.
Пресли ахнула.
— И его поймали?
— Его капитан просматривал отчет неделю спустя, и там были некоторые несоответствия. Ошибок папа никогда не совершал, поэтому он вызвал его, чтобы спросить об этом. Папа сказал, что потребовалось не более одного вопросительного взгляда, прежде чем он признался во всем. Он вернул деньги, все до последнего доллара.
— У-ух ты, — заикаясь, произнесла Пресли.
— Да, ух ты. Он поступил правильно, не потратив эти деньги и отдав их. Но он не должен был брать их с самого начала. Он перешел черту.
— Его что, уволили?
— Почти. Технически, он рано вышел на пенсию. Его капитан заставил его сдать свой значок, но он сохранил свою пенсию.
— Он рассказал тебе об этом? Как ты узнал?
— Он сказал мне. — Я кивнул. — Он пригласил меня в тот день, когда признался в этом своему капитану и выложил все мне и маме. Это было через шесть месяцев после случая со школьным автобусом.
— И поэтому ты уволился.
— Да. — Я повернулся на спину и уставился в потолок. — Я был новичком в команде спецназа и все еще тренировался. Оставил дом мамы и папы и поехал домой. Я должен был работать в ночную смену, но сказался больным. Я не знаю почему, но я не мог пойти на работу.
Возможно, я боялся, что стану таким же, как мой отец. До того момента в моей жизни я шел по его стопам.
— Был агент, который звонил мне с самого инцидента с автобусом. Это был не тот агент, который у меня сейчас. Я уволил его, потому что он был безжалостным ублюдком, и нанял вместо него Джинни. Но у меня был номер того парня. Он продолжал звонить мне раз в месяц, чтобы узнать, не заинтересовался ли я. Он сказал, что может свести меня с известным режиссером по кастингу. У него были связи. Я избегал его, но никогда прямо не говорил ему «нет». Той ночью я пошел домой и позвонил ему. Я просто… я больше не мог быть полицейским. У меня было разбито сердце. Я не хотел, чтобы это случилось со мной.
— Этого бы не случилось.
— Откуда ты знаешь? — Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Копы
