Руби.
Хуже того, я не хочу.
Чарли
Я просыпаюсь от того, что маленькое, теплое тело прижимается к моему боку.
Руби.
Я поворачиваюсь лицом к балкону, морщась от яркого утреннего света.
Из моей груди вырывается стон.
Я человек, который никогда не спит дольше семи. Но сегодня утром солнце стоит под таким углом, какого я не видел уже лет десять. По крайней мере, не в моей спальне. А это значит, что я проспал. Чего я никогда не делаю. За годы, прошедшие с тех пор, как погибла Мэгги, я ни разу не проспал всю ночь.
Этой ночью я спал без сновидений. Чертовски идеально.
Всему виной девушка в моей постели.
С простыней доносится тихий вздох, и Руби придвигается ближе, обхватывая мой торс. Я чувствую, как мягкие округлости ее грудей прижимаются к моей спине, и мгновенно становлюсь твердым как камень.
Осторожно я поворачиваюсь к ней лицом.
Она спит, прижав одну руку к груди, простыня спуталась вокруг ее обнаженного тела. Ее густые золотисто-розовые волосы разметались по подушке. Созвездие веснушек рассыпано по ее щекам и переносице.
Я лежу и смотрю на нее, ожидая, что меня захлестнет сожаление, когда в груди появится предательская боль, но ничего не происходит. Только Руби, мягкая и безопасная, рядом со мной.
Честно говоря, прошлая ночь была лучшей за долгое время.
Не в силах сдержаться, я глажу ее щеку, и она просыпается.
Ее длинные ресницы вздрагивают. Сонные голубые глаза смотрят на меня.
― Привет, ― говорит она.
― Доброе утро. — После секундного колебания я запечатлеваю поцелуй на ее лбу. ― Как ты себя чувствуешь?
После обморока Руби и ее нежелания оставаться у меня, я целый час пролежал рядом с ней без сна, проверяя, все ли с ней в порядке. Прошлой ночью она напугала меня до смерти. Тревога поселилась в моих венах, волна страха, который грозил задушить меня.
― Я чувствую себя прекрасно, ― говорит она, потягиваясь на простынях и издавая радостный писк. Затем она вздыхает и садится. Простыня спадает, открывая вид на ее прекрасное тело. ― Чарли, мы пропустили восход солнца.
― Полагаю, это означает, что нам придется попробовать еще раз.
Ее лицо озаряет сияние счастья, словно я пообещал ей луну с неба, и меня охватывает странное чувство, что я хочу, чтобы она всегда так выглядела.
Внизу хлопает дверь. Запах кофе.
― Черт. ― Я сажусь и натягиваю джинсы. Мне нужно последовать собственному совету и начать запирать дверь. Не то чтобы это имело значение для моих братьев. Дымоход, подземный туннель, парашют ― так или иначе, они найдут вход.
― Мне нужно разобраться с братьями, ― говорю я ей.
Руби садится, подтягивая голые ноги к груди. С растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками она похожа на дикую лесную нимфу.
Мою грудь пронзает внезапное, резкое чувство.
Я хочу, чтобы она осталась со мной.
Прикусив пухлую нижнюю губу, она натягивает на себя простыню.
― Мне пора идти.
У меня на языке вертятся слова, чтобы попросить ее остаться, спросить, какие у нее планы на день, но я захлопываю рот.
Так будет лучше.
У нас есть границы, и мы их соблюдаем.
Даже если после прошлой ночи мне кажется, что мы уничтожили все границы между нами.
Я выдыхаю, отворачиваясь от нее, чтобы собраться с мыслями, пока я окончательно не потерял разум.
Секс, хороший секс.
Это все.
Я не могу двигаться в этом направлении.
Прошлой ночью было легко забыть об осторожности, но в ярком свете утра это пугает.
Я напрягаюсь, когда маленькая рука Руби проводит по моей спине, ее прикосновение обжигает.
― Чарли? ― зовет она с тревогой в голосе.
Я киваю и смотрю на нее. ― Не торопись. Воспользуйся душем, если хочешь. Чувствуй себя как дома.
― Хорошо. ― Она заправляет прядь волос за ухо и потягивается.
Я позволяю себе в последний раз полюбоваться ее упругой грудью, затем натягиваю футболку и спешу вниз. Дэвис на кухне наливает кофе, а Кина обходит комнату в поисках свежих запахов. На стойке лежит коричневый бумажный пакет из магазина «Zeke's Hardware», извещающий меня о том, что он был в городе.
― Доброе утро. ― Я тянусь за кружкой, держась поближе к кухонным шкафам и надеясь, что это скроет тот факт, что у меня все еще эрекция.
Дэвис поднимает свою кружку в знак приветствия. Собачьи жетоны на его шее отражают лучи солнечного света, проникающего через окно. ― Позаботился о лошадях за тебя.
Я наливаю себе чашку кофе, пытаясь побороть чувство вины в груди. ― Спасибо. ― Мои мысли должны быть заняты делами ранчо, которые я проигнорировал, но вместо этого они заняты девушкой в моей постели.
На губах Дэвиса растягивается улыбка.
― Слышал, ты вчера ходил на танцы.
― Ты не ослышался, ― сухо отвечаю я и делаю большой глоток кофе. Горячая линия сплетен Воскрешения сработала менее, чем за двадцать четыре часа.
Дэвис прочищает горло.
― Отлынивание от работы идет тебе на пользу, Чарли.
Я хмыкаю.
Бросив взгляд в сторону лестницы, мой брат спрашивает:
― Твоя девушка здесь?
Моя девушка.
― Да. Здесь. ― Я выдавливаю из себя эти слова, стараясь не обращать внимания на то, как от них теплеет в груди.
Хорошие вещи не длятся долго. Руби не исключение.
Решив оставить эту тему, слава богу, Дэвис опирается локтями на остров.
― Мне нужно с тобой поговорить. У нас проблемы.
― С ранчо? ― спрашиваю я, проводя рукой по бороде.
― Нет, с Уайеттом.
― Видел его вчера вечером в баре.
― С Шиной Вулфингтон?
― Да. А что? ― Я уже чувствую, как начинает болеть голова.
― Ты слышал, что он сделал? ― Когда я качаю головой, Дэвис продолжает. ― Я видел ее сегодня в городе. Волосы обрезаны по подбородок. По городу ходят слухи, что во всем виноват Уайетт. Шина говорит, что привезла его к себе домой, а когда проснулась, его уже не было, как и ее волос.
Кофе обжигает горло и опаляет легкие. Я закашливаюсь.
― Какого хрена?
В глазах Дэвиса вспыхивает гнев.
― Я бы хотел это знать.
― Это не Уайетт, ― яростно возражаю я.
Дэвис обдумывает мое заявление.
― Ты так думаешь?
― Я знаю.
Я бы поставил на это свою жизнь. Уайетт на редкость безрассуден, но, чтобы причинить вред женщине — такого не случалось.
