– Да, я тоже был не слишком близок с отцом, но все равно твои родители – часть тебя, они делают тебя тем, кто ты есть, нравится тебе это или нет. А когда часть тебя уходит, как это нередко происходит, то остается большая дыра. И вполне естественно пытаться ее заполнить.
Джой кивнула и провела пальцем по номеру Винса.
– Даже не знаю. Мне вроде как должно быть грустно, но мне не грустно. Мама, похоже, прекрасно с этим справляется, а я по нему правда совсем не скучаю, в каком-то смысле без него даже лучше. А Джордж… – Она на минуту замолчала. – Джордж просто самый славный, добрый, милый, самый разумный человек, которого я встречала. Он любит меня, заботится обо мне, уважает меня… К тому же с ним я достигаю оргазма… – Она улыбнулась.
– Ой, пожалуйста, – скривился Белла.
– Ну, серьезно. О чем еще может мечтать девушка?
– А ты?
– Что я?
– Ты любишь его?
Джой опустила глаза.
– Конечно.
– Так же, как он тебя?
– Да, – сказала она.
– Правда?
– Разумеется. Иначе я не стала бы выходить за него замуж.
– И ты любишь его так же, как любила этого Винса? – Он указал на листок бумаги.
Джой перевела взгляд на записку, на углы и закругления букв, составляющих его имя. Вспомнила, как у нее забилось сердце, когда она увидела его впервые, как ей захотелось раздеть его, раздеться самой; как она могла свободно говорить все, что хотела, и он понимал ее; она делала все что угодно, и он принимал ее. Он вспомнила, как все было легко, открыто и ярко, словно в пустой просторной комнате с раскрытыми нараспашку окнами. Вспомнила, как его рука обнимала ее голое плечо, как им было удобно идти в обнимку вдоль побережья и как она действительно поверила, что нашла в трейлерном парке Ханстантона родственную душу.
– Ну, – сказала она, – это другое. Это был курортный роман. Я была подростком.
Белла поджал губы.
– Но в любом случае, может, когда все уляжется и ты все как следует обдумаешь, то изменишь решение. И вспомнишь: как там поживает старый добрый Винс, что с ним сталось? И тогда у тебя будет хотя бы это. – Он указал на бумажку. – Возможность.
Какое-то время они молчали. Где-то хлопнула дверь. Джой смотрела на бумажку.
– Ну, – сказала она, сложив ее вдвое и убирая в карман пальто, – спасибо. Спрячу в надежное место.
А потом они отложили вопрос о красивом, живущем недалеко, страдающем от любви Винсе в безопасное место и сосредоточились на куда менее трудном вопросе – какого именно кремового оттенка будет свадебное платье Джой.
Тем вечером, когда Джой вернулась домой в 9.45, весь свет в квартире был уже выключен. Она на цыпочках прокралась в спальню, ожидая увидеть силуэт Джорджа, спящего под одеялом, но кровать была пуста.
Она открыла дверь в гостиную и обнаружила Джорджа на диване, он читал книгу при свете одинокой свечи. Когда она вошла, он на нее даже не взглянул.
– Электричество выключили? – спросила Джой, стягивая пальто.
– Нет, – ответил он, медленно переворачивая страницу.
– Тогда почему выключен свет?
Джордж пожал плечами, глядя в книгу.
– Мне так нравится.
– Все в порядке? – Она села рядом с ним и погладила его по колену.
– Да. В порядке.
– Ты уверен?
– Да, – прошипел он. – Я в порядке.
– Ты взбешен… Раздражен из-за меня?
– Нет. Я не раздражен. Просто читаю. Все хорошо.
– Хочешь, чтобы я ушла?
Он снова пожал плечами.
– Мне все равно.
– Хорошо, – сказала Джой, теперь уверенная в том, что Джордж злится на нее по какой-то непонятной причине. Она не знала, ответить ли ему тем же ледяным холодом, или все-таки спросить, в чем же все-таки дело.
Она несколько минут ходила по квартире, делая вид, что все в порядке, но в итоге не выдержала.
– Джордж, – выпалила она, ворвавшись в гостиную, – ты явно чем-то недоволен, и если дело во мне, ты должен мне об этом сказать.
Джордж со вздохом закрыл книгу, словно Джой была самым утомительным человеком, с которым он имел неудовольствие столкнуться.
– Просто я думаю, – начал он, – что очень невежливо обещать, что вернешься домой в определенное время, а потом вваливаться на час позже без всяких объяснений.
Джой посмотрела на часы и смущенно вздохнула.
– Я не обещала прийти домой в какое-то определенное время, – сказала она.
Джордж снова вздохнул и взял книгу.
– Джордж, я не обещала, что вернусь рано. Я говорила, что собираюсь к Белле…
– Ага, к Белле.
– Что?
– Глупость какая-то, звать парня Беллой.
Джой выдохнула, проигнорировав это заявление.
– Я говорила, что собираюсь к Белле на примерку, а потом приеду домой.
– Из чего можно было предположить, что ты вернешься в разумное время.
Джой снова изумленно глянула на часы.
– Да еще десяти нет!
– А тебе не приходило в голову, что у меня могли быть планы на вечер?
– Хм… Нет. Почему у тебя должны быть планы, если ты знал, что я собираюсь на примерку?
– Я больше не собираюсь поддерживать с тобой беседу на эту смехотворную тему. Я иду спать. – Он положил книгу на стол.
– Нет, – сказала Джой, взяв его за локоть. – Это глупо. Нам нужно поговорить.
– Нет, – он оторвал от себя ее руку, – не нужно.
Он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Какое-то время Джой стояла как вкопанная, не в силах осмыслить произошедшее. Потом наконец опустилась на диван и в смятении обвела взглядом ужасную гостиную Джорджа, потому что главный из всех безымянных страхов, ждущих где-то на периферии ее сознания последние два месяца, наконец дал свои плоды.
На следующее утро, в десять тридцать, в «КолорПро Репрографикс» на имя мисс Джой Даунер был доставлен огромный букет нежных цветов осенних оттенков – бордо, золото, терракот.
На карточке, прикрепленной булавкой к целлофановой обертке, было написано:
Я так счастлив, что нашел тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя. Обожаю тебя. Поклоняюсь тебе.
Несмотря на явную нехватку слова «прости», Джой решила зачесть это за искреннее, сердечное извинение и продолжать отношения, словно прошлого вечера вовсе не было.
Сегодня слова просто не складывались в предложения. Неважно, насколько усердно пялился Винс на маленькую Кэти-Клэр с пронзительными голубыми глазами и блестящими золотисто-каштановыми волосами, он не мог сказать про нее ничего оригинального. Все приходящие в голову описания уже были когда-либо использованы. И хотя он знал, что коллекционеры «Коулфорд Сван» и читатели цветного приложения «Санди миррор» никогда не вспомнят фраз и эпитетов, использованных им два года назад, чтобы описать озорную улыбку Миллисент Аманды и очаровательные ямочки на щечках Табиты Джейн, дело было не в этом. Это был вопрос профессиональной гордости.
