— Я заварила зеленый, если ты не против, — вернувшись в комнату, Снежана далеко не сразу посмотрела на гостя. Боялась, что чай до столика не донесет. Не зря боялась. Когда чашки были опущены на безопасную поверхность, Снежа подняла взгляд, чтобы встретиться с пристальным ответным взглядом Самойлова.
Он держал в руках ее телефон.
— Напоминалка пришла, я отключил.
Но ни поблагодарить, ни возмутиться Снежана не смогла. Она просто вспомнила, чье лицо загорается на экране, стоит нажать на клавишу. Девушке сделалось безумно стыдно.
— Нам обязательно нужно поговорить, Снежана.
* * *
Увидев свое отражение, смотрящее с экрана мобильного телефона Снежаны, Марк сначала даже не поверил своим глазам, а потом сменил удивление неверием, неверие непониманием, а непонимание осознанием — им определенно нужно все выяснить.
Ладно, пусть не все. Но хотя бы то, что происходит между ними.
— Нам обязательно нужно поговорить, Снежана.
Она не стала упираться, сбегать, оправдываться или увиливать, только вскинула почему‑то испуганный взгляд, а потом кивнула, кивая на диван.
— Присаживайся.
Марк послушно сел, а вот сама девушка осталась стоять. На приличном расстоянии от него, сложив руки на груди в оборонительной позиции.
— Что случилось? Что я сделал не так?
— Ты?
— Ну а кто? — Марк вскинул на нее вопросительный взгляд. — Все ведь было хорошо… Почти хорошо. Мы приехали, договорились о встрече, и я ждал этой встречи…
— Я тоже.
— Да? — вопрос полнился скепсисом. — И именно поэтому ты же ее и отменила? Я, видимо, чего‑то не понимаю, Снежана.
— Все сложно, Марк, очень сложно, — отвернувшись, девушка закусила губу. Ей и самой себе было сложно объяснить, зачем она пытается отгородиться от него, что уж говорить о том, чтобы просветить на эту тему его.
— Тогда давай начнем с простого. Тебе было хорошо со мной?
— Да, — на этот вопрос действительно ответить было легко. С ним было хорошо. С ним, вне пространства и времени несомненно было бы хорошо, но пространство и время упрямо не хотят истребляться.
— Мне тоже. Но мы вернулись, и ты почему‑то решила, что этого недостаточно, чтобы продолжать.
— Да.
Подтверждать его умозаключения было проще, чем заставь он ее отвечать на вопросы.
— И потому дни напролет ты занималась тем, чтобы избежать моих звонков, встреч, даже мыслей о подобном, полагаю.
— Да, — щеки вспыхнули алым. Снежана подозревала, что все ее увертки очевидны, но перед ним все равно было стыдно.
— И не появись я сам на твоем пороге, ты так никогда бы не позвонила…
— Нет, не позвонила.
— Потому что… Что, Снежана? Неужели так нравится усложнять свою жизнь?
— Все наоборот, — девушка снова посмотрела на Марка. — Я не хочу усложнять свою жизнь. Именно поэтому.
Отвечать Марк не спешил. Мужчина встал с дивана, продолжая сжимать чужой телефон в руках, приблизился к ней, остановился в шаге, повернул устройство экраном к ней.
— Не самая удачная фотография, правда? — теперь на нее смотрели уже два Самойловых.
Ну и что на это ответить? Соврать, что фотография несет особую художественную ценность? Или придумать еще какую‑то нелепицу?
— Только не думай, что я…
— Что ты что? — Марк продолжал держать телефон лицом к хозяйке, явно не собираясь сдаваться так просто. — Что ты запала на меня? — мужчина хмыкнул. — Сложно думать об этом, когда тебя настойчиво динамят. Но это странно, Снежана. Странно избегать личных встреч со мной, а потом любоваться на… — как назвать самого себя на заставке, Марк не знал, потому просто кивнул в сторону мобильного.
— Ну, так зачем тебе эти странности? — реакция девушки получилась ожидаемой — она ощетинилась. — Зачем тебе мои странности, Марк?
— А может, я хочу…
— Ты пришел за часами, — выскользнув из зоны его воздействия, Снежана направилась в спальню. Она и сама бы не сказала, зачем перебила. Хотелось просто сбежать, что она и сделала.
Только закрыв за собой дверь, девушка поняла, что в какой‑то момент задержала дыхание. Прислонившись спиной к двери, она закрыла глаза, делая глубокий вдох.
Чертовски сложный день, чертовски сложный вечер и такая же ночь. Когда он только появился, вынырнув на лестничной клетке, Снежана почувствовала облегчение. Будто все время после его последнего звонка ждала, и он оправдал надежды, а теперь снова хотелось сбежать, и она струсила — сбежала. Правда, недалеко.
Оттолкнувшись от двери, Снежана прошла к тумбе у кровати, опустившись на колени, открыла один из ящиков. Часы хранились здесь. Долго, около месяца. А теперь, кажется, им пора было возвращаться к владельцу.
Марк ждал ее все так же стоя посреди комнаты.
— А что мне делать, если я хочу усложнять свою жизнь? Тобой? — он перевел взгляд с растерянного лица Снежи на вытянутую вперед руку, сжимающую злосчастные часы.
— Марк, — она сделала шаг навстречу, явно вновь собираясь начать нести чушь о нежелании усложнять, что‑то менять, открывать, закрывать, но Самойлов решил пресечь эту попытку на корню.
В несколько шагов преодолев вновь возникшее между ними расстояние, он притянул девушку к себе, опалил дыханием висок, почувствовал, как его щеки касается шелк белых волос.
— Что, Марк? Снежа, я хочу тебя, с первой встречи. Такую скрытную и холодную. Ты же как льдинка, колючая, — Снежана почувствовала, как его рука скользит по спине, снизу вверх, проводит сзади по шее, заставляет запрокинуть голову. — Чего ты так боишься?
— Что будет больно. — Слома сорвались с губ быстро. Девушка ответила без раздумий.
Она все это время боялась, что снова будет больно, что она снова влюбится, что снова взлетит, а потом придется опять падать. А падать больно. И чем выше поднимешься, тем больше будет боли потом, лежа с переломанной душой на дне оврага. Она ведь уже летала.
— Не будет, — видимо, все ее страхи читались на лице, потому что Марк дал именно тот единственный ответ, который мог заставить поверить. Уверенное, безапелляционное, однозначное «не будет». Его «не будет».
И Снежана поверила. Поверила настолько, что разжала пальцы, державшие часы, проследила за тем, как Марк забирает их из ее рук, вертит в своих, а потом отбрасывает на диван, особо даже не заботясь о том, чтобы они долетели живыми.
Часы его сейчас не интересовали. Ни часы, ни чай, ни телефон. Он хотел лишь чтоб из взгляда зеленых глаз пропал затаенный на самом донышке страх.
— Снежка, — она поймала свое имя на выдохе поцелуем, прильнула ближе, готовясь доверять и доверяться.
