– Не понимаю.
– Мы подумали, что ты можешь захотеть поехать домой. Увидеться со Скарлетт, пообщаться пару дней со своими старыми друзьями. Мне сказали, что ты тоскуешь по дому, – говорит она и преднамеренным жестом берет в руки фото, намереваясь посмотреть на маму и меня так, чтобы я видела это. Она разглядывает детали: как я держусь за мамину ногу, будто за якорь. А может Рейчел не смотрит на меня, а просто пытается понять, какой была мама или первая жена ее мужа. Хочу, чтобы она поставила фото на место – мне не нравится, что ее пальцы оставляют отпечатки.
– Кто сказал, что я тосковала по дому? – спрашиваю я, хотя вопрос глупый. Конечно же, я тоскую по дому, и иногда тоска становится настолько невыносимой, что я даже восхищена, насколько точно это слово, как сильно это чувство поражает меня, подобно желудочному гриппу. Яростно и неумолимо. И нет никакого лекарства, нужно просто ждать, пока оно ослабеет.
– Родители Скарлетт позвонили твоему отцу, – отвечает Рейчел и наконец-то, наконец-таки, ставит на место мое фото. Я собираю волю в кулак, чтобы не переставить его фотографией к стене, а не к двери. Не протереть стекло салфеткой с чистящим средством. Стереть ее отпечатки. Заменить своими. – Но естественно, что ты тоскуешь. Это было большой переменой. Для всех нас.
Это разочарование промелькнуло на ее лице? Хотела бы она никогда не выходить за моего отца замуж, чтобы было гораздо проще разорвать их ошибочные отношения?
– Подождите-ка, что? – Родители Скарлетт позвонили отцу? Они сказали ему о моих планах на подвал? Что Скарлетт рассказала им? Не уверена, должна ли я злиться или волноваться, потому что прямо сейчас в моей руке билет на самолет, настоящий билет на самолет, который доставит меня отсюда домой, к Скарлетт и к знакомой жизни, через шесть часов от порога к порогу. Мы не летели самолетом, когда переезжали. Вместо этого мы с отцом передвигались караваном на наших двух машинах через множество штатов. По плоскому, лишенному жизни миру: миля за милей ничего кроме пыли. Редкие остановки в «Макдональдсе», чтобы поесть и сходить в туалет, на заправках, чтобы пополнить бензин, в дешевых отелях, чтобы поспать. В голове так же пусто, как и на дороге. Такое же оцепенение, какое чувствует НН, играя в Xbox.
В дороге мы с отцом почти разговаривали. Мог бы попытаться, не знаю. Только однажды отец упомянул Рейчел во время обеда в «Арбис», будто отвечал на вопрос, который я даже не задавала.
– Рейчел удивительная женщина. Ты увидишь. Не волнуйся, ты увидишь, – сказал он, хотя я не говорила, что волновалась. Я вообще ничего не сказала.
– Видимо, мама Скарлетт сказала, что она беспокоится о тебе, и, честно говоря, я тоже, – заявляет Рейчел. – Поезжай. Развлекись. А потом возвращайся к нам отдохнувшей. Твой отец… что ж, он спас мне жизнь. Он такой настоящий и нормальный и понимает, через что я прошла, и я так ему благодарна за это. Мы такие разные, но вместе мы сильнее. Единое целое. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто я не понимаю, как это – все это – тяжело тебе дается.
Она говорит по-деловому. На этот раз ее голос нормальной тональности.
– Каждый в этом доме понимает, как тяжело может быть начинать все сначала,– продолжает она.
Смотрю на билет. Я улетаю в пятницу утром, а возвращаюсь в воскресенье вечером.
– А как же школа?
– Тео будет отправлять тебе задания и все остальное, и мы дадим знать твоим учителям, что ты отсутствуешь по уважительной причине. Ты это заслужила.
Рейчел похлопывает по месту на кровати рядом с ней, приглашая меня присесть. На втором круге я понимаю, что все это время расхаживала по комнате.
Я сажусь, не спуская глаз с билета. Кофе с НН/Калебом в четверг, когда, надеюсь, спадёт его маска, и потом я улетаю. Я буду скучать по нашим еженедельным встречам по «Бесплодной земле» с Итаном, но он поймет. Мы со Скарлетт будем смотреть идиотские фильмы, готовить попкорн в микроволновке и есть настоящую пиццу, а не это безобразие на сухом куске теста, которое они едят в Калифорнии. Я буду говорить, а она слушать, и не нужно будет все объяснять, да и вообще давать какие-либо объяснения; для этого мы знаем друг друга слишком давно. Я бы даже не отказалась от того зеленого чая, который всегда заваривает ее мама, который, как мне казалось, отдает мочой, но теперь он для меня память о доме.
– Спасибо, – говорю я и заставляю себя посмотреть ей в глаза. Именно тогда я понимаю, что не отцу принадлежала эта идея. Широкие жесты не в его стиле, по крайней мере, не до женитьбы на Рейчел. А билет на самолет не та покупка, которую можно просто взять и купить. – Я...
Глаза застилает пелена слез, и я смотрю прямо, пытаясь не расплакаться. Не здесь и не сейчас. Похоже, слезы настигают именно тогда, когда ты меньше всего их ожидаешь. Почти никогда тихой, глубокой ночью, когда пустота настолько ощутима, что кажется дополнительной частью тела. Когда слезы на самом деле принесли бы облегчение.
– Да без проблем, – отвечает Рейчел и встает. – Но хочу тебя предупредить, что есть одно условие.
Я жду. Чего она может от меня потребовать? Вернуть деньги? Чтобы я помирилась с отцом?
– Ты должна вернуться.
Я: ОМГ! ОМГ! ОМГ! Через два дня!
Скарлетт: Ух ты! Ух ты!
Я: Что ты сказала родителям? Они явно перепугались.
Скарлетт: Они хотели сделать в подвале спортзал. А я сказала, может им стоит подождать, на случай, если ты переедешь обратно, и они такие: «Ч ТО?».
Я: Как бы там ни было. Я еду домой! Я еду домой!
Скарлетт: Не могу дождаться. Кстати, ты не возражаешь, если с нами будет Адам, когда ты приедешь? У нас с ним были планы на субботу, и...
Я: Эм, конечно. Конечно, нет.
Скарлетт: Может мне стоит устроить домашнюю вечеринку по случаю возвращения.
Я: Ты же знаешь, я не большой фанат вечеринок.
Скарлетт: Не совсем вечеринку. Больше тусовку.
Я: УИИИ. Я еду домой!
Я: Угадай что?
НН: Конь в пальто.
Я: ?
НН: прости. что?
Я: Я ЕДУ ДОМОЙ. Всего на три дня, но все-таки.
НН: !!!! очень рад за тебя. но?
Я: Но что?
НН: ТЫ ЖЕ ВЕРНЕШЬСЯ?
Я:
