Так было, пока ей в почту кто-то не подбросил эту новость.
Она закрыла лицо руками.
– Негодяйки, дряни… – прошипела она сквозь зубы. – Врете вы все. Неправда.
Она подняла глаза и посмотрела на свое бледное лицо. Поплотнее запахнула халат и вышла из ванной. Нет, сегодня она не может делать это…
Она плотно закрыла шкаф, в котором лежали ее новые и старые игрушки. Когда они только появились в Москве, Наталья Михайловна обрадовалась. Не надо просить, чтобы привезли из-за границы. Такая просьба в то время была больше чем простое одолжение – опасность для того, кто везет, и опасность попасть на крючок для того, кому везут.
Но она нашла каналы, они ни разу ее не подвели.
Живые мужчины давно не интересовали Наталью, с тех пор как она поняла ясно и отчетливо: не заполучить ей таких, какие ей подошли бы. Поэтому она презирала их и научилась обходиться без этих заносчивых, вонючих типов, каждый из которых на самом деле вместилище пороков. Раньше бессознательно, из чувства самосохранения – кому хочется признаваться в своей безынтересности для мужчин, она задевала их, царапала походя и старалась унизить.
Теперь ей нравилось дурачить их по-крупному. Она стала просто Марьей-искусницей в этом деле. Надо же, еще помнит имя персонажа детской сказки.
«Удивляешься? Сама-то разве не сказочница? – хлестко ударила себя Наталья. – Не хочешь верить в быль? Твой Сашенька голубой. Не хочешь верить, потому что с кем ты будешь забавляться? Чьи ласки воображать? Может быть, не случайно сошлось, что этот мужик, тоже фанатеющий от его романсов, – подарок дуры судьбы? Она тебе подкидывает его, чтобы не слишком страдала от правды?»
Наталья прошла в спальню, открыла шкаф, не глядя на экран телевизора. Еще вчера утром она целовала пластиковое лицо, которое нежно пело ей о любви. И она одевалась медленно, как в стриптизе наоборот. Застегивала на спине кружевной лифчик, похожий на соединенные между собой две летние панамки для взрослых, поправляла спереди стринги, осторожно раскатывала гольфы, чтобы не зацепить фарфоровыми ногтями. И спрашивала, старая кокетка:
– Как я тебе, милый?
Она снова набросила халат и повела себя в кухню. Вот оно, место, где душа ее торжествовала. Оно – свидетельство посрамленного мужского самодовольства и самоуверенности. Испанские краны и смесители, шведский водонагреватель, блестящие трубы из Финляндии. Все бесплатно!
– Ха-ха-ха! – прохрипела Наталья Михайловна. – Плевать на вас всех, бесцветных и голубых. Обойдемся.
Она включила чайник, через минуту кипяток был готов. Чашка чаю всякий раз напоминала ей о той, которая сэкономила ей тысячи рублей! Тоша подарила травяную смесь, которую она заварила и угостила ею мастера, и тот подписал генеральную доверенность, не читая.
Наталья Михайловна открыла холодильник, вынула бутылку водки. Налила рюмку до краев. «Полной жизни вам, Наталья Михайловна!» – пожелала себе и сделала один длинный глоток.
А потом снова настроение опустилось на десяток градусов. Как это она тогда рассиропилась – ведь клялась себе, что никогда у нее под носом не будут сидеть молоденькие сотрудницы, только дамы в возрасте, на фоне которых она покажется самой свежей. У них солидное агентство, не какое-нибудь антальско-хургадское. Звучит как ругательство. Она поморщилась. И символ у них такой же – перелетные птахи. И клиенты, как шутит хозяин, на три звезды.
У них все по-другому – солидно, спокойно, дорого. И символ – Венера, из пены выходящая. Она видела копию Венеры Милосской на острове Милос, в археологическом музее. Тоже не худышка. Она ухмыльнулась. Но дело не в том, Тоша рассказала ей байку про Венеру. Будто олимпийские боги оскопили одного из своих коллег за какие-то провинности и выбросили все его хозяйство в море. Из этого добра и состряпана Венера. Смешно, может, и не так было, но что интересно – никогда не догадаешься, что из чего выйдет на самом деле.
Она вздохнула. С той Ермаковой, к примеру. Никакого дела ей не было до маленькой провинциальной курочки, пока не узнала, что у нее своя квартира. В Москве, да еще рядом с метро! А у нее, коренной москвички, только дом в сотне километров от столицы. «Дом предков», – с усмешкой говорила мать. Но в нем мало кто из Дорошиных жил, потому что из поколения в поколение вся женская половина – а мужчины почти не водились – уходила в Москву – нанималась няньками, домработницами. Ее мать стала последней из них, она работала у генерала Максимова.
На Наталье женская ветвь должна была устремиться в иные сферы. Тому были причины – генерал помог поступить в институт иностранных языков, куда просто так Наталью никогда и ни за что бы не приняли.
У нее появились деньги, на месте старого дома построила новый, вот этот. Конечно, далеко от Красной площади, но купила машину, «восьмерку», ездит на работу каждый день.
Выправляя родовую ветвь, она подзадержалась, это правда. Местных женихов разобрали. Но разве то были женихи? Слезы горькие. Там, где она училась, на нее никто не смотрел. Мало того что не красавица, так еще и нищая.
Наталья Михайловна быстро все поняла о себе и мире, поэтому сосредоточилась на другом. На самом деле в жизни много хорошего и полезного – она сделала карьеру, деньги и научилась получать удовольствие от того, от кого сама хотела…
Последняя мысль не обрадовала, из-за новости насчет любимого певца. «Ладно, брось, – приказала она себе и налила еще рюмку. – Найдется другой объект».
А вот с Ермаковой, как говорят у них в деревне, ее заколодило. Ну почему, по-че-му – девица, вдвое моложе, живет в своей собственной квартире в Москве, да еще с третьего курса? А она? Весь срок в общежитии, да в какой компании? В ее отсеке обитали вьетнамцы, которые жарили – она наморщила нос и губы – селедку каждый день! До сих пор ее на дух не выносит. Ни жареную, ни соленую. После водки в рот не взяла бы, даже если больше нечем закусить. Рукавом халата и то приятнее занюхать. Он пахнет мятой и ванилью.
«Наташа Дорошина, толстая горошина! Наташа Дорошина, толстая горошина!» – всплыло в памяти. Так дразнили ее в детстве.
Теперь, встречая тех крикунов, радуется – сами-то недалеко от нее ушли по толщине. Но в другом она их обскакала. По-прежнему сидят в развалюхах, а она - в како-ом доме! Но если честно признаться, не смогла до сих пор не вздрагивать от этой дразнилки. Стоит свернуть на свою улицу, как снова слышит ее, засела в памяти. А вот всех остальных она заставила себя забыть. Ни с кем из знакомых не водится, даже не здоровается, в упор не видит.
Что ж, себя она может извинить за Ермакову. Девчонку ей подсунули. Марина Щукина, которой она не могла отказать, к тому же девица знает греческий, кроме английского. Довольно редкий язык. А хозяин фирмы задумал перехватить у конкурентов всю Грецию. Особенно ее западную часть. Живописную. Сделать поездки туда дорогими, отсечь дешевку, как он говорит. Это он, глядя на западных дельцов, объявил специальный маршрут – флора Крита. Но как народ потянулся! Ботаников оказалось так много, причем не только в Москве или в Питере, но даже в Улан-Удэ.
