Евгения Кайдалова - Пятница, Кольцевая

Ознакомительная версия.

— Ничего страшного, — мертвеющим голосом заверила Саша.

Она напряженно прислушивалась к разговору между подругой и врачом. Саша не вполне сознавала, с какой стороны следует ждать опасности, но ощущала, что опасность существует. Каким образом ощущала? Невозможно объяснить, но крайняя обостренность чувств на протяжении всех этих месяцев позволяла ее душе, как тончайшей мембране, откликаться на малейшее дуновение беды.

— Краснуха у нас, — объявила подруга, вновь появляясь на кухне и преспокойно ставя чайник на огонь, — а я уж боялась: что-то серьезное.

Если бы Саша в этот момент стояла, у нее бы подкосились ноги. Краснуха… Для любой беременной женщины это слово звучит страшнее, чем приговор суда. Мать, вступившая в контакт с больным краснухой или, пуще того, заразившаяся сама, получает все шансы родить слепого или глухого ребенка, ребенка с пороком сердца, с заболеваниями нервной системы и внутренних органов. Короче, как мрачно шутят врачи, наилучшим исходом в такой ситуации будет выкидыш.

— Что с тобой? — спросила подруга, обеспокоенно глядя на Сашу. Услышав ответ, она коротко вскрикнула и прижалась к кухонному шкафу. Весь ужас, написанный на Сашином лице, мгновенно отразился на ее собственном.

«Я не отдам тебя! — исступленно шептала Саша, едва передвигая ноги по дороге к метро. — Не отдам, слышишь? Ты родишься живым и здоровым, я тебя ни за что не отдам!»

Сознавала ли она, кому пытается дать отпор? Вряд ли. Но подобно тому, как человек инстинктивно обхватывает себя руками при холодном порыве ветра, так Саша словами пыталась отгородиться от дуновения смерти. И обостренно, до боли, верила, что ей удастся выиграть этот поединок.

Дорога к метро проходила через неухоженный, почти не освещенный парк, и это обстоятельство, вкупе с ранней зимней темнотой, подтолкнуло Сашу сойти с проторенной тропы. Приметив укромное местечко, почти заслоненное от посторонних взглядов сугробами и кустами, она отправилась туда и опустилась на колени прямо в снег. И подняла голову к звездному небу.

— Ты ведь этого не допустишь, правда? — словно разговаривая с давно знакомым, близким человеком, спросила она.

Созвездия продолжали безмолвно сиять; ни единая звезда не мигнула в ответ. Саше оставалось только верить.

Дома Вадим утешал ее на свой лад — с материалистических позиций. В контакте с больным ребенком она провела от силы четверть часа, все остальное время — на кухне. Значит, вероятность заразиться не так уж и велика. К тому же она, Саша, взрослый человек, а ко взрослым не цепляются детские болячки. Не желая его обескураживать, Саша лишь горько кивала в ответ. И при этом, конечно же, вспоминала, с какой замечательной легкостью прицепилась к ней когда-то другая детская болячка — корь. Однако Вадим ничего не знал о том периоде Сашиной жизни, когда она была больна любовью к Джейсону, а приоткрывать двери в прошлое сейчас ей хотелось меньше всего на свете. Поэтому Саша скрепя сердце соглашалась с доводами Вадима: да, действительно, скорее всего эта беда их должна миновать. И к чему вспоминать о пониженном во время беременности иммунитете?

Позже, ночью, свернувшись под одеялом, насколько позволял ей теперь живот, она вдруг с удивлением осознала, что они с Вадимом, лежащим в точно такой же позе к ней лицом, образуют круг. А их нерожденный ребенок находится прямо в центре этого круга, словно в центре маленькой вселенной, омываемой со всех сторон волнами страха. И оба они, мужчина и женщина, сгрудились вокруг этого, еще не ведомого им существа, точно в поисках спасения от царящих вокруг хаоса и неопределенности.

Саша протянула руку и коснулась волос Вадима. В ответ он поцеловал ее ладонь и прижал к своей щеке.

— Почему ты со мной? — задала она вопрос, так давно вертевшийся у нее на языке.

— А с кем еще я должен быть? — услышала она в ответ.

Саша молчала. Она вспоминала историю их знакомства, решение жить вместе и совместную жизнь вплоть до сегодняшнего момента. Все это раньше казалось ей лишь предысторией к чему-то большему: другому человеку, иному чувству, новому яркому всплеску в душе. Но сейчас ей становилось отчетливо ясно: другого человека уже не будет. Не будет чувства и всплеска в душе, могущественнее тех, что переживала она сейчас, de profundis веря в жизнь и здоровье своего ребенка.

— А если он все-таки родится… — вновь заговорила Саша и не смогла с первого раза произнести это слово, — родится неполноценным?

— Каким родится — таким родится, — ставя точку в этом разговоре, произнес Вадим.

Всхлипнув, Саша прижалась к нему лицом.

Краснухой она не заболела.

До седьмого месяца беременности Саша не находила в себе сил обратиться в женскую консультацию из страха, что там опять будут настаивать на прерывании. Наконец, когда дальше тянуть стало уже невозможно, она отправилась к врачу. На приеме Саша ни словом не обмолвилась о том, что раздирало ей душу на протяжении всех этих месяцев, но тем не менее услышала роковые для себя слова: «Вам необходимо сделать УЗИ».

Итак, она впервые встретится со своим ребенком лицом к лицу. Бессонная ночь, трясущиеся наутро руки… Вадим не отпустил ее в поликлинику одну — повел, сжимая Сашину ладонь в своей, точно родитель — насмерть перепуганного малыша. Позже он с интересом наблюдал совершенно непонятные для непрофессионала картинки на мониторе. Неужели это и есть вполне сформированный и почти готовый выйти на свет человечек? А врач, давным-давно привыкшая к этому обыкновенному чуду, молча и деловито заполняла карту. Оставалось только гадать, что она фиксирует: проблемы или их отсутствие?

— Доктор, — подала с кушетки страдальческий голос Саша, — там все нормально?

— Патологии не наблюдается.

— А руки, ноги? Все на месте?

Врач вгляделась в изображение:

— Одна рука есть, вторая тоже есть, одна нога есть, второй не видно. Но личико очень хорошенькое! Вы побыстрее одевайтесь, пожалуйста, а то у меня сейчас перерыв.

Врач вышла из кабинета прежде, чем Саша открыла рот для вопроса. Вадим тоже не сообразил задержать эскулапшу. И кошмарная неопределенность вновь повисла в воздухе.

— Что значит: не видно ноги?! — с полушепотом-полустоном Саша вцепилась в руку Вадима. — Это значит: ее нет вообще или не видно сейчас?

Вадим бросился в коридор, но веселая докторша уже испарилась — пошла отгуливать свой долгожданный перерыв. Больше спросить было не у кого: специалисты по УЗИ в те годы оставались еще редкими птицами.

Домой Саша добралась, почти не чувствуя в себе души — одну только страшную, мертвую тяжесть. Итак, угрозы, всплывавшие во время беременности, не прошли бесследно: еще каких-нибудь полтора месяца, и она будет наяву лицезреть ребенка, лишенного ноги. Что это означает: инвалидная коляска? Нет, скорее протез и костыли. Словно свершившийся факт, Саша представляла, как склоняется над новорожденным, у которого вместо ноги — завиток кожи; как, одевая малыша, помогает ему закрепить на культе механическую опору. И в какой-то момент, доведенная до полного оцепенения жуткими картинами, погрузилась в странное, незнакомое ей ранее состояние. Она покорилась душой этому горькому будущему и перестала испытывать перед ним страх.

Ознакомительная версия.