– Да. Спасибо. – Она заставила себя улыбнуться. – Суп был замечательный.
Она едва притронулась к нему. Широкий жест Джонаса горел синим пламенем. В отчаянии он обернулся к ней.
– Меню выбирала ты.
– Расскажи мне о доме. – Второе блюдо сопровождалось гробовым молчанием, и она еще раз попробовала начать разговор.
Джонас оторвал свой взгляд от салата – листья эндивия, водяного кресс-салата и китайского салата с теплым овечьим сыром, маринованным с тимьяном и каперсами. Это было типично калифорнийское блюдо и, насколько Эланна знала, считалось особым деликатесом. К несчастью, у нее совершенно пропал аппетит.
– О каком доме?
– О доме на острове Оркас, который ты ездил смотреть.
– А-а, дом. – Он покачал головой. – Я решил не брать эту работу.
– Правда? Почему? – Облегчение наступило моментально.
– Потому что подумал, что зря потеряю время, если уеду из города. – Их взгляды встретились. – Или я не прав?
Вопрос повис в воздухе, словно разделяя их.
– Нет, Джонас, ты не прав, – спокойно ответила Эланна.
От его внимания не ускользнуло, что она не сказала, что он прав. Проклятие, настоящая мука – сидеть за столом напротив и чувствовать, как с каждой секундой она все больше отдаляется от него. Сколько они смогут выдержать такое? И сколько сможет выдержать он? Эти мысли не улучшили настроения.
– По крайней мере хоть что-то, – пробурчал он, вставая из-за стола и относя тарелки в камбуз.
Следующее блюдо – ломтики филе темно-красного аляскинского лосося с вялеными помидорами, свежим базиликом и ростками люцерны. Два месяца назад, когда шеф-повар ресторана, который должен был обслуживать свадебный банкет, приготовил для нее это блюдо на пробу, Эланна объявила, что это пища богов. Сегодня ей показалось, что лосось совершенно безвкусен, от него во рту осталось ощущение пепла.
– И какая она?
– Кто?
– Женщина, хозяйка дома. Она замужем? У нее есть дети? Ты нашел ее неотразимой?
– А, Джилл. Она разведена, – сообщил Джонас, удивляясь, к чему ей это знать. – Детей нет. Еще вина?
Джилл. У этой женщины есть имя. Простое легкое имя. Имя женщины, которая, наверно, никогда не создаст для мужчины неприятных проблем, решила Эланна. Она хотела отказаться от предложенного Джонасом вина, но потом передумала: может быть, алкоголь успокоит нервы.
– Спасибо. Я бы выпила еще немного. Он налил ей почти полный бокал, до края осталось меньше половины дюйма. Хорошо действуешь, Харт, упрекнул себя Джонас, хочешь напоить леди. Конфеты дарят денди, а докеры – ликер. Он действует быстрее. Так, приятель?
Эланна вспомнила, что образ веселой разведенной женщины, заманивающей мужчин к себе в постель, – самый распространенный в обществе стереотип врага семейного очага. Но такая банальность не остановила ее, и она продолжала задавать вопросы.
– Сколько ей лет? – Эланна нервно водила пальцем по краю тарелки. – Как она выглядит?
Бессознательное движение Эланны было волнующе эротическим. Джонас сомневался, сможет ли высидеть обед, если больше всего ему хочется сорвать с нее кокетливое маленькое платье и ощутить ее кожу. Такую мягкую и душистую. Губы мгновенно ощутили вкус этой кожи, и ему понадобилось усилие, чтобы переключить свое внимание на разговор.
– Почему тебя это интересует?
– Я пытаюсь мысленно нарисовать ее портрет. Ведь у нас одинаковый вкус на дома. И мне интересно, что еще есть в нас общего. – Обеим нравишься ты, Джонас, мысленно добавила она. Одинаково ли мы относимся к тебе?
– По-моему, ей чуть больше сорока. Блондинка. Стройная, но не костлявая, если ты понимаешь, что я имею в виду.
К несчастью, Эланна слишком хорошо понимала, что он имеет в виду. Еще раз она сравнила себя с этой отсутствующей Джилл. И еще раз поставила себя на второе место.
– По твоему описанию она очаровательна. – Эланне не удалось скрыть легкую резкость в голосе. – Неудивительно, что тебе потребовалось столько дней, чтобы вернуться к работе.
Джонас изучал ее с новым интересом. Неужели в ее голосе звучит ревность? От этой мысли у него быстрее забилось сердце. Ревнующая женщина не может быть безразличной.
– Мне пришлось несколько дней ждать, пока она вернется, – беззаботно объяснил он. – Она рисовала в Олимпийском лесу, а ливни размыли дороги.
– Так она художница? – Час от часу не легче. Джилл, аппетитная блондинка, разведенная, художница, может предложить мужчине богатую палитру сексуальных удовольствий, не сопровождаемых никакими сложностями.
– Она рисует маслом. Ее работы в основном продаются на Северо-Востоке, но теперь ими заинтересовались более широкие круги. Фактически, когда я приехал, ее не было потому, что она готовилась к своей первой выставке в Нью-Йорке.
– Очень рада за нее, – сухо сказала Эланна.
Как и следовало ожидать, на десерт он принес шоколадные кнели в ванильном кленовом сиропе, которые она выбрала еще месяц назад. Эланна с облегчением вздохнула, когда свадебный торт, тоже включенный в меню, так и не появился.
Свадебное платье и блюда, задуманные для праздника, который мог бы стать самым счастливым днем в ее жизни, заставили ее вспомнить о связанных с Джонасом мечтах о будущем, в которые она почти перестала верить. Если бы она еще раз увидела висящее на плечиках белое кружевное сооружение, то, наверно, разрыдалась бы.
– Не очень хорошо получилось, правда? – спросил Джонас, когда позже они рядом сидели на софе.
Начал опускаться туман, но Эланна еще видела огни буев, показывавших кораблям безопасный проход в залив. И в жизни не мешало бы расставлять буи. Чтобы показывать путь.
В нормальных обстоятельствах мягкое покачивание яхты показалось бы Эланне успокаивающим. Но в этот вечер ничего не было даже отдаленно нормальным. Всего три недели назад она собиралась выйти замуж за человека, которого любила. За человека, который любил ее. А теперь между ними разверзлась пропасть, широкая, как Большой каньон. И не исключено, что эта пропасть так расширится, что приведет к разрыву.
– Прости, – пробормотала она, нахмурившись не в силах поднять взгляд на Джонаса. – Это все моя вина. – Сложив руки на коленях, она ломала пальцы.
– Туг нет ничьей вины, – вздохнул Джонас и взял ее руки в свои. – Так сложились обстоятельства. С каждым уходящим днем мы будто бы теряем частицу себя.
– А ты не думаешь, что я это понимаю? – Она наконец взглянула на него; глаза, в которых светилось отчаяние, казались особенно большими на похудевшем лице. – Ты не думаешь, что мне невыносимо так жить?
