— Ой, а где же мой телефон? — вопросила она в воздух. — Ой, Танечка, будь добра, сбегай до кабинета УЗИ, я там с документами работала. Наверняка, там и оставила.
Фрида Марковна изобразила такую жалобную физиономию, что Татьяне ничего не оставалось, как тут же выразить согласие. Тем более что просьба совпадала с ее планами. Самое место, чтобы в тишине пореветь над несбывшимися надеждами.
Она вошла внутрь, включила свет — и только тогда поняла, как странно звучала просьба наставницы. Когда Мама Фрида, в самом деле, работала в этом кабинете?
Из дальнего угла на нее взирал Станислав Борисович и вертел в руках ее повязку. «Ой, всё». Как точно подходила надпись к ситуации, блин.
— Никакого телефона Фриды Марковны тут нет, — сказала Таня. Нужно же было что-то сказать? И прикрыла за собой дверь.
— Тань, я знаю, что это ты, — произнес Стас.
— Я тоже это знаю, — перешла в нападение Татьяна. — Да всё отделение знает… — продолжила она, наблюдая, как меняется в лице побледневший Дежнев.
Он что, подумал, что она растрепала про их ночные посиделки-полежалки?
— … что я — это я, — мстительно закончила она.
— Скажу по-другому: я знаю, что это, — он поднял повязку, — твоё. Таня, сядь, пожалуйста, — попросил Дежнев, указывая на кушетку. — Мне и так тяжело с мыслями собраться…
Сейчас ее будут отчитывать. Таня подошла, забрала маску для сна и демонстративно уставилась в противоположную стену. Поэтому она ощутила, а не увидела, что произошло потом. Потому что Стас оказался у ног. Буквально. Он опустился возле нее и уткнулся подбородком в колено, как преданный пес. Татьяна бросила на нее взгляд и тут же отвела назад, к стене, даже к потолку, чтобы сдержать неуместные слезы.
— Таня, ты сильно на меня обиделась? — спросил он тем самым голосом, которым уговаривал на те самые глупости.
Она шмыгнула и кивнула. И еще раз: вдруг он в первый раз не увидел. А сказать сейчас она всё равно ничего не сможет. Нормальным голосом, во всяком случае.
— А ты сможешь меня простить? — спросил Стас. Продирая интонацией до самого позвоночника.
Татьяна на автомате кивнула. Потом поняла, что сдалась слишком быстро, и замотала головой, вытирая слезу.
— Тань, ну, пожалуйста! — он уложил под подбородок, — на ее коленку, — свои горячие ладони, и сразу стало жарко и нечем дышать.
Она гордо помотала головой. Пусть еще чуть-чуть поуговаривает…
— Давай, ты на минутку забудешь, что ты обижена, всего лишь на минутку, и скажешь: «Да», а потом будешь дальше обижаться. Хорошо? — спросил Стас, и Татьяна скосила на него глаз. Вот у кого училась изображать Фрида Марковна жалобную физиономию. Но так идеально, как у оригинала, у нее не получилось. Таня шмыгнула и кивнула.
— Давай попробуем, — продолжал Дежнев. — Ты меня любишь? — задал он совсем другой вопрос, но Таня ответила «Да», прежде, чем это осознала.
— Ты это специально! — возмутилась она и шлепнула Стаса по плечу.
Он рассмеялся.
— Вот видишь: признаваться совсем не страшно, — сказал он. — Я тоже тебя люблю. Выходи за меня замуж.
Сначала Тане показалось, что она ослышалась. Наверное, у нее отвисла челюсть, и выражение лица, наверное, сейчас было очень смешное. И вообще, это, наверное, очень смешная шутка.
Но Стас глядел на нее напряженно, а пальцы на коленке немного подрагивали.
— Просто скажи «да», а потом можешь даже можешь бить меня трусами.
— А где мои трусы? — потребовала Татьяна, раз уж ей дали возможность перевести тему.
— Сначала «да», — произнес Стас тоном «ложечку за маму».
— А потом?
— А потом пойдем домой, и ты будешь бить меня трусами, — улыбнулся Дежнев.
«Домой». Это звучало так… по-домашнему.
— Таня, я так по тебе скучал, — уткнулся Стас лбом в ее бедро и прижал к себе.
И сразу стало спокойно и хорошо. Потому что дом — он вот. Там, где Стас — там и дом. Таня протянула руку к отросшему ежику его волос и боязливо провела, чуть касаясь коников. Стас поднял голову, поймал ее руку и поцеловал в ладонь.
— Тань, выходи за меня замуж, — снова попросил он. — Пожалуйста.
Какая женщина устроит, когда ее так просят? О том, чего она так хочет.
Она кивнула.
Стас поднялся на одно колено и потянулся губами к ее рту.
Татьяна дернулась встать.
— Что-то случилось? — напряженно произнес Стас, удерживая ее за плечи.
— Я… хотела… дверь закрыть, — выдавила Таня и, кажется, покраснела.
— Пусть завидуют! — улыбнулся ей в губы Станислав Борисович Дежнев, заведующий отделением патологии роддома номер три, ее недостижимый идеал и, кажется, будущий муж.
Сейчас Стас вспоминал события годовой давности, чтобы вернуться в реальность. Кто бы мог подумать: ему, акушеру со стажем, заведующему отделением патологии, станет плохо во время родов. Смешно сказать: у него колени ослабели. Он извинился перед коллегами за слабость и дополз до стеночки, где стоял стул как раз для таких вот папаш на партнерских родах. Кто же знал, что это так больно: когда больно твоей любимой женщине, а ты ничем не можешь ей помочь, кроме как подержать за руку.
— Смотрите, какой у вас очаровательный сынок родился, Станислав Борисович, — подошла к нему медсестра из детского, но от волнения Стас никак не мог вспомнить, как ее зовут. — Вылитый папа!
Она протянула пищащего малыша в пеленке — еще не укутанного, чтобы папа мог убедиться — сын. У Дежнева всегда мальчики рождаются, как говорит народ. И тут не оплошал.
Стас прижал брыкающего малыша к груди.
Сын.
Теперь Стас просто не имеет права быть Валенком.
Потому что у него есть не только любимая жена, у него есть сын!
Конец
