надо исправлять ситуацию.
– Прости… – бормочу виновато и опускаю покаянно голову.
– За что конкретно прощать, Яна?
Голос Шведа – арктический холод. От него мороз по коже, и невольно вжимаю голову в плечи.
Но беру себя в руки, поднимаю на него взгляд и говорю чётко и по возможности бесстрашно. Хотя коленки трясутся от страха.
– За сказанные только что слова.
Он молчит, и я теряю уверенность. Снова начинаю мямлить:
– Я… послала тебя… В общем, я не хотела и… – заламываю руки, переступаю с ноги на ногу и облизываю губы, и выдыхаю: – Прошу за это прощения.
И спешно добавляю:
– А по поводу учителя – это всё твоё воображение. Он вообще мне не понравился с первого момента. Весь какой-то… мимимишный, прилизанный, слащавый, что аж тошно. И вёл себя как конченый козёл – типа я весь такой умный, а ты овца необразованная.
Лицо Олега смягчается. Он прислоняется к дверному косяку, смотрит на меня сверху вниз и интересуется:
– Он тебя оскорбил?
Пожимаю печами.
– Не словами. Поведением. Знаешь, так и сквозило в его тоне и взгляде… Не могу передать словами, но я чувствовала его превосходство, некую насмешку надо мной, что у меня не получается. Как-то так… – проговорила неуверенно.
– Я понял, – произносит Швед. Потом его взгляд вновь становится жёстким. И он шепчет мне, склонившись к самому моему лицу: – Но за свои слова ты получишь наказание.
Не выгонит. Уже хорошо. Но вот угроза в голосе меня пугает.
– Олег… Прости… – шепчу я.
Он качает головой, потом берёт меня за подбородок, держит его крепко и сурово говорит:
– Запомни, Яна – никто и никогда не смеет посылать меня. Никто и никогда. Те, кто пытался меня послать – кормят червей.
Я вздрагиваю. Он говорит серьёзно, и меня это пугает.
Если действительно снова пошлю – он не простит.
Сглатываю ставшую вдруг вязкой слюну и киваю, мол, поняла.
– На первый раз прощаю, – говорит уже с усмешкой.
– Сп… Спасибо, – произношу едва слышно.
– С этим разобрались, а теперь, Яна, я надеру тебе задницу.
Я хлопаю глазами. Мне не послышалось?
– В смысле? Серьёзно? Как? – выдыхаю вопросы одним предложением.
– Как? Я отшлёпаю тебя очень неприлично, Яна, – раздаётся у самого моего уха.
Я вздрагиваю и смотрю на Шведа со смесью удивления и предвкушения.
Вряд ли он сделает мне больно.
Закусываю губу и улыбаюсь.
Его чёрные глаза искрятся от непонятных мне эмоций.
А потом он притягивает меня к себе – резко, но при этом мягко. Подхватывает меня, я ахаю, но не могу сдержать довольной и счастливой улыбки. Скрещиваю лодыжки у него за спиной и руками обвиваю сильную шею.
Мне нравится его лёгкая грубость. Нравится сила, мужественность. Чёрт возьми, стоит признаться самой себе, но мне польстила его ревность.
Швед несёт меня в спальню. Опускает на кровать и смотрит в глаза – требовательно, пронзительно и греховно.
Опускает руку к моим джинсовым шортам и рывком расстегивает их. Хватает за подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. В глубине его зрачков полыхает настоящий пожар. Я словно наяву вижу все его пошлые желания в отношении меня, и я невольно издаю тихий стон.
Крепкий, даже болезненный поцелуй в губы, и он снова резко разворачивает меня к себе спиной. Стягивает с меня шорты и трусики.
Я не теряюсь и не строю из себя испуганную невинность.
Я хочу его – может даже больше, чем он меня.
Встаю на колени, упираясь ладонями в спинку кровати, и прогибаю поясницу, чтобы мужчина увидел, КАК сильно желаю его. Мои бёдра уже влажные, и я замираю в сладком ожидании.
Швед шумно и тяжело дышит. Он рассматривает меня, словно любуется?
Поворачиваю голову и вижу, как он без спешки снимает с себя всю одежду. При этом не отрывает от меня пылающего взгляда.
Я смотрю во все глаза на сильный мужской торс, длинные ноги и… его большой, просто огромный эрегированный член. Он чуть подёргивается, словно тоже жаждет получить желаемое.
Воздух мне вдруг кажется каким-то плотным, горячим, и дышать трудно. Между ног уже не просто влажно. Горячо и мокро. И я хочу ощутить его… внутри себя, очень глубоко.
Облизываю вмиг пересохшие губы и со всех сил сжимаю спинку кровати. Ждать нет больше сил.
Швед фиксирует меня в удобной для себя позе, немного раздвинув мои ноги шире.
Ладонями гладит мои ягодицы, и я вновь тихо стону.
– Очень красивая, – произносит он хриплым голосом. – Идеальная.
А я дрожу.
Мужчина касается пальцами клитора. Лёгкое прикосновения, а я сильно вздрагиваю, словно получила мощный электрический разряд, и молю:
– Пожалуйста…
Подаюсь бёдрами навстречу его пальцам. Но Швед вдруг убирает руку, и я едва не скулю от неудовлетворённости, но он вдруг шлёпает меня по ягодице – не больно, но хлёстко.
– За то, что послала меня, малышка, – глухо говорит Швед.
Я вздрагиваю, но хочу ещё.
И тут следует новый шлепок – по другой ягодице.
– За то, что плохо попросила прощения, – произносит он, и в голосе слышны порыкивающие нотки.
Я закрываю глаза и шёпотом спрашиваю:
– Как я должна попросить прощения?
Новый шлепок – посильнее.
– Скоро узнаешь, сладкая, – хрипит он.
И снова шлепок. Я извиваюсь и чувствую, как по ногам текут мои соки.
Я не считаю шлепки, но чем дольше это продолжается, тем выше поднимаю бёдра ему навстречу, желая большего. Руками сжимаю спинку кровати, и не сразу понимаю, что стону в голос.
Швед гладит мои ягодицы, потом сжимает их и целует – сначала одну половину, затем другую.
Просто невозможно.
Он нежно обнимает за спину и стягивает с меня футболку.
Жадно водит руками по телу, впиваясь пальцами, покусывая зубами.
Я дрожу
