не навредит!
— В областную! Опять его пришлёшь? — шмыгает носом парень.
— Я никого присылать не собираюсь, — отвечаю ему. — Жди. Скоро буду!
Выглядываю в окно. На небе сгустились тучи, поэтому лучше перестраховаться и надеть джинсы с водолазкой и кардиганом. Быстренько переодеваюсь, собираю волосы в пучок и спешу к автобусной остановке. Солнце практически не выглядывает, а порывы ветра далеко не тёплые. Я радуюсь тому, что решила одеться потеплее. Едва приходит нужная маршрутка, ныряю в салон, сажусь на свободное сиденье, но расслабиться не получается. Меня всю трясёт. Конечности онемели и теперь отдаются покалыванием.
Раисе Алексеевне стало плохо с сердцем. Но почему? Что такого мог сказать или сделать Артур, и почему он поехал к ней? Хотя ответ на последний вопрос мне понятен: он ищет правду своего сходства с Вадимом.
До областной больницы ехать недалеко. Я расплачиваюсь с водителем, выхожу на нужной остановке и семеню по тротуару к входу. Болезни близких бьют по самому больному и делают это настолько неожиданно, что просто не успеваешь как-то отреагировать. Я даже не знаю, как поддерживать Вадима сейчас, потому что саму трясёт.
Парня я нахожу быстро. В реанимацию никого не пускают, и он нарезает круги по коридору рядом с входом в отделение. Цокот каблуков отдаётся эхом по стенам, и я жалею, что надела туфли, а не кроссовки. Нацепила первое, что попалось под руку и теперь, мало того, что болят икры, хоть каблук небольшой, так ещё и этот раздражающий звук нарушает тишину. В коридоре сильно пахнет медикаментами. К горлу подкатывает тошнотворный ком. Раньше подобные запахи не казались мне настолько омерзительными, а теперь всё ощущается острее.
— Вадим! — негромко зову парня, стоящего ко мне спиной я.
— Малая, — шепчет он, идёт ко мне навстречу и обнимает.
Крепкие объятия показывают, как сильно Вадим нуждается в поддержке. Он прижимает меня к себе так, что кажется позвоночник может сломаться. Несколько секунд сопит мне в макушку, а затем выпускает. Сердце готово разорваться от жалости к нему, но ведь ещё не случилось ничего плохого… И не должно случиться. Она ещё ведь такая молодая… Ей жить и жить… Я делаю шаг назад и смотрю на него, а он на меня.
— Зачем ты дала ему мамин адрес? — спрашивает Вадим.
— Я никому ничего не давала, — отвечаю я, готовая вспыхнуть от возмущения.
Повышенная эмоциональность не самая лучшая часть беременности. Никогда не знаешь, в какую секунду вспыхнешь, а в самые неподходящие приходится перемалывать всё внутри. Не могу же я сейчас сорваться на Вадима, он и сам не понимает, что говорит.
С чего он вообще взял, что это сделала я? Артур умный и богатый человек. Да для него любую информацию получить легче простого.
— Насколько всё серьёзно? — спрашиваю я, кусая нижнюю губу.
— Я не знаю, — отвечает Вадим, садиться на скамейку и обхватывает голову руками. — Эмма, она всё, что у меня есть… Если её…
Мне хочется сказать, что об этом следовало думать раньше, когда лоботрясничал, а она работала за двоих, но я держу язык за зубами, ведь все мы не идеальны. И все однажды нет-нет, а попадаем в похожую ситуацию, когда локоть близко, а укусить не получается.
Я присаживаюсь рядом и обнимаю Вадима. Сейчас понимаю, что внутри к нему остались тёплые сестринские чувства. Конечно, тот факт, что я спала с ним, немного неприятен, но я очень надеюсь, что мы сможем через него переступить, ведь, скорее всего, они с Артуром родственники, раз он пришёл к Раисе Алексеевне. И если судить по тому, что ей стало плохо, они не просто родственники — братья.
Достаю свободной рукой телефон из кармана и кручу его в пальцах. Следует ли позвонить Артуру? Пишу маме сообщение, чтобы они не потеряли меня, если вдруг вернуться домой раньше. С этой беременностью они стали трястись надо мной, как над дорогущей хрустальной вазой, даже вечером настаивали на том, чтобы уходила с работы и помогала маме по дому.
Я: «Мам, Раиса Алексеевна попала в реанимацию с сердцем. Я с Вадимом в областной больнице».
Ответ приходит почти сразу.
Мама: «Едем».
Улыбка трогает уголки губ. Громаднейший плюс моей семьи — сплочённость. Вадим любит моих родителей и будет рад их поддержке. Возможно, мама хоть как-то сможет помочь ему успокоиться. У неё куда больше опыта, а у меня… У меня у самой немеет рот, а язык пристаёт к нёбу. Не могу ничего сказать.
— Он приходил пару дней назад к тренажёрке, — говорит Вадим. — Мы закусились из-за тебя, малая. Ну я ему губу разбил. Неужели он решил отомстить?
— Вряд ли, он не такой, — говорю я, только после сказанного осознавая, что оправдываю Артура. — Скорее всего, он просто хотел узнать, почему вы так похожи…
— Да ни хрена мы с этим павлином не похожи! — возмущается Вадим.
— Неужели ты не заметил… Почти две капли…
— Замолчи! — рычит Вадим и подскакивает на ноги. — Мы с ним не похожи! И я уложу этого ублюдка на лопатки и буду бить до смерти, если с мамой что-то случится.
Паника охватывает меня. Теперь я боюсь не только за Раису Алексеевну, но и за Артура. У Вадима физическая подготовка куда лучше, и если они столкнутся…
Проходит около часа, а у врача всё ещё нет новостей для нас. Страх понемногу укладывается, и я даю себе установку, что всё будет хорошо. Интуиция подсказывает, что ничего такого не произойдёт. Беру стаканчик горячего молока в автомате и замечаю, что родители спешат к нам. Наверное, пришлось поругаться, потому что мама выглядит взъерошенной, словно воробей.
— Вадим, здравствуй! — приветствует его мама, а отец пожимает руку. — Есть какие-то новости?
Я отрицательно мотаю головой, делая глоток обжигающей жидкости. Порошковое молоко не самое лучшее питьё, но я слегка продрогла, поэтому хочу согреться, чтобы не заболеть, а кофе мне точно нельзя.
— Сказали, что столько людей сюда нельзя! Совсем
