мамой? Я не украду ее, – отвечает Амир.
Матвей какое-то время думает, но потом кивает. Машет мне ручкой, чтобы я наклонилась. И шепчет в самое ухо:
– Мама, я его боюсь. Он злой.
– Я только поговорю с Амиром, сынок, и все. Иди пока к себе, – глажу его по головке. Он не сразу, но уходит.
– Тамерлану было бы столько же, – угрюмо произносит Амир, поднимаясь и глядя в след малышу.
Стоит какое-то время в раздумьях, потом обращается ко мне:
– Как живешь, Катя? Вижу, зря времени не теряла. Что у тебя с Георгием?
Такие прямые вопросы немного сбивают меня.
– Мы вместе работаем, – отвечаю, убирая одежду Матвея.
– Как вы познакомились?
– Амир, тебе не кажется, что слишком много вопросов? – спрашиваю, глядя ему в глаза.
Он вдруг резко оказывается рядом. Берет меня за предплечья и впивается взглядом, который блуждает сейчас по моему лицу.
– Я хочу знать правду, Катя, – произносит, наконец. – Правду о моем сыне. О Тамерлане. Ты была последней, кто его видел. Живым.
И в памяти всплывает тот день. Я помню его до мелочей. Каждую маленькую деталь. Как будто это все случилось вчера.
Смотрю на Амира. Я должна рассказать ему. Про тот день. Я не знаю, что сказал ему Ильдар. Амир не успокоится.
– Отпусти меня, Амир, – прошу я слабым голосом.
Он делает это и я падаю на диван. Закрываю лицо руками и тихим голосом рассказываю ему все, что помню. Все. Кроме одного.
Потом какое-то время мы сидим в тишине. Я боюсь посмотреть на Амира.
– Ты сбежала, Катя, – слышу его глухой голос. Он звучит как приговор.
Мне хочется кричать. Да! Я сбежала! Ради его же сына сбежала! Предав память своего.
Но я молчу. Жду.
– Сбежала… я не смогу простить тебя… как ты жила все эти годы? Ты знаешь, Ильдар рассказал мне другую версию событий.
Я замираю. Амир молчит. Словно ждет чего-то. Я не выдерживаю и поднимаю на него взгляд. Он смотрит на меня.
– Кому мне верить? А, Катя? – наклоняет голову набок и щурится. – Тамерлана не вернуть. Но ты здесь. Подойди ко мне, – говорит он и я не сразу, но встаю. Делаю шаг к нему. Он сам подходит и хватает меня за запястье. И резко дергает на себя. – Каждый день за решеткой я вспоминал тебя, Катя. Знаешь, почему?
Молчу в ответ. Мне правда очень страшно.
– Сначала я хотел вернуться к тебе. Чтобы ты опять была рядом. Чтобы… но потом, – и я чувствую, как он сильнее сжимает меня. До боли. – Потом ты сделала это.
– Что, Амир? – набираюсь сил и спрашиваю. – Что я сделала?
– Ты назовешь мне заказчика.
– Я не понимаю, Амир. О чем ты? Заказчика чего?
– Убийства моего сына.
– Но я…
Амир не дает договорить мне. Одной рукой сильно прижимает меня за талию к себе, а второй – проводит по волосам и больно стягивает их на затылке. Заставляет меня запрокинуть голову назад.
– Амир, – я боюсь кричать, чтобы не испугать сына. Он ведь ничего не сделает мне. Ничего.
– Молчи, – хрипит он. – Ты будешь делать то, что я скажу. Я ждал этого момента, Катя. Ждал.
Он кладет свои руки мне на плечи и надавливает с силой. Я испуганно смотрю на него, но коленки сгибаются под его мощью.
– Давай, Катя. Время просить прощение, – ухмыляется Амир, одной рукой опять стягивая мои волосы. – Было у вас с Георгием? – в глазах появляется злой блеск. – А с Ильдаром? Или наврал он?
– Я не понимаю… Амир… отпусти меня… Амир…
Пытаюсь встать, но Амир удерживает меня. Ухмыляется уголком губ и его рука ложится на ремень на брюках. Он начинает его расстегивать.
– Нет! – кричу я и слышу любимый голосок за спиной Амира.
– Отпусти мою маму! Не трогай!
Амир словно просыпается. Оборачивается и я вижу Матвея, колотящего его по ноге.
– Пусти ее! Уходи!
Амир отпускает меня, грубо берет подмышки Матвея и поднимает. Вглядывается в лицо.
Малыш дрыгает ножками и пытается извернуться.
– Отпусти его! Амир! Я вызову полицию! Отдай мне сына!
Я хватаю его за руки, трясу.
Амир, наконец, ставит Матвея на пол и тот сразу же забегает мне за спину.
– Уходи, Амир, – твердо говорю я. – Уходи.
Он молча идет в коридор, но, взявшись за ручку двери, оборачивается и произносит, не глядя на меня:
– Мы не договорили, Катерина. Готовься. Твоя жизнь изменится. И вряд ли в лучшую сторону.
А, сказав это, уходит, громко хлопнув дверью.
Моя нынешняя жизнь похожа на кладбище. Именно кладбище. Как то, куда я хожу теперь почти каждый день. То, на котором похоронен мой сын. Мой единственный сын.
Каждый день в тюрьме я ждал свободы. Не ради себя. Ради того, чтобы пойти на кладбище.
Ждать освобождения, чтобы пойти на кладбище… Стоять на могиле своего сына и понимать, что ты будешь жить еще слишком долго с этой болью.
Может ли быть большее наказание?
Нет.
Благодаря усилиям адвоката мне оформили досрочное освобождение.
Я вернулся домой. В холодный пустой дом. Больше здесь не слышался детский смех, голос Кати…
Катя…
Я ждал ее. Каждый день ждал. Она должна была прийти. Сама прийти и рассказать мне о Тамерлане. А она сбежала. Я не хотел верить словам Ильдара. Не хотел. Но она сбежала.
Я заставил брата не писать на нее заявление. Я знал, что я выйду. Мне нужно было самому разобраться. Сам разберусь и накажу.
Мне нужно было ее увидеть и переговорить с ней.
Найти ее не составило труда. Хотя она скрылась из города. Я дал ей возможность сбежать. Сколько мне пришлось выслушать от Ильдара. Но, если бы еще и Катю посадили… Кто знает, дожила бы она до моего освобождения?
Каждое утро я готовился к нашей встрече. Думал, что скажу ей. Как заставлю ее рассказать мне все. И каждый день откладывал. Все думал: завтра, завтра.
Поэтому когда увидел ее там, на выставке, думал, сердце остановится. Не был готов. Особенно к тому, что ее будет обнимать другой мужчина. И кто? Георгий!
Эта тварь, которую я пожалел однажды. Дал слабину.
Георгий был братом матери моей жены, Татьяны. Получается, он был ее дядей? Да, получается так. Но у них разница была всего-то несколько лет.
Его излишнюю опеку над Татьяной я списывал на проявление родственных чувств. Но как-то уж больно подозрительно это все выглядело. Даже сейчас, спустя время, я понимаю, что не мог ошибаться.
Татьяна нравилась Георгию. Хотя такой человек не способен
