Любовь под зонтом - Иринья Коняева

— Спасибо! — с чувством произнёс Борис. Он видел, как переживает Наталья, но отвлечь от треволнений не мог — аргументы давно закончились, — и надеялся, что сестре удастся это куда лучше. Она сможет хотя бы вовлечь её в пустой женский трёп ни о чём и в то же время обо всём. На период его отсутствия должно сработать, а там, может, они уже раздобудут какую–нибудь утешительную информацию, или Костя выйдет на связь.

Перед тем как уйти, Дима обнял Настю и поцеловал. Нежно, бережно. Она прижалась на мгновение, ища в нём спокойствие, которого сейчас так не хватало. И отпустила. И не подумала, как отреагирует на их близость брат.

Боря к тому времени успел пробормотать на ушко Наталье, очевидно, какую–то скабрезность, так как девушка залилась румянцем и чуть укоризненно улыбнулась ему, и сцену между сестрой и не то другом, не то будущим зятем — что казалось куда вероятнее, если он правильно понял, — наблюдал от начала и до конца. Настя заметила его взгляд и ощутимо напряглась, но оправдываться не стала, приподняла бровь в немом вопросе: «Чего тебе надобно, старче». И он ухмыльнулся. Подмигнул мелкой заразе, занозе в заднице, мелкой пиявке, а по совместительству — любимой младшей сестрёнке.

Впервые в жизни она повела себя как взрослая. Без истерик и обид. Впервые встретила его взгляд достойно и готова была послать его к чёртовой бабушке, если он выскажет своё решительное «нет». Он читал это в её взгляде, в её позе. И радовался. Искренне, от души.

Боря всегда ценил в людях характер и умение постоять за себя, свои идеалы, пусть даже и неправильные, и хотел видеть подобную стойкость в сестре. Только вот мать делала всё для того, чтобы задавить в ней непокорность, научить подчинению. И Борис бесился.

Дима ему нравился. Вечно подозрительный и настороженный, Боря проникся доверием к открытому и с виду бесшабашному парню. Он редко обманывался в людях. Когда ты молчишь, а кругом болтают, удобно наблюдать и анализировать.

Впервые увидев Дмитрия на встрече одногруппников сестры, Боря напрягся. Шалопай, разгильдяй и душа компании — не та кандидатура, что хотел бы он для сестры. Но к концу дня он сменил мнение почти на кардинально противоположное. И не ошибся.

— Настя знает? — коротко спросил Борис.

— Нет.

— Лучше расскажи ей, а то потом обидится. Не любит, когда договариваются за её спиной, — посоветовал парень, и Дима кивнул. — Обидишь — я предупреждал.

— Не обижу. Хорошо, что девчонки с нами не увязались, хотел с тобой поговорить. Знаю, ты планировал устроить Настю к себе в контору. Я, собственно, только «за», чтобы она была под присмотром, — мужчины понимающе переглянулись, — но сейчас, наверное, и у Натальи стоит вопрос трудоустройства. Вот я и подумал: семейный бизнес, где муж–директор и жена–экономист, — это всё–таки продуктивнее и логичнее.

— Ты хочешь забрать её к себе. — Боря не стал ходить вокруг да около, когда и так всё ясно.

— Да. Отец передаёт мне одну из компаний; сперва я, конечно, буду замом некоторое время. Не важно. Я уже договорился, место для неё есть. Оформление у нас официальное, зарплаты вполне на уровне, ездить вместе будем, удобно. Но вот, зная Настю, подозреваю, она будет выдрючиваться и искать работу на стороне до победного. И найдёт ведь! Короче, мне нужен совет, как на неё надавить в этом вопросе. Я уже закинул удочку, меня пробородили.

— Поговори с Маринкой. Объясни ей, что так будет лучше для Насти, и она сама всё сделает.

— Гениально! — Дима удивился, как ему самому не пришла в голову столь простая и действенная мысль. Лучшая подруга имеет огромное влияние, и в его интересах эту подругу переманить на свою сторону, тогда… Дима даже руки потёр от предвкушения.

— Жаль, у Наташки нет лучшей подруги, которая убедила бы её ко мне переехать, — пробурчал Борис себе под нос, но был услышан.

— Женись.

— Сам женись, — огрызнулся Борька.

— Да я бы с радостью, но Настя вряд ли будет в восторге от такой скорости. Она ещё и в себя–то не пришла, я ведь её лучший друг. — Дима сказал последнюю фразу отвратительно мерзким голосом и скривил лицо так, что его собеседник залился громким хохотом на всю улицу.

Уолкин–стрит встретила их куда более спокойной обстановкой, чем накануне. Ночью улица будто оживала, расцвечивалась огнями вывесок и витрин, насыщалась божественными ароматами свободы и молодости, драйва и огня, опьяняла атмосферой.

Но сейчас у неё был тихий час. Часть заведений была закрыта, в остальных сонные бармены неторопливо, даже лениво, натирали до блеска стеклянные бокалы разнообразных форм и размеров. Дима вспомнил бокал, из которого пила Настя — рельефный, в виде обнажённой женской фигуры. Он думал прикупить штук пять таких наборов для друзей на подарки и сделал зарубку на память — поискать и непременно найти.

Нужный бар обнаружился без проблем, топографическим кретинизмом Дима никогда не страдал. О посменном графике в Паттайе, видимо, никто не слышал — персонал работал вчерашний.

Через десять минут Борис с Димой выудили всю возможную информацию, но спокойствия им это не принесло.

— Твою ж мать! — прокомментировал Боря.

— Угу, — согласился Дима.