взял мою левую руку и нежно поцеловал.
— Ну, если за литр молока…
Невозможно было с ним бороться. Посттравматический синдром все еще не отпускал. От результатов вчерашних тестов на беременность до сих пор кружилась голова. Но отказать мужчине, которого боготворили все мои подруги и дочь, я не могла. Это было преступление похлеще тех, что содержались в Уголовном кодексе.
— Как ты, готова? — Паша распахнул передо мной дверь и помог выйти.
— А можно мне немножко того успокоительного, что было вчера после фильма? — Я поправила блузку. Голубую. Чтобы даже ассоциаций с белым платьем не вызывала. И переступила с ноги на ногу.
— Ты хочешь заняться сексом прямо на улице? — Паша оттянул галстук и, откашлявшись, удивленно уставился на меня.
— Я же сказала «немножко». — Снова пришлось показывать на пальцах. — Один поцелуй. И одно коротенькое признание.
— Тогда… люблю. — Он обхватил меня за шею и притянул к себе. — Очень сильно люблю. — Мазнул губами по губам. Мимолетно, словно пробуя.
— Еще…
Я мгновенно забыла, что сама просила коротко. Вело от этого мужчины. Как в первый раз что-то щелкнуло в черепушке, так и по сей день все рубильники отключались, стоило ему только коснуться.
— Люблю твою дочку. — Паша улыбнулся. — Люблю всех твоих тараканов. — Покачал головой. — И уже люблю того малыша, которого ты скоро мне подаришь. — Он, как в кокон, закутал в свои объятия и, наконец, поцеловал.
Сладко.
До дрожи.
До бабочек. И еще одного «да». Шепотом. На вдохе.
Паша
Я был в курсе, что молния не бьет дважды в одно и то же место, но ко второй в своей жизни поездке в роддом готовился особенно. Как большевики к штурму Зимнего!
Каждая деталь была прописана до мелочей. Каждая распашонка заранее положена в нужный пакет. Каждая схватка жены контролировалась с секундомером.
Итогом можно было гордиться и требовать диплом «Отец года».
Как только настал час икс, Маша была в срочном порядке эвакуирована к Кравцовым. Валентина явилась за ней лично и даже не оставила никаких ценных указаний.
Женю я повез сам, не доверяя скорым и тем более такси.
Феечка в родильном отделении справилась на отлично. После рассказов Лаевского о появлении на свет его двойни, я даже не пытался прорваться к акушеркам. Ждал свое чудо в послеродовой палате. Как псих в дурдоме, раскачивался, сидя на пятой точке. Гипнотизировал часы. И старался дышать ровно — как учили на специальных курсах будущих рожениц.
Жену вернули через три часа. Выглядела моя феечка, примерно как я после недели гриппа. Но в отличие от меня, улыбалась, сияла и готова была хоть сейчас вместе с сыном вернуться домой.
К счастью, ее героического хотения хватило всего на два часа, а после Морфей и усталость сделали свое дело.
Как и положено идеальной семье, отключились мы все одновременно. Малыш — в удобной люльке с прозрачными пластиковыми бортиками. Женя на кровати. С таким же ангельским выражением лица, как и у нашего сморщенного мальчика.
Я вырубился, как царь. Только не на троне, а в жестком кресле. С телефоном в одной руке вместо скипетра и с упаковкой подгузников в другой руке вместо державы.
Уже и не помнил, когда спал так крепко. Не мешали ни детские крики за стеной, ни топот медсестер, ни сирены машин скорой помощи.
Дрыхли втроем, как игрушки без батареек. Не представляю, сколько бы это могло продолжаться. Но под вечер, как раз перед окончанием времени для посещений, в нашу палату наведалась гостья.
— Внук, я, конечно, все понимаю, но нехорошо утаивать такое от бабушки! — на чистом немецком произнесла фрау Бояринова и с видом профессора биологии склонилась над люлькой.
В первые секунды я ничего не понял. Граница между сном и явью размывалась медленно. Но Женя, как настоящая тигрица, встала в боевую стойку на раз-два.
Словно не тужилась три часа в родзале, она резко подтянула к себе люльку с ребенком и, выпучив глаза, уставилась на мою Ба.
— Прости, бабуль. — Под ошалевшим взглядом феи я перешел на немецкий. — Я был уверен, что мама с папой тебе сообщат. Служба БиБиСи как никак.
— О! Они сообщили! Сегодня! Заведующий роддомом отчитался о росте и весе перед твоим папашей. А тот, накатив коньячку, осчастливил и меня.
Бабуля сжала в нитку густо накрашенные алые губы и, словно только сейчас заметила мою жену, перевела взгляд на новую цель:
— Миленькая!
С баварским акцентом это слово прозвучало почти как ругательство. Но Женя будто и не услышала. Стояла, стреляя глазами по мне, по бабушке и снова по мне. Изредка махала ресницами. И казалось, совсем не дышала.
— Помнишь, внучок, я еще в детстве говорила, что рыжие тебя погубят! — Моя драгоценная родственница поцокала. — А ведь бабуля была права!
— Ба, да я самый счастливый человек на свете!
Смотреть на это противостояние было страшно, поэтому я осторожно вложил сверток с малышом феечке в руки и устроил ее у себя на коленях.
— Только мудрая женщина способна превратить мужчину в счастливого подкаблучника.
Уголки алых губ расползлись в стороны. Взгляд бабули потеплел. И я расслабился, словно команда опытных саперов сообщила, что бомба обезврежена.
На радостях даже зевать захотелось. Но вместо сладкого зевка я внезапно получил острым локтем под ребра.
— Родная?.. — прохрипел, ничего не понимая.
— И давно ты знаешь немецкий?
Любимая скосилась на меня, как участковый на местного дебошира.
— Ээ… — Слова застряли в горле.
— Только не нужно рассказывать, что знания передались тебе половым путем. Это так не работает!
— Проклятие, а хорошая была версия!
— Так как давно? — Зеленые глаза, казалось, могли дыру в виске прожечь.
— Этот полиглот заговорил на немецком еще раньше, чем на русском, — бросила землю на мою могилу бабушка. — Родители были слишком сильно увлечены карьерой. Поэтому с года регулярно отправляли Пашеньку ко мне, в Баварию.
— Господи… какая же я дура! — Женя икнула. Смешно, как ежик. — Так старалась. Волновалась, что перевожу плохо. Словарь штудировала перед каждой деловой встречей…
Я ожидал чего угодно! От еще одного удара под ребра до витиеватого проклятия. За год вместе успел убедиться, что фея мне досталась с фантазией и богатым словарным запасом. Но будто Жене анекдот рассказали, а не страшную тайну, она еще раз икнула и залилась хохотом.
— Я уже тогда понял, что не могу тебя упустить, — пришлось сознаться.
— И ты меня нанял. — Она подняла взгляд на бабушку. — Переводчиком. С немецкого. — Закусила губу.
— Но все же хорошо закончилось? — Я погладил по смешной голубой шапочке своего сына и клюнул
