в Москве на встрече инвесторов, такого договора между нами не было. Кстати, в качестве кого вы там присутствовали? — девушка теряется, она не ожидала, что ее покусают. За красивой картинкой и толстым кошельком не разглядела жесткого мужика. Она не смогла ответить на вопрос, хотя несколько раз пыталась что-то несвязно произнести. Она хотела привлечь внимание Тихомирова, и, видимо, отец не смог отказать любимому чаду, а тут ее за это распекли, да еще и при подруге. — Только из уважения к вашему отцу я не выставил вас за дверь, но очень надеюсь, что этого больше не повторится, — обдает таким холодом, что девчонка отступает назад, еще два шага – и она может оступиться и покатиться с лестницы. — У меня тоже есть дочь, — переводит взгляд на Варю. — Я с удовольствием занимаюсь ею дома, но на переговоры с собой не таскаю. Не ставьте больше своего отца в неловкое положение.
Я не собиралась ставить Глебу в упрек его грубость. Некоторых людей лучше сразу окатить холодной водой, чтобы они перестали творить глупости. Надеюсь, этот урок Олеся запомнит надолго.
— Идем? — Глеб смотрит на меня, из глаз исчезает стужа. Приобняв за талию, ведет вниз. Он ни разу больше не взглянул на Олесю и ее подругу.
Уже в машине, пристегнув Варю в детском кресле, он садится за руль, но не спешит заводить двигатель. Напряжен.
— Веришь? — глядит перед собой. Сжимает руль так крепко, что белеют костяшки пальцев.
— Верю, — легко, не задумываясь.
— Я люблю тебя, — тянется ко мне, зарывается пальцами в волосы. — Лада, я никогда не предам, не обману. Один раз я тебя потерял по своей глупости, я лучше сдохну, чем пройду через это еще раз. Мне никто в этой жизни кроме тебя не нужен.
Он мог этого не говорить, я и так все знаю, вижу, чувствую. Глеб сожалеет о своих поступках. У меня тоже были страхи, но они прошли, а Глеба до сих пор держат. Никому из нас не было легко от расставания.
— Едем обедать? — спрашивает Тихомиров.
— Нужно поспешить, а то Варя сейчас закатит скандал.
Выезжаем на дорогу, впереди охрана, позади тоже машина с охраной. Глеб рассказывает, что Олеся дочь брата губернатора. Как подозревает Тихомиров, тот ведет губернаторский бизнес. Мне не очень интересно, кто такая Олеся, я интересуюсь другим вопросом:
— Глеб, почему ты усилил охрану? Что происходит? — вопрос не успевает слететь с моих губ, как раздается свист тормозов, и на нас вылетает фура…
Милада
Не помню, кричала я в голос или это был немой панический крик. Вся жизнь не успела пронестись у меня перед глазами, потому что просто не было времени. Все произошло за какой-то миг…
«Варя!» — билось панически в голове...
Сидя в карете скорой помощи, я прокручивала в голове отпечатавшуюся штампом картину аварии. Вот летит фура, но за секунду до столкновения нас отбрасывает ударом в сторону. Уже позже я пойму, что следующий за нами внедорожник, в котором находился Кирилл, подставившись под фуру, увел наш автомобиль из-под удара.
Автомобиль, в котором мы находились, закрутило, каким-то чудом мы не перевернулись, но полностью избежать аварии не удалось. Удар пришелся на место водителя. Глеба спасли подушки безопасности и то, что машина, на которой мы ехали, была бронированной. Когда машину закружило, он ударился головой о стойку.
Я никогда не забуду, как он выкрикивал наши с Варей имена. Никогда я не видела такого ужаса в глазах человека. Когда нам помогли выбраться из искореженной машины, Глеб схватил нас в объятия и не отпускал, даже когда приехала скорая помощь. Ему было все равно, что у него разбита голова и все лицо залито кровью, он требовал у врачей позаботиться о нас, убедиться, что мы не пострадали.
— Милада, точно ничего не болит? — спрашивал он каждые несколько секунд.
Я безумно переживала за Варю и Глеба, но, понимая, в какой кошмар его окунуло, старалась в первую очередь успокоить Тихомирова, заверить, что с нами все хорошо.
Я видела, как грузят в кареты скорой помощи Кира и двух ребят из охраны. Я слышала, что водитель фуры скрылся с места преступления. Глеб был в такой ярости, что, не исчезни виновник аварии, он мог бы его убить.
— Я хочу, чтобы мою дочь и жену полностью обследовали, — требовал Тихомиров, забираясь в скорую.
— Первую помощь нужно оказать вам, — попыталась в очередной раз доктор договориться с Глебом. Ее сухой жесткий тон его не пронял.
— Со мной все в порядке, — забирая у меня Варю, бережно и нежно он целовал ее щеки, поглаживая по спине. Его взгляд постоянно был устремлен на меня, он словно боялся выпустить нас из виду.
— Глеб, пусть с тебя хотя бы кровь смоют, — я боялась за его состояние. Он слишком сильно переживает за нас, забывая о себе, а ведь травма головы может оказаться опаснее, чем он думает.
— Пусть смоют, — бросил равнодушно. — Варю нужно покормить, — погладив ее пухлую щечку, передал малышку мне.
— Накормим, все сделаем, вы только не волнуйтесь, — приговаривала врач, осматривая Глеба. Откинувшись на сиденье, он взял мою руку и сжал ее в своей сильной ладони. Я ничем не выдала, что именно эта рука болит. Сильно болело плечо, и эта боль растекалась по всей руке.
Как только мы приехали в приемное отделение, Тихомирова сразу направили на томографию.
— Не спускать с них глаз, — произнес Глеб парням из охраны, которые ехали впереди нас и не пострадали. — Узнайте, что с Кириллом, Олегом и Саней. В какую больницу их доставили.
Очень хотелось верить: если он отдает распоряжения, значит, с ним все будет в порядке. Варю очень внимательно осмотрели, малышка не пострадала.
О травмированном плече я сообщила врачу только после того, как Глеба увезли. Когда меня повели делать снимок, я ожидала, что у меня обнаружат перелом, и была в ужасе. Все обошлось – кость цела, но врач сказал, что зря я радуюсь, ушибы и гематомы болят сильнее. Возможно, он прав, но мне до ужаса не хотелось опять ходить в гипсе.
Варю накормила больничной кашей, она без энтузиазма съела несколько ложек, зато с удовольствием выпила компот из сухофруктов.
Не знаю, откуда отец узнал об аварии, но
