Уговаривал продать комнату и взять ипотеку, советовал разные схемы и банки, предлагал поддержку от моей фирмы, но всё напрасно. Тётя Алла не желает что-то менять, ей здесь хорошо. Школа в ста метрах, соседи почти родственники, а Арина не хочет оставлять маму одну.
Киваю, так как прекрасно помню свою любимую учительницу, которая к чужим детям всегда относилась, как к своим. Да что там! Моя мама никогда ко мне не была такой доброй и заботливой.
– Алла Васильевна была для меня примером, – тихо говорю я. – Это она сказала следовать своему сердцу, я до сих пор помню её слова.
Закрыв глаза, повторяю с горечью:
– Это единственный маяк, который приведёт тебя через бурю жизни к тихой гавани. – Замолкаю, поднимая взгляд на Лазаря. Дёрнув уголком губ, добавляю: – Вот только моя гавань вдруг обернулась тихим омутом.
Мужчина вдруг придвигается ко мне и, обняв, прижимает к себе.
– Всё будет хорошо, – твёрдо обещает он. – Я вытащу вас из этого болота.
Закрываю глаза, поддаваясь необыкновенному ощущению защищённости и спокойствия. Понимаю, что оно обманчиво, но сейчас мне это необходимо. Этот мужчина был влюблён в меня мальчиком, и до сих пор испытывает тёплые чувства. Он узнал меня, спустя столько лет. Ради меня освободил время и занялся моим непростым и опасным делом. Вспылил, услышав угрозы Богдана, и даже ударил его.
Вздрагиваю, вспомнив слова Арины, и отстраняюсь:
– Какие документы могла выкрасть Минаева?
– Вряд ли что-то стоящее, – холодно усмехается мужчина. – У меня правило, которое Ринка усвоила ещё в период стажировки. Все важные документы хранятся в сейфе, если они не находятся в руках секретаря или моих. Ничего не лежит на столе. Я же адвокат по разводам, Ир. Каждый лист может разрушить чью-то жизнь. Любую охрану можно обойти, замки вскрыть, но…
Он хитро смотрит и со значением заканчивает:
– Везде есть камеры слежения!
В этот миг из кабинета выходит Арина, и мужчина вскакивает. Быстро подходит к девушке, а она улыбается боссу так, что у меня сердце обливается кровью. Я тоже поднимаюсь и приближаюсь к ним, сопротивляясь желанию встать между адвокатом и его секретарём. Смотрю на врача.
– Они сильно пострадала?
– Диагностировали небольшой отёк гортани, – сообщает доктор. – Несколько дней возможно першение в горле, кашель и расстройство глотания. Вот протокол осмотра и мои рекомендации, поставьте печати в регистратуре.
Он протягивает лист, и Лазарь принимает его, улыбаясь так хищно, что по спин бегут мурашки. Арина тоже перехватывает этот взгляд и, когда врач уходит, тихо спрашивает:
– Вы подадите на неё в суд?
– Разумеется, – ледяным тоном отвечает он. – Нападение не сойдёт Минаевой с рук.
– Но её отец… – испуганно хрипит Арина.
– Возможно, Минаев попытается замять это, – обрывает её Лазарь. – Но я не позволю.
Я обмениваюсь с девушкой испуганным взглядом. Мне тоже кажется, что будет сложно призвать Кристину к ответу. Мало того, что её отец обладает огромным влиянием, и дело может не дойти до суда, так женщина ещё и беременна. Не говоря о том, что она проходила серьёзное лечение.
Но главное, что я вынесла из произошедшего – я не позволю ей даже временно войти в дом женой Агаева, не допущу до своих детей! Я бы и таракана этой сумасшедшей не доверила.
Глава 50
С возвращением Лазаря всё снова закручивается, один день сменяет другой, я едва успеваю общаться с детьми, есть и спать. И это Лазарь ещё освобождает меня от посещения предварительных слушаний! Он представляет меня, бережёт мои нервы и делает всё, чтобы держать меня как можно дальше от Агаева и его псов.
Я снова переезжаю к Неле, подруга сама просит меня об этом. И каждый день наблюдаю, как она тяжело вздыхает и каждую минуту проверяет сообщения. Иногда Глеб связывается по видео, и эти двое воркуют так, что я готова карандаш грызть! В такие минуты я сильно скучаю по Лазарю.
Поэтому беру телефон и тихонько выхожу на балкон.
Набираю Дарину:
– Привет, милая. Как дела?
Она молчит в трубку, и я жду. Но ничего не происходит.
– Ты здесь?
Слышу всхлип, и сердце пропускает удар.
– Дарочка?
– Ненавидишь меня? – выпаливает она. – Конечно, ненавидишь!
– Нет, детка…
– Мам, перестань! – кричит дочь. – Ты должна ненавидеть меня, я же тебя променяла на папины деньги!
– Нет, ты этого не делала, – говорю мягко, надеясь, что удастся достучаться до дочери. Раньше мы с ней не часто находили общий язык, она мало чем со мной делилась, но я хочу это изменить. – Ты любишь папу, я знаю. И тебе очень сложно, ведь мы разводимся, и это процесс долгий и болезненный.
– Да, это больно, – признаёт она и плачет: – Но я так рада, что младших нет сейчас дома! Алсу в счастливом неведении, согласилась остаться на вторую смену, ведь у неё там друзья. Братья только и трещат по телефону, что о хоккее, а я готова взорваться. Мне это очень сложно выносить мам… Одной.
– Ты не одна, – утирая слёзы, шепчу ей. – Я всегда с тобой, милая. Если не вижу тебя рядом, то думаю о тебе.
– Ты меня простишь? – рыдает она в трубку. – Снова примешь обратно? А если я опять тебя предам? Я не верю себе, мам. Я так запуталась!
– Не плачь, – беспокоюсь о ней всё больше. Дарина такая эмоциональная, что это меня всегда пугает. – Я сейчас приеду. Где ты? Дома? Кто-то ещё есть? Бабушка? Сафира?
– Отец её выгнал, – бурчит дочь.
– Кого? – теряюсь я. – Бабушку?
– Тётю Сафиру, – она смеётся сквозь слёзы и поясняет: – А бабушка сама ушла,
