из протеста.
– Значит, ты одна? – сильнее волнуюсь я.
В таком состоянии Дарину нельзя оставлять без присмотра.
– Не одна, – немного успокоившись, вздыхает она. – Дома папа и эта его новая. Кристина!
Холодею, понимая, что снова проигрываю. Эта женщина уже в доме, который был нашим, и рядом с моим ребёнком. Может, Дарину обижают? Дочь Минаева совершенно сумасшедшая! Если она едва не задушила Арину, только потому что та защищала офис и документы.
Дариночка несдержанная, говорит то, что думает, и у неё резкая смена настроения. Если она случайно нагрубит Минаевой, та ответит, и моя девочка пострадает.
Шепчу, стискивая телефон:
– Она тебя не обижала?
– Она вообще со мной не разговаривает, – хмыкает дочь. – Делает вид, что меня нет. И меня это устраивает, поэтому я отвечаю тем же. Кстати, мам…
Она говорит так тихо, что я едва разбираю слова:
– Помнишь, я говорила, что помогу? Так вот, у папы…
И неожиданно раздаются короткие гудки.
Я замираю, невидяще глядя в ночь, а потом выскакиваю с балкона, и Неля подскакивает на постели, роняя смартфон.
– Напугала!
Я бросаюсь к выходу, на ходу надевая обувь и хватая сумочку, и Неля кричит мне вслед:
– Ты куда?!
Лифта ждать нет сил, и я едва не скатываюсь по лестнице. Но через три этажа сдаюсь и доезжаю до первого в тесной душащей меня кабинке. Такси ловлю, оттолкнув какого-то человека и сунув ему первую попавшуюся купюру. В голове бьётся одна мысль, лишь бы Кристина ничего не сделала моей девочке.
Такси останавливается у дома Агаева. Расплатившись, я выхожу и замираю у ворот. Казалось, я жила здесь в прошлой жизни. Не так много времени прошло, но столько всего случилось. Смотрю на светящиеся окна и гадаю, что происходит внутри. Набираю дочь:
– Дарина?
– Ты приехала? – слышу голос мужа и замираю, не дыша. – Я ждал. Заходи, открыто.
Как во сне толкаю дверь и вхожу во двор, который некогда был моим. Клумбы, где раньше цвели хризантемы, флоксы, пионы, сейчас поросли травой. Газон давно не стрижен, пахнет сигаретным дымом. Морщусь, понимая, кто курит. Кристина тоже в доме?
Поднимаюсь по ступенькам и тяну ручку двери на себя.
Запах, к которому я привыкла за много лет, принимает меня в свои объятия, но кажется мне удушающим и тяжёлым. Я будто на самом деле попадаю в болото, и хочется бежать, но всё равно иду вперёд, ведь моя дочь в опасности.
Глава 51
Нахожу их в гостиной. Дарина сидит на диване и, сжимая в руках платок, не поднимает головы. Богдан стоит рядом и, скрестив руки на груди, смотрит на меня так, что в груди всё переворачивается.
Тёмные глаза его блестят, на твёрдых красиво очерченных губах полуулыбка. Будто рад меня видеть. Словно между нами не идёт война.
– Добро пожаловать, – слышу голосок Кристины и поворачиваюсь к женщине.
Она выносит из кухни поднос с напитками, и я прикусываю нижнюю губу, вспоминая, как Эльвира Халидовна отругала меня за царапину на нём. Любимый серебряный сервиз свекрови, который доставали лишь на нашу с Богданом оловянную свадьбу, сейчас используют для вечернего чаепития.
«Эльвиру Халидовну удар бы хватил», – не без удовольствия думаю я.
Сама двигаюсь к дочери и сажусь рядом.
– Дарина?
Трогаю её, чтобы посмотрела на меня, но дочь лишь резко отворачивается и прижимает платок к лицу. Я смотрю на Богдана:
– Что ты с ней сделал?
– Дарина плохо себя вела, и Богдашечка её наказал, – расставляя чашки, воркует Кристина.
Я давлюсь смешком и удивлённо смотрю на мужа.
– Богдашечка?
Тот кривит губы, но не комментирует. А Кристина продолжает:
– Отец оплатил создание клипа, а она всё отменила на середине сьёмок!
Улыбается и поправляет мой фартук, желая визуально придать себе объём в области живота.
– Девочка совершенно отбилась от рук! Не представляет цену деньгам. А ведь моему Богдашечке они так нужны для предвыборной компании…
– Помолчи уже, – не выдержав спектакля, цедит Богдан.
– Почему же? – возражаю я и делаю взмах рукой. – Продолжай играть жену чужого мужа, мать чужого ребёнка и хозяйку чужого дома. Тебе очень идёт! Удивительно только, почему для той, у которой есть всё, ты жадная до чужого.
– Богдан! – взвизгивает Кристина и тыкает в меня пальцем. – Эта шваль оскорбляет меня! Почему ты ничего не говоришь?
– Не смей так отзываться о матери моих детей, – произносит Богдан таким тоном, что
Кристина замирает и белеет на глазах, будто её облили ледяной водой. Подбородок женщины мелко-мелко трясётся, глаза блестят. Кажется, она вот-вот расплачется. Но, сжав кулаки, она улыбается.
– Всё равно ты выставишь её. Тебе нужна поддержка моего отца.
Муж опускает взгляд на дочь.
– Ты всё уяснила, что я сказал? – Дарина молча кивает. – Тогда иди в свою комнату и готовься к сьёмкам.
Девочка встаёт и, не поднимая головы, бредёт к лестнице. Дочку покачивает, походка её нетвёрдая, и у меня сердце ноет – что же такого ей сделали? Она совсем поникшая!
Богдан поворачивается ко мне и спокойно говорит:
– Я пригласил тебя для серьёзного разговора. Сядь.
– Говори, что хотел, – проигнорировал его приказ, отвечаю я. – И поскорее, у меня дела.
– Какие дела могут быть в такое время? – вставляет Кристина свои пять копеек.
Но, стоит Богдану лишь глянуть в её сторону, как сжимается, будто побитая собачонка, и отступает на несколько шагов. Вспоминаю, как он дал женщине пощёчину и холодею от мысли, что этим дело, возможно, не ограничивалось.
Мне страшно от того, во что превратился мой муж. Я не
