словно какой-то причудливый решетчатый узор в стиле ар-деко.
— Надгробный куст? Взгляд Рафаэля смещается вниз, падая на мой рот, и я запоздало понимаю, что, возможно, привлекла его внимание, закусив нижнюю губу зубами.
Думает ли он о поцелуях, которые мы разделили прошлой ночью? Те, за которые он мне — заплатил—?
Боже мой, даже после этого фиаско я все еще хочу поцеловать его снова. Очень плохо.
— Эм, да. Я быстро отпускаю его руку и снова смотрю на кота. — Думаешь, оно само сойдет?
— Да.–
— Мне это так не кажется. Кот выглядит испуганным, щупает ветку перед собой одной лапой, но быстро отступает. — Можете ли вы помочь ему спуститься?–
— Он спрыгнет, как только мы уйдем, Василиса.
Моё сердцебиение учащается, как всегда, когда он зовёт меня по имени. Я делаю глубокий вдох и смотрю на него. — Пожалуйста?–
Рафаэль поднимает руку и слегка касается моей щеки покрытыми шрамами костяшками пальцев. Воздух попадает в мои легкие.
— La mia principessa russa—, — шепчет он.
Еще одно поглаживание по моему подбородку, прежде чем он выходит из машины и направляется к дому, где обезумевший кот все еще зажат между ветвями, тяжелыми с фиолетовыми цветами.
Завороженный, я наблюдаю, как Рафаэль толкает ветки куста и цветы, пытаясь схватить испуганного кота. Ситец, возможно, выглядел так, как будто он хотел спуститься вниз, но Рафаэлю потребовалось более пяти минут, чтобы схватить его, потому что маленькая штучка продолжает кружиться вокруг ответвлений и листвы. Когда он, наконец, хватается и начинает вытаскивать хныкающий комочек из-под спутанных лоз, кот выскакивает из рук Рафаэля и прыгает обратно на куст. Затем, используя одну из более толстых ветвей, он ловко бросается на землю и убегает.
Внутри меня бурлит смех, и к тому времени, как Рафаэль садится на водительское сиденье, я смеюсь так сильно, что слезы текут по моим щекам.
— Думаю, ты был прав. Я фыркаю, а затем снова впадаю в приступ хихиканья. — Подлая мелочь.
— Конечно, я был прав. Когда он заводит внедорожник, на его губах появляется легкая ухмылка.
Рафаэль тянется к своим солнцезащитным очкам на приборной панели, и пока он их надевает, я замечаю слабые красные отметины на тыльной стороне его руки. Окружающая кожа становится красной, как пожарная машина.
— Боже мой, этот негодяй тебя поцарапал!–
— Это был не кот. Это куст бугенвиллии. Он встречает мой взгляд. — Его шипы ядовиты.
Я смотрю на него — на этого опасного, беспринципного человека, который всего несколько минут назад сообщил, что похоронил труп под тем же кустом. А затем, без протеста, он пошел — спасти— кота, потому что я попросил его об этом, зная, что при этом он пострадает.
Тепло наполняет мою грудь, тая один из многих слоев защиты, которые я пытался построить вокруг своего сердца. Один из моих оставшихся защитников от Рафаэля Де Санти.
* * *
— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я, пока мы идем по деревянному причалу.
В дальнем конце его слегка покачиваются на ласковых волнах две белые яхты. Первый представляет собой огромное чудовище с двумя уровнями над главной палубой и больше похож на диковинный отель, чем на морское судно, а второй значительно меньше, но все же достаточно большой, чтобы затмить множество скоростных катеров, которые я видел, проносящихся по озеру. Мичиган в Чикаго. Парень в белых шортах и полосатой футболке разматывает веревки с металлических крюков, прикрепленных к причалу.
— Сегодня мы будем работать с моей яхты.
Я внезапно останавливаюсь. — Почему?–
— Я подумал, что тебе понравится провести день вне дома. Рафаэль кладет ладонь мне на поясницу, подталкивая вперед. — И эти рабочие действуют мне на нервы всем своим рэкетом.
— Вы имеете в виду ребят, которые второй раз за неделю лакируют книжные полки? Ну, я не против них. Возможно, нам стоит вернуться.
Рафаэль останавливается и кладет руку мне под подбородок, запрокидывая мою голову вверх. — В чем дело?–
— Ничего.–
— Василиса. В чем дело?–
Я бросаю взгляд на лодку позади него. Однажды летом мы с Юлей говорили о том, чтобы отправиться в круиз, но мне так и не хватило смелости поехать туда.
— А что, если он утонет? — выпаливаю я.
— Почему оно утонет?–
— Это лодка. Они все время тонут.
— Вопреки тому, что можно увидеть в фильмах, потопить судно с водой такого размера довольно сложно. Если яхта не столкнется с камнями или не столкнется с другим морским судном, этого не произойдет. Он наклоняется так, что наши лица оказываются почти на одном уровне. — Не волнуйся. Вы будете в безопасности.
— А как насчет водных существ? Как акулы!–
— Что ж, мы будем на борту. Несколько футов над ватерлинией. Его губы растягиваются в крошечной усмешке. — И на случай, если мы попадем в сценарий — Акулийнадо—, и смертоносная рыба начнет падать с неба, у меня есть несколько крупнокалиберных орудий, спрятанных под палубой.
Мои глаза превращаются в щелки, когда я смотрю на него. — Этот фильм был более чем глупым.
— Я не согласен. Оригинальный Sharknado — это классика на все времена. Рафаэль проводит большим пальцем по моему подбородку, а затем отходит.
Я иду следом за ним к узкому трапу, ведущему к меньшей яхте, и с подозрением разглядываю эту штуку. Рафаэль первым наступает на него, затем оборачивается и протягивает мне руку. Медленно я кладу свою ладонь на его. Его пальцы обхватывают мои, его огромная рука полностью поглощает мою руку. Когда его рукава закатаны, и светит полуденное солнце, я вижу, что не только его руки покрыты множеством разнообразных неровных шрамов. Их также много на предплечьях. Особенно длинный начинается с внутренней стороны его запястья, разделяет реалистично выглядящее изображение зубастой зеленой змеи, обвивающей два черных скрещенных кинжала, а затем продолжается до локтя.
— Следи за своим шагом.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. — Не отпускай.
Что-то опасное мелькает в его глазах, когда он крепче сжимает мою руку. — Никогда.–
* * *
Ветер развевает мне волосы в лицо, пока я просматриваю коносамент на транспортный контейнер, который Рафаэль хочет, чтобы я изменил маршрут. Мне потребовался почти час, чтобы войти в систему грузовой компании и найти точное грузовое судно, на которое был погружен рассматриваемый контейнер. Это не должно было занять у меня больше двадцати минут, но я продолжал украдкой поглядывать на Рафаэля, стоящего у штурвала яхты и управляющего ею.
Сначала я установил свое — рабочее место— на главной палубе, внутри чего-то похожего на уютную, роскошную гостиную, но через десять минут почувствовал тошноту и поднялся на верхнюю палубу,
