– Он определенно спятил. Бросить тебя, и ради кого? Ради этой Перл?!
Перл. Оказывается, у нее есть имя. И это имя – Перл.
Джордан откинулась на спинку стула и покачала головой:
– Она мне не нравилась, даже когда мы были знакомы. Мы в детстве жили на одной улице. Ник тебе говорил?
– Не напрямую. – Я немного помолчала. Мне не хотелось спрашивать, но и не спросить я тоже не могла. – Что она собой представляла?
– Сто лет тому назад? Главный чирлидер. Королева бала на встрече выпускников. Ходячий кошмар любой девчонки, у которой не успела вырасти грудь.
– Замечательно.
– Ну и что? – с отвращением сказала Джордан. – А еще она командирша почище меня! И вообще, что это за имя такое – Перл? Ты знаешь кого-нибудь с таким именем? Девяностолетние старушки не в счет.
– Кажется, в кофейне «Люкс» работает бариста по имени Перл, а ей где-то двадцать с хвостиком… ну, максимум тридцать…
Джордан подняла руку, чтобы меня прервать:
– Суть в том, что Ник – полный придурок, если думает, будто я стану это терпеть. Он спросил, не хочу ли я поужинать с ними в следующее воскресенье, и я ответила: «Отлично! В мире, где “отлично” значит “худшее приглашение в моей жизни”».
Я рассмеялась. Саша подняла голову и с улыбкой посмотрела на меня. Улыбалась она точно так же, как Джордан, – тот же изгиб нижней губы, тот же легкий смешок. Странно, учитывая, что на самом деле Джордан приходится ей мачехой. Хотя, с другой стороны, ничего странного тут нет, ведь она любит Сашу, как родную дочь. Когда я видела слезы подруги в первый раз, она плакала потому, что Саймон повез Сашу в гости к своим родителям на остров Мартас-Виньярд, а ей пришлось остаться дома по работе. Больше Джордан не расставалась с Сашей никогда.
– Вывод? Будь моя воля, я бы дала этому с-у-к-и-н-у сыну ровно пять минут на то, чтобы о-д-у-м-а-т-ь-с-я.
Я посмотрела на Сашу, которая снова занялась раскраской.
– А зачем ты произносишь по буквам слово «одуматься»?
– Сама не знаю, – вздохнула Джордан. – Увлеклась.
Я сжала ее руку.
– Меня все это просто бесит, – снова заговорила она. – И поверь, я его не защищаю. Но сегодня, когда от любого человека на земле тебя отделяет всего пара кликов, верность заключается не только в том, чтобы не увлечься кем-то новым, но и в том, чтобы не найти на «Фейсбуке» бывшую пассию и не начать рыдать: «Ой-ой-ой, мы созданы друг для друга»… Понимаешь, о чем я?
– Не особо, – призналась я.
– Я говорю, что грешники вконец измельчали. Все эти шуточки в чатах называются у них теперь любовью… где же старые добрые времена, когда измена была действительно изменой?
Я собрала со стола тарелки и поставила их в раковину.
– Джорд, выслушай меня, хорошо? Ник любит тебя больше всех на свете. Ты ведь не только мой, но и его лучший друг. Пожалуйста, не надо на него сердиться. В сущности, он не сделал ничего плохого. Думаю, он и ушел-то, чтобы не сделать. И это честно – неприятно, конечно, но честно. И потом, меня тоже есть в чем упрекнуть. Я практически не бывала дома, как он тебе с готовностью сообщит.
– Что-что?
– Просто хочу сказать, что Ник в чем-то прав. Трудно строить отношения с человеком, которого нет рядом. Я ведь всегда такой была – мне еще восемнадцати не исполнилось, когда я переехала в двенадцатый раз, а теперь по полгода путешествую по работе. По-моему, за всю свою жизнь я не прожила на одном месте больше недели.
Джордан широко раскрыла глаза, как будто что-то поняла.
– То есть ты сама виновата, что мать у тебя – чокнутая бродяжка, а у Ника случился преждевременный кризис среднего возраста? Все это на твоей совести, да?
Прежде чем я успела ответить, Джордан принялась беспокойно оглядываться вокруг.
– А где собака? – спросила она.
– А это тут при чем?
– Энни, ты что, отдала этому паршивцу с-о-б-а-к-у?
– Ты не то слово произнесла по буквам.
– Ты же любишь Милу так, что смотреть противно!
– Ник ее тоже любит.
Джордан потрясенно уставилась на меня, но я отвернулась, понимая, что не смогу ей объяснить. Даже после того, как Ник сделал мне больно, я не хотела отвечать ему тем же. В конце концов, разве не это называется любовью?
Джордан покачала головой и повернулась к дочке:
– Саша, можешь себе такое представить? Твоя тетя предана мужчине, несмотря на его сомнительный моральный облик. Никогда так не делай. Если какой-нибудь парень будет плохо с тобой обращаться, просто хлопни дверью и уйди. Поняла меня?
Саша продолжала раскрашивать картинку, с улыбкой глядя на творение своих рук – ярко-оранжевый костюм Чудо-женщины.
– Просигнализируй, что слышишь меня, деточка.
– Сигнализирую, мамочка.
Саша взяла оранжевый карандаш другого оттенка и принялась за волосы Чудо-женщины.
Джордан отвела со лба дочери мягкие кудряшки и поцеловала ее – сначала один раз, потом другой.
– Вот что я думаю, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – И сразу предупреждаю: возражения не принимаются.
– Это просто возмутительно, – улыбнулась я, садясь на место.
– Ты поедешь с нами в Венецию, пока все как-нибудь не утрясется. Я там выступаю по делу о растрате имущества, продлится оно месяца три. Жить мы будем в замечательном доме рядом с лучшей в мире кофейней. До моста Риальто рукой подать. А главное, эта американская Венеция останется на другом конце света.
– Звучит заманчиво.
– Отлично! Значит, решено.
Я покачала головой:
– Мне же надо работать.
– А что, в Италии нет компьютеров?
Достойного ответа у меня не нашлось, но согласиться на ее предложение казалось невозможным.
– Не могу я просто взять и сбежать от жизни.
– Энни, по-моему, она сама от тебя сбежала.
Я метнула на нее негодующий взгляд.
– Не то ляпнула? Извини. Утешитель из меня никакой. Просто я не хочу, чтобы ты дошла до ручки.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, хотя прекрасно знала, что она имеет в виду. Я не из тех женщин, которые легко оправляются после разрыва: через неделю уже заводят нового мужчину и смотрят на старого совершенно другими глазами. У меня этот процесс проходит немного сложнее. Сначала я долго виню себя во всем, что было не так, а потом и во всем остальном.
– Поехали в Венецию, Энни! Блажь эта у Ника пройдет. Все будет как раньше. Ну а пока мы устроим себе каникулы. Давай, решайся! Стань своей противоположностью!
Последняя фраза Джордан прорвала окружавший меня туман. Стать своей противоположностью? Шел уже десятый день после ухода Ника, и это были первые слова, похожие на план – план, как жить дальше.
– И потом, ты бы очень меня выручила, – продолжала Джордан. – Мы с Саймоном смогли бы немного побыть вдвоем, устроить романтический ужин, погулять вместе… – Она помолчала. – Видишь? Это даже не ради тебя. Я нагло использую тебя в качестве няньки.
