Вот как можно любить казенное учреждение? Ну, не совсем казенное, даже при Сталине адвокаты были теоретически независимыми людьми. Для Шеметовой же контора и вовсе была родной.
Валентина Семеновна, их бессменная секретарша, точнее, домоправительница, встретила радостным ворчанием. Соскучилась по Ольге. Но вместо того, чтобы поцеловать, начала ругать за набранные килограммы.
– Неужели так заметно? – расхохоталась Ольга.
– Что смешного-то? – рассердилась Валентина, всегда стремившаяся правильно наладить жизнь своих подопечных, несмотря на их сопротивление. Она даже старика Гескина ограничивала в сахаре к чаю, и тот тайком бегал к Багрову.
– Я горжусь каждым своим килограммом! – пафосно заявила Шеметова.
– А кости твои тоже гордятся? А сердечная мышца? – не сдавалась секретарша. – А Олег Всеволодович что по этому поводу думает?
Раз Олег был упомянут вслух, значит, его не было на работе. Ольга расстроилась. Она не видела его два дня, после дурацкой ссоры, в которой сама же была и виновата. Точнее, умом понимала, что виновата. Но как женщина, да еще и адвокат, оправдывала себя стопроцентно.
Да, тяжело мужику с женщиной-адвокатом, вынужденно согласилась Шеметова. Про себя, конечно. Вслух – не дождется.
– Между прочим, Валентина Семеновна, я тут худела, пока вы не работали, – парировала Ольга (секретарша на полгода уходила, помочь дочке с народившимся внуком). – Ничего хорошего из этого не получилось.
– И на сколько ж похудела?
– На сто килограмм!
Это Волик Томский вылез из своего кабинета, лучший друг и Ольги, и Багрова. Вот он, женившись на математике-виолончелистке Марине (и такие водятся в пятнадцатимиллионном городе!), точно полцентнера скинул. Субтильная умничка Марина управлялась с огромным куражным Воликом, как дрессировщик со львом. А иногда и как тореадор с быком, разве что не делала из любимого котлет. Впрочем, Волику все было в счастье, лишь бы некрасавица-жена была рядом. Любовь – это всегда чудеса.
– Ну, не на сто, конечно, – парировала Шеметова. И поскольку в конторе не было Багрова, сказала правду: – На двадцать семь.
– Ох ты! – всплеснула руками Валентина. Она полностью прозевала «сбычу мечт» всего женского населения планеты. – А как тебе удалось? Что за диета?
– Лучшая диета – несчастная любовь, – объяснил Волик, бывший в курсе всех главных событий в жизни Шеметовой и Багрова.
– Так вы ж и так все время ссоритесь, – не поняла секретарша. – А ты все такая же, – неделикатно закончила она.
Впрочем, деликатность никогда не была коньком Валентины Семеновны.
– Они тогда не поссорились, – добродушно объяснил Волик. – Они расстались навсегда. Типа навечно.
– Болтун, – прокомментировала Ольга.
Хотя после той глобальной ссоры с любимым и сама так думала. Наревелась тогда вволю. И поссорились-то не из-за ревности или чего серьезного. Поспорили по конкретному делу, которое вели совместно. Обычно Шеметова всегда уступала, здесь же – войдя в силу – стояла насмерть.
В ссоре были целых три месяца, показавшиеся обоим вечностью. После чего Багров вновь переехал к ней, и они приняли совместное решение: никогда больше не входить равноправными партнерами в одно и то же судебное производство. Помогать друг другу – пожалуйста. Работать вместе – только если решат развестись.
«Хотя для того, чтобы развестись, сначала надо жениться», – мрачно подумала в тот момент Ольга.
Им было хорошо вместе, во всех отношениях хорошо. Но любимый разговора о свадьбе не заводил, а Шеметова была слишком горда, чтобы начать его первой.
– И, ничего не делая, потеряла двадцать семь кило? – не могла успокоиться Валентина Семеновна.
Как известно, дам по-настоящему мучают всего две проблемы. Обе выдуманы хитрыми маркетологами – лишний вес и целлюлит. Но выдуманы так ловко, что дамы могут говорить о них вечно.
– Ничего не делала, – подтвердила Ольга.
– Рыдала и не ела, – объяснил Томский. – Закон сохранения масс. Если из тела что-то вытекает и ничего не втекает обратно, то тело худеет.
– И было мне, худой, очень даже не по себе, – призналась Валентине Шеметова.
– Да ладно, – не поверила та. – Не рыдала от счастья, глядя в зеркало?
– По Багрову она рыдала, я ж сказал, – встрял Волик, вообще-то тоже не очень деликатный; деликатным в конторе был разве что Гескин, юрист старой закалки. Даже очень старой.
– Ладно, сейчас все объясню, – решила разом закрыть вопрос Ольга. – Я была стройной всю весну.
– И к тебе начали приставать мужчины? – навострила уши Валентина Семеновна.
– Мужчины ко мне всегда имели интерес, – гордо заявила Шеметова. – Взрослые и умные. Расширявшие мой кругозор. Но тут к худой Ольге Шеметовой начали приставать юнцы. Сопливые и дерзкие. Средний айкью пристающих упал минимум на тридцать пунктов.
– Ты проверяла каждого? – ехидно поинтересовался Волик.
– Там проверять было нечего. Айкью пропечатан у каждого в глазах. Нужно только уметь читать. А уж когда рот раскрывали…
– Не поверю, чтоб тебе не понравилось жить худой, – замотала головой секретарша.
Это нелепое предположение напрочь разрушало все ее прежние представления о женском счастье.
– Не понравилось, Валентина Семеновна, – подтвердила Ольга. – Мало того, что я похудела. Я еще и помолодела на десять лет. В итоге умные мужчины перестали обращать на меня внимание, боясь обвинения в педофилии. А потенциальные клиенты заглядывали в кабинет, извинялись и уходили.
– А еще ее из суда выгнали, – захихикал Волик. – Тут все ржали.
– Реально, – подтвердила Шеметова. – Я сидела за столом, вот-вот должно было начаться заседание. Подошел пристав и сказал: «Девочка, освободи место, сейчас адвокат придет».
– А как ты начала полнеть? – все еще не могла прийти в себя Валентина Семеновна. – Специально, что ли, жиры ела?
– Нет. Она пала на колени перед Багровым, и он вернул ей фигуру, – подсказал Волик.
– Это он передо мной падал на колени, – отпарировала Шеметова.
И тоже сказала неправду. На колени друг перед другом они, выражаясь фигурально, упали одновременно, когда поняли, что поодиночке уже невмоготу.
– А теперь кто перед кем падать будет? – поинтересовался проинформированный насчет последней ссоры Волик.
– Как получится, – честно ответила Ольга.
Едва вошла в кабинет и разобрала на столе бумаги, как зазвонил телефон.
Звонил Шамиль Гадаев. Уже второй раз за день. А до того пропал на пять лет, хотя в университете дружили.
Впрочем, это была особенная дружба, дружба-соперничество.
В каждом сильном вузе есть учет студентов по степени таланта и успехов. Где-то учитывают официально, где-то не очень, однако подобные данные всегда интересуют не только потенциальных работодателей, но и самих студентов, подогревая их честолюбие и старания.
