Вера взяла в руки овальное настольное зеркало и, отведя от лица пряди темных, почти не тронутых сединой кудрявых волос, посмотрелась в него. Нет, к пластическому хирургу ей явно рано. Для своих лет она замечательно выглядит, что, безусловно, оценит Серебровский. В тренажерный зал, конечно, можно записаться, но только лишь для здоровья, поскольку с фигурой у нее пока тоже все в порядке. Театры? А что хорошего в них нынче ставят-то? Она видела, например, афишу спектакля «Монолог вагины». Можно представить, что с театральных подмостков рассказывает о себе вагина! Наверняка непристойности какие-нибудь. Интересно, как можно сыграть вагину? Вера представила себе театральный грим, олицетворяющий эту часть женского тела, и расхохоталась.
Сначала на встречу с Серебровским Вера хотела надеть черные бархатные брюки, которые, сильно обтягивая бедра, демонстрировали окружающим ее почти девичью стройность. Потом вспомнила статью в женском журнале, которая утверждала, что на самом деле мужчинам нравятся женщины в платьях.
Неужели для нее так важно понравиться Серебровскому? Зачем? А для самоутверждения. Ей ведь даже не тридцать, а сорок пять. И она должна преподнести эти свои сорок пять как достоинство, а не как недостаток. Именно поэтому она и пойдет на встречу с Игорем в платье. И не абы в каком! Сейчас лето, а потому возможности почти безграничны. Пожалуй, она наденет платье из золотистого гипюра на черном шелковом чехле. Оно сильно декольтировано, держится на тоненьких бретельках. Конечно, такие платья надевают на званые вечера и приемы, но Верино годится для любого более-менее торжественного мероприятия. Во-первых, оно короткое, во-вторых, сверху можно надеть летний пиджачок из черного шелка, который до поры до времени скроет обнаженные плечи.
Стоп! Стоп! До какой это поры? До какого времени? А до того, когда вдруг в кафе сделается жарко. А если не сделается, так она его и снимать не будет. В пиджаке тоже красиво.
Вдев в уши изящные серьги в виде лилий и прихватив с собой не менее изящную сумочку-клатч, Вера вышла из дому. Она намеренно не стала брать такси, чтобы потянуть время до встречи. На общественном транспорте надо было ехать с пересадкой, а потому можно было как-то успокоиться. Почему-то она вдруг стала волноваться. Причина волнения ей не была понятна. Серебровский никогда не нравился ей ни в детстве, ни в юности. Внешне он был мужчиной того типа, который никогда не мог бы возбудить в ней никаких романтических чувств. Он был не слишком высок ростом, кряжист, чересчур смугл, со слишком глубоко посаженными глазами и тонким, в нитку, ртом. Вряд ли время могло как-то изменить его тип. Она, Вера, вовсе не собирается кокетничать с Игорем и провоцировать на дальнейшее общение… Но почему тогда так неспокойно на сердце?
Троллейбус, который останавливался у самого «Айсберга», был переполнен. Вера ехала, прижавшись своей нарядной одеждой к потному мужику в паленой футболке с надписью «BOSS». С одной стороны, это было отвратительно, с другой стороны, мысль о том, когда же это мучение наконец закончится, отвлекала ее от всех остальных.
– Вера! – окликнули ее у самого входа в кафе.
Она вздрогнула и стала медленно поворачивать голову вправо, на голос. Хотя она и убеждала себя в том, что время ничего особенного не могло сотворить с Серебровским, почему-то встретиться с ним глазами ей было страшновато. Она еще не настроилась на встречу. Кроме того, ей не понравилось, что они подошли к дверям заведения одновременно. Ей надо было бы опоздать минут эдак на десять – пятнадцать. Эх, не комильфо получилось, не комильфо…
В конце концов голова повернулась на нужный градус, и Вера увидела Игоря. Он действительно почти не изменился. Лицо несколько закаменело, щеки прочертили две глубокие морщины, которые его ничуть не портили, да волосы украсились сединой. Именно украсились. Серебряные пряди эффектно перечеркивали темные. На лоб свисал почти белый клок.
– А я тебя сразу узнал! – весело провозгласил Серебровский совершенно незнакомым глубоким и низким голосом. Потом широко улыбнулся и добавил: – Ты совершенно не изменилась! Впрочем, нет… – он сделал эффектную паузу, за время которой Вера успела вся подобраться и даже дрогнуть коленкой (неужели заметил морщинки в углах глаз?), – ты стала еще лучше! Девчонки, они все хороши, на какую ни глянь, но чтобы в сорок пять так выглядеть….
Он не закончил предложение, но в его глазах было столько восхищения и откровенного любования ею, что Вера не выдержала и, довольная, ответно улыбнулась.
– Да ты тоже выглядишь неплохо, – сказала она.
– Ну наконец-то удостоился комплимента! – усмехнулся Игорь. – Хоть на старости лет!
– Для мужчины сорок пять – это не старость! – сказала Вера.
– Да и для женщин, я гляжу, самый расцвет! – подхватил Игорь.
* * *
Когда они сели за столик в углу зала, Серебровский уже не сводил с нее глаз. Вера никак не могла решить, хорошо это или плохо. С одной стороны – хорошо. Она ведь и хотела, чтобы он восхитился ею. С другой – что ей теперь с этим его восхищением делать! Правда, именно сию минуту ничего особенного делать не надо было, поскольку Игорь болтал без умолку. Он начал вспоминать, кого из одноклассников видел, в лицах передавал разговоры с ними, и Вера безудержно хохотала. Отсмеявшись в очередной раз, она сказала:
– Что-то раньше за тобой не водилось таких способностей к лицедейству.
– Да разве ты раньше замечала во мне какие-то способности, – без всякого вопроса в голосе ответил он, мгновенно стерев с лица улыбку.
Вера напряглась. Сейчас начнется то, чего и стоило ожидать от этой встречи. Наверняка Игорь заговорит о том, что не забывал ее все эти годы, а потом станет просить ее снизойти до него сейчас, поскольку уже и так заметила в нем некоторые положительные качества, а то ли он еще сможет ей нынче продемонстрировать. Вера силилась сообразить, что бы такое нейтральное сказать, но Серебровский продолжил сам:
– Тебе, конечно, казалось, что ты самая красивая и в классе, и в школе, но я никогда так не считал.
Вера замерла на месте, с вилкой, несколько не донесенной до рта, на которой болталась крупная и толстенькая, по-детски розовая креветка, роняя на тарелку янтарный соус. То, что он говорил, было странно хотя бы потому, что она только что, у дверей кафе, видела его восхищенный взгляд, который, безусловно, был искренним, поскольку первым.
– Да, я не видел в тебе ничего такого, чтобы сходить с ума, – добавил Серебровский и тоже нанизал на зубчики вилки не менее упитанную креветку со своего блюда. Потом он, не торопясь, откусил от нее кусочек.
