Я давно приглядела небольшую однокомнатную квартирку со сносной оплатой, но без мебели и ремонта. Бабушка вконец "достала" старческими капризами, регулярно переписывала электросчетчик, ревизировала холодильник на предмет испорченных продуктов, упрекала за малейшую провинность. Вечно скорбное с поджатыми губами лицо, как молчаливый укор, преследовало нас повсюду…
С каждым днём Лёха становился назойливее и наглее, подступая всё ближе "к телу". Почему сразу не уложил в подсобке? Думаю для пущего кайфа он себя подогревал, сдерживал эмоции, чтобы в один прекрасный момент выстелить феерическим оргазмом! Я уже смирилась с неизбежным. Если на одну чашу весов положить наши с Ленкой покой и благополучие, на другую — мою проржавелую девственность, с одного раза угадаешь, что перевесит. Всё равно же это когда-нибудь случится. Пока, как выражались между собой мои коллеги, Лешка ко мне "подкатывался", никто другой эту поляну "не забивал для распашки".
Ну и язык, Лев Толстой бы плакал — так исковеркать и засорить великий и могучий! Я не Лев, и не я этот сленг придумала, но считаю, что освоить жаргонную лексику не помешает при современном уровне жизни. Совсем не обязательно применять её на практике — один мудрый риторик в древности обронил: "Чтобы победить врага, надо знать его язык!"
Ситуация разрешилась сказочным образом, немалую роль сыграл его величество Случай.
Лёха пришёл в тот день не в спортивных штанах, а в джинсах и пах он каким-то приторно-сладким одеколоном. Я люблю терпкие запахи, от сладких меня мутит, но это ничто по сравнению с его решительным настроем.
— Мария! Коньяку мне армянского налей, и чтобы звёзд побольше, не жмись! Гы-гы-гы… — он загоготал. — А ей шампани граммчиков двести. — И пальцем тычет в меня.
Стало дурно, ну и кавалеры пошли, опять мимо. Терпеть не могу шампанское! От него хмелеешь быстро и голова болит. Лучше б у меня поинтересовался: "Что будет дама?" Пригубила бы "Кагора", я иногда себе позволяю глоток этого "церковного" напитка.
— У нас на службе не употребляют! — высунулась из кухни Алёнка, вернее только её лицо. Всё остальное в дверном проёме не помещалось.
— Кто тебе сказал, что она сегодня работает? Вот выпьем, расслабимся и поедем по своим… — он подмигнул мне, — … делам.
Мой час пробил. Знать судьба, её не обманешь! А если рискнуть, вдруг получится?!
— Лёша, миленький, я не могу сегодня пить.
— Чего это?
— У меня эти, ну как их, дни…ну, критические. Даже неудобно говорить.
— Красная, что ли?
— Ну да. Ты же знаешь поди, как алкоголь мешает свертываемости крови. Руку, скажем, порежешь выпимши — и кровь не остановить, бьёт струей от сильного давления! — я неприкрыто льстила парнише. Он даже интеллектуальное выражение на лице состряпал. Правда только на лице, ибо в уме между венозной и менструальной кровью ему трудно было уловить хоть какую-то связь. Да это и не важно, одну вещь он точно расслышал:
— Так ты это, какой день-то?
Проглотил, проглотил!! Скушал и не подавился. Мне хотелось прыгать:
— Ой, Лёха, второй уже, самый пик: льёт, как из ведра… Но ты не из брезгливых?… — меня несло.
От нарисованной перспективы на лице его явственно проступило отвращение:
— И сколько это у тебя? Ну, типа, дни эти?
— Четыре — пять, а то и неделю…
— Значит так, неделю я ждать не намерен. Что я пацан в натуре? Давай послезавтра. Приходи сюда в своём голубом блестящем платье, оно меня прикалывает! Нафуфырься, то-сё. Ну, ты меня поняла?
Что ж, два дня я выторговала. Как быть дальше — покажет завтра…
Дома, игнорируя грозный взгляд бабули, будто специально караулившей меня у дверей, я бросилась в комнату и закрылась на щеколду. Первым делом достала из шкафа своё любимое голубое с блёстками платье. Нет, не достала — сорвала с плечиков и, боясь передумать, принялась кромсать его ножницами. На мелкие-премелкие лоскуты. Это заняло минут двадцать, но принесло желанное облегчение. Что теперь? Верёвка с мылом? Реланиум? Рашен водка? Назад пути не было, только вперёд! Я села в блестящую лужицу тряпочек, украшавшую некогда моё тело, и задумалась.
Странно долго не было Елены. У неё вошло в привычку задерживаться в читальном зале. Меня сковал страх. Тишина вокруг только усилила его многократно. Сколько я так просидела? В полнейшем мраке и на грани отчаяния… Наконец по крыльцу забарабанили родные каблучки. Я сгребла с пола всё, что осталось от платья и выбросила в корзину для мусора, прикрыв сверху газетой. Затем включила ночник, схватила журнал и с ногами запрыгнула на кровать.
Лена уже дёргала дверную ручку, я и забыла, что комната заперта. Отшвырнув журнал в угол, я кинулась открывать дверь. Лена пахла весенним дождём и любимыми ванильными духами "ORGANZA" от Живанши. Мы вели почти аскетический образ жизни, но существовали вещи, от которых ни одна из нас отказаться была не в силах. Когда-нибудь я разбогатею и буду покупать Ленке подарки в бутиках. А пока, рассматривая журналы и буклеты, прикидываю на глаз что именно. Например, обувать её буду у Кристиана Лакруа: его изысканные линии с чудесными аксессуарами вроде перышек, вышивки или просто тонюсеньких ремешков станут достойной оправой для пары длинных изящных ножек. Тех, что скидывали сейчас остроносые черевички…
Сегодня серые глаза глянули впервые неотчужденно. Неужели оттаяла? Как хочется прикоснуться, ощутить её тепло…
— Ты что в темноте сидишь? Голодная?..
— Нет, я ела твою кашу.
— Зачем ты меня обманываешь? Её бабуля выкинула.
— Как выкинула?
— Опять копалась в холодильнике, искала, что воняет. А больше там ничего не было. Она же спала утром, когда я варила, вот и решила, что вчерашняя.
— Лен, а может у неё Альцгеймер?
— Не думаю. Это просто старческий склероз. У болезни Альцгеймера симптомы похуже.
Елена скинула платье, сняла колготы, и сладко потянулась:
— Устала-а-а… Ань, я быстренько что-нибудь сварганю. Ты не выходи пока — бабка гудит, как растревоженный улей.
Она влезла во фланелевый комбинезончик и тихонько выскользнула в коридор. А через полчаса мы уже ели дымящуюся гречку, пили компот из сухофруктов в тёплой семейной обстановке. Вдруг Лена хлопнула себя ладошкой по лбу и вскочила:
— Совсем забыла, я же купила Кагор! Давай-ка опрокинем по стаканчику!
— Я не против! А что, есть повод?
— Повод имеется. Мне надо с тобой кое-что обсудить.
Пока она искала штопор, доставала бокалы из тумбочки и протирала их вафельным полотенцем, мой интерес к её загадочному "кое-чему" усиливался. Интриганка разлила вино, не спеша с удовольствием сделала большой глоток и зажмурилась, позволив терпкой сладости влиться в кровь. Плафон настольной лампы рассеивал свет по её усталому лицу, искрился в выбившихся кудряшках. Комбинезон в области груди держался на честном слове, молния съехала до пупка. Мягкая эротика с доставкой на дом!
