– Где же тогда твоя одежда?
– В ванной.
– В ванной?
– Ну, понимаешь, надо было ее простирнуть, – доверчиво пояснил Дэйви.
– Но утром одежда была абсолютно чистой…
– Видишь ли, она немного испачкалась пастой, – задумчиво протянул он.
– Какой пастой?
– Зубной. После рисования зубной пастой… Лиззи поднялась.
– Где Сэм?
– Пришел Пимлот. Сейчас Пимлот и Сэм строят лагерь супермена…
– Пимлот?
Пимлот был лучшим другом Сэма. Хилый, бледный мальчик с зоркими глазами и изворотливым характером.
– А где они строят лагерь?
– Все нормально, – ответил Дэйви, опуская каску на лицо, так что виден остался только его подбородок. – Ну-у, не в твоей комнате, всего лишь в свободной…
Лиззи выскочила из кухни и понеслась вверх по лестнице. Красные ленточки, уже спутанные, валялись на ступеньках, перила были голые.
– Сэм! – крикнула она.
Откуда-то доносились глухие удары, похожие на звуки дорожных машин.
– Сэм! – возопила Лиззи. Она распахнула дверь спальни для гостей. На полу валялись простыни и наволочки, а на кроватях, прекрасных старинных бронзовых кроватях, подходящее белье для которых Лиззи подбирала с таким трудом, пыхтя как паровозы, прыгали Сэм и Пимлот.
– Сэм! – прорычала Лиззи.
Он так и застыл в воздухе и упал на кровать, словно тонкая жердочка. Пимлот же попросту исчез, шмыгнув куда-то.
– Что же ты делаешь? – кричала Лиззи. – Я тебе дала поручение, ты его не выполнил. Я сказала, чтобы Пимлота сегодня здесь не было, по крайней мере, пока ты не выполнишь то, что я просила тебя сделать, эта комната должна быть приготовлена для бабушки и дедушки, у меня еще тысяча дел, а ты, непослушный, глупый, неумный мальчишка…
Сэм съежился в комок.
– Ну, извини…
– Мама, – позвал голос сзади.
Лиззи не дыша обернулась. У двери стоял Алистер с тюбиком клея в одной руке и моделью самолета из серой пластмассы в другой. На одном из стекол его очков тянулся какой-то беловатый след.
– Тебя папа к телефону. А потом не могла бы ты прийти ко мне и подержать эту модель, пока я буду приклеивать последнюю деталь фюзеляжа?..
Лиззи бросилась в комнату напротив, к телефону, стоявшему около их с Робом кровати.
– Роб, это ты?
– Лиззи, я понимаю, что у тебя дел невпроворот, но не могла бы ты приехать? Дженни ушла домой, очень плохо себя чувствовала, бедняжка, а в магазине вдруг наплыв покупателей…
– Нет.
– Но, Лиз…
– Прости, я хочу сказать, я постараюсь, но здесь полный кавардак, а надо еще так много сделать…
– Я все прекрасно понимаю. Вечером я тебе обязательно помогу. А пока можешь все оставить как есть.
– Я не смогу приехать в течение ближайшего часа. И мне придется взять с собой Сэма и Алистера.
– Хорошо, приезжай, как только сможешь.
Лиззи положила трубку и вышла на лестничную площадку. Заглянув в гостевую спальню, она увидела, что Сэм и Пимлот, с Дэйви в качестве зрителя, неумело заправляли кровати. Алистер все еще ждал ее.
– Не могла бы ты…
– Нет, не могла бы! У меня слишком много дел и плохое настроение. Я хочу, чтобы ты занялся чисткой серебра.
Глаза Алистера за стеклами очков расширились от удивления.
– Чистить серебро?
– Да, – ответила Лиззи. Она зашла в спальню и вытолкнула оттуда детей, громко захлопнув за собой дверь. – Мужчинам положено чистить серебро. Им также положено готовить, менять пеленки детям и ходить за покупками. А женщины не могут терять время на такое глупое занятие, как склеивание моделей самолетов.
– Господи, у тебя действительно плохое настроение, – заметил Алистер.
Пимлоту Лиззи сказала:
– Иди домой и, пожалуйста, посиди там до окончания Рождества.
Он посмотрел на нее своими светлыми глазами. У него не было ни малейшего намерения подчиняться этой настойчивой просьбе. Он еще никогда в жизни не повиновался взрослым, конечно, если это не совпадало с его собственным желанием.
– Ты, Сэм, сейчас пропылесосишь гостиную, а ты, Дэйви, оденешься и найдешь Гарриет. Она мне нужна.
– Я хочу есть, – сказал Сэм.
– Меня это мало волнует. Дэйви вдруг радостно закричал:
– Телефон! Телефон!
Алистер проскочил мимо матери в родительскую спальню, чтобы поднять трубку.
– Алло, Ленгуорт, 4004. – Так его учили Лиззи и Роберт. – А, привет, Фрэнсис! – Это он сказал уже с теплотой в голосе.
Фрэнсис! Вот оно, спасение! Лиззи поспешила в спальню, вытянув руку, чтобы поскорей взять трубку.
– Фрэнсис? О, Фрэнсис, благодарю Бога, что это ты. Сегодня ужасное утро, ты себе просто не представляешь, это полный дурдом. Я бы с превеликим удовольствием убила принца Альберта, Чарльза Диккенса и всех остальных, ответственных за превращение Рождества в такой кошмар.
– Бедная моя Лиззи, – проговорила Фрэнсис. Ее голос был, как всегда, приятным и теплым.
– Роб еще хочет, чтобы я приехала в салон помочь ему, а я только и успела этим утром, что заказать у мясника индейку.
– И что же тут страшного?
– Да нет, ничего, просто у меня ничего не получается, я ничего не успеваю. Это идиотизм – столько лет организовывать рождественские праздники!
– Я понимаю. Пожалуй, уже слишком много лет. В следующем году обещаю устроить тебе антирождественские каникулы.
– Неплохая идея. Но куда мы денем моих несносных детей?
– Я присмотрю за ними.
– О, Фрэнсис, – сказала Лиззи, улыбаясь в трубку, – ты просто чудо. Я жду не дождусь тебя.
– Лиззи…
– Когда ты приедешь? Ты сказала, что в сочельник, но не могла бы ты закрыть свою фирму завтра и приехать в воскресенье?
– Да, – произнесла Фрэнсис, – я затем и звоню. Я приеду в воскресенье. Чтобы привезти вам подарки.
– Что?
На другом конце провода возникла короткая пауза, затем Фрэнсис сказала спокойным тоном:
– Лиззи, я, собственно, звоню, чтобы предупредить тебя, что в этом году не останусь в Ленгуорте на Рождество. Поэтому я и приезжаю в воскресенье. Привезу вам подарки, а потом уеду. Я собираюсь провести рождественские праздники в другом месте.
Когда Барбаре Шор сказали, что у нее будет двойня, она ничего не ответила. Ее лечащий доктор, старомодный сельский врач, который ходил на вызовы в мешковатом костюме с огромными карманами, умещавшими все его инструменты, считал, что она лишилась дара речи от безмерной радости. В подобных случаях это была естественная реакция. Но Барбара через некоторое время произнесла:
– Как это нелепо.
И отправилась домой, чтобы заниматься тем, что в моменты стресса удавалось ей лучше всего, – то есть лежать в постели.
Ее муж Уильям, придя домой после уроков в местной гимназии, где он преподавал историю, застал жену отдыхающей на кровати.
