Ознакомительная версия.
— Вряд ли твой друг мне обрадуется, — резонно заметил он, и Алексей был вынужден с ним согласиться.
Настя не подозревала, насколько тяжело ранен Вазген. Когда за ней пришел Смуров, она никак не могла этого предположить при виде его потеплевших глаз и несвойственного ему мягкого выражения лица. Она подивилась произошедшей в нем перемене, теперь он был даже по-своему красив. Узнав, что он приехал за ней по поручению Алексея, который прежде самого имени его не выносил, она сделала для себя соответствующие выводы.
Клава, выскочив из своего отдела, пристала к Насте с расспросами, пока та собиралась, приводила в порядок рабочий стол и прятала документы в сейф:
— Слушай, кто этот интересный мужчина, не познакомишь?
— Извини, Клава, мне сейчас не до этого. Вазген ранен, я еду в Новую Ладогу.
— Надеюсь, не серьезно? Ну смотри не забудь, а то вечно вокруг тебя вьются классные мужики, что Ароян, что Вересов, теперь еще этот, я его с тобой не первый раз вижу. Какая ты ловкачка оказалась — Арояна на себе женила и других приваживаешь.
— Дай мне пройти, — холодно оборвала ее Настя. — Я тебя обязательно с ним познакомлю, хотя бы для того, чтобы укоротить твой язык!
Клава оторопела: безропотная овца показала зубы, к чему бы это? Все ясно, а еще прикидывалась тихоней. Отбила у нее Вазгена, а теперь злится из-за посягательств на очередного поклонника. Вот хороший повод расправиться с этой выскочкой и раскрыть Вазгену глаза!
Когда Настя вошла в палату и увидела любимого с перевязанной грудью, забинтованной до плеча рукой, увидела пятна крови, проступившие в трех местах, ей сделалось дурно, она похолодела и ощутила дрожь в ногах.
— Алеша, что это? — пролепетала она, уцепившись за него. — Столько ран! Вы обманули меня.
— Не тревожьтесь, Настенька, раны не опасны. Доктора нам обещали, что все будет в порядке, он поправится. Держите себя в руках, ему сейчас нельзя волноваться.
Она села рядом с Вазгеном, который был бледен и слаб, и прижалась губами к его раненой руке, лежащей поверх одеяла. Они что-то говорили друг другу, несли всякую влюбленную чепуху. Вазген утешал ее и бодрился, не преминув предупредить, что оторвет башку каждому, кто посмеет ухаживать за Настей в его отсутствие. Алексей слушал их с улыбкой.
Спустя короткое время в палату заявилась доктор Лежнёва.
— Свидание окончено! — непререкаемым тоном объявила она, словно посетители находились в тюрьме, а не в больнице. — Прошу посторонних очистить помещение.
— «Очистить помещение»! — передразнил Алексей, когда Лежнёва вышла. — Словно мы мусор какой-то. Генерал в юбке! Раскомандовалась. Терпеть не могу деспотичных женщин!
— Она не так плоха, как тебе кажется, — вступился за докторшу Вазген. — Ночью глаз не сомкнула, подходила ко мне каждые пять минут, да и остальных не обделила вниманием. Раненые ее уважают, говорят, что дело свое она знает крепко и носится со всеми, как родная мать. Скажу тебе, Алеша, служба у военврачей не легче нашей, а ведь тут не только действия, но и душа нужна, доброта для всех без исключения. Вот ты бы так смог?
— Вряд ли, я не врач, я воин. Мое дело врагов убивать без всякого сожаления… Что вы так смотрите на меня, Настя?
— Вы вовсе не так бездушны, как хотите показаться.
Вазген внезапно возмутился без всякой связи с темой их беседы: пора переходить на «ты», сколько можно, сказал он, будто не родные. И ему так будет приятнее. Настя и Алексей с готовностью откликнулись на предложение.
— Давно об этом мечтал, — подтвердил Алексей. Он со вздохом поднялся. — Что ж, придется уходить, раз нас выгоняют. Пошли, Настенька, завтра я сам тебя привезу.
Прежде чем покинуть госпиталь, Алексей подошел к Лежнёвой. Увидев его, она демонстративно уткнулась в историю болезни.
— Когда нам завтра можно прийти? — спросил он.
— Приходите в то же время, что и сегодня, и не натравливайте на меня особиста, я не из пугливых! — выдала докторша.
— О да! Робостью вы не отличаетесь, и вежливостью тоже, — нелюбезно согласился Алексей.
У нее на щеках выступил легкий румянец, она резко вскинула голову и разгневанно, в то же время с какой-то болью на него посмотрела. Он неожиданно впервые заметил, что глаза у нее под очками ярко-синие, опушенные черными, невероятно густыми ресницами, а брови темно-коричневые и бархатные, точно соболья шкурка. Что-то ощутимо кольнуло его в сердце; он непонятно от чего пришел в замешательство, удивляясь самому себе, и торопливо ретировался.
Ему надо было выходить в море, идти в составе конвоя длинного «воза», поэтому Настю он снова поручил Смурову.
Их подвезли на бронекатере; на озере штормило, ветер высоко вздымал водяную пыль. Они сидели рядом на корме. Настя пыталась разговорить этого странного человека, заставить рассказать о случившемся на острове, но он все больше отмалчивался, отвечал только «да» и «нет», искоса, с вниманием на нее поглядывая; наконец качка, усталость и треволнения прожитого дня сморили Настю, веки ее начали слипаться, а голова клониться набок, прямо на плечо Смурову. Он не двигался и, казалось, с интересом наблюдал за тем, как нежная щека Насти опускается на влажное сукно его кителя, словно рассчитывал, что она, ощутив неудобство, проснется и ему не придется ее отстранять. Но когда она уютно пристроилась у него на плече и светлые пушистые волосы коснулись его лица, глаза у него сделались потрясенно счастливые; он осторожно взял ее бессильно поникшую маленькую руку, с минуту разглядывал, затем благоговейно прижал к губам и уже не выпускал из своей ладони до самого Осиновца.
Когда она проснулась, он сказал:
— Настя, у вас щека покраснела.
— Что же вы меня не разбудили?! — воскликнула она. — Неужели я проспала все это время на вашем плече? Ведь вам, наверное, было страшно неудобно.
— Напротив, мне было очень хорошо, — заверил он и улыбнулся по-доброму, исключая какую бы то ни было двусмысленность.
Она так же искренне улыбнулась в ответ.
Вечером Смуров с группой оперативников снова оказался на корабле Алексея. У контрразведки имелись данные о том, что немцы собираются забросить в советский тыл диверсантов.
Вылазки врага предпринимались часто, акции таких групп были типовыми: убийство старших офицеров, порча линий и узлов связи, выявление штабов, огневых точек и наведение на них бомбардировочной авиации, при возможности — и самостоятельное уничтожение.
Предполагалось, что неприятель высадит своих людей с какого-либо судна. Несколько дозорных катеров, в том числе Алексея, патрулировали водное пространство вблизи берегов.
Ознакомительная версия.
