– Мой бывший парень… – начала я, обдумывая, как лучше выразиться, – … обсуждал меня с друзьями. А я случайно услышала.
Олег молчал. Просто молчал, даже непонятно, слышал ли он меня. Растерянно я добавила:
– То, что он говорил про меня, было… было очень гадко, ну и... не совсем правдиво.
Ну, отреагируй как-нибудь! Зачем ты тогда спрашивал?
– Бывший? – переспросил Олег.
– Да.
– Ты его любишь?
Я прислушалась к себе. Ещё утром я бы, не задумываясь, сказала: да, конечно! А как же иначе?
Но сейчас ничего подобного не чувствовала. Как отрезало.
Так, может, и не было никакой любви? Не могла же она исчезнуть в один миг, пусть даже он и сделал мне больно. Мне казалось, что ни боль, ни самая сильная обида не могут убить чувства, во всяком случае, в одночасье. Может, просто я привычку принимала за любовь?
– Наверное, нет, – ответила я. – Ведь когда любишь – не сомневаешься.
Я ждала, что он поддержит меня словом, но он только хмуро смотрел вдаль, на другой берег, мерцающий огнями. А потом сказал неожиданное:
– Мы с тобой встречались недавно. Если точно – в прошлую субботу.
– Правда? – удивилась я.
– Ехали в одном троллейбусе. Ты тогда книгу какую-то читала, а я за тобой наблюдал. Ну то есть не наблюдал, просто я близко стоял... Потом ты кому-то место уступила и встала со мной рядом, а на Филармонии вышла, но перед тем, как выйти, спросила у меня, не буду ли я на следующей выходить. Я посторонился, пропустил тебя, и ты мне улыбнулась. У тебя, кстати, красивая улыбка.
– Я не помню этого совсем… извини.
– Тут не за что извиняться, – пожал он плечами. – Но представь, как я удивился, когда увидел тебя сегодня. Может, это судьба?
Олег улыбнулся краешком губ. Надо же! Он умеет улыбаться и шутить?
– А ты фаталист? – я тоже не сумела сдержать улыбку.
– Это вряд ли, – снова усмехнулся Олег. – Плыть по течению – точно не мой вариант.
И он снова замолчал. Мне хотелось столько всего расспросить у него, но я не решалась, поэтому мы просто сидели рядом. Я думала о нём, а о чём он – неизвестно.
Слова Олега даже как-то придали мне уверенности, хотя волнение всё равно никуда не делось. Но он меня заметил! Запомнил! Ещё и улыбка у меня красивая! То-то я теперь улыбалась, не переставая.
Неожиданно я поймала себя на мысли, что мне стал очень нравиться этот вечер, несмотря на Мишу, на его ужасные слова, на пережитое совсем недавно унижение. И я понимала, что это до крайности легкомысленно – только расстаться с одним парнем (а в мыслях я с Мишей рассталась окончательно и бесповоротно, пусть он об этом пока и не знает) и вот уже быть с другим. И при этом пьянеть от какого-то странного удовольствия. Завтра наверняка мне будет стыдно, но сейчас об этом даже думать не хотелось.
Солнце село. Воздух быстро терял тепло и наполнялся прохладной свежестью. Я зябко поёжилась, и Олег тут же обнял меня за плечи, притиснув к себе. Я судорожно вдохнула и зарделась. Счастье, что стемнело и он не видел моего почти панического смущения.
Его тело казалось таким горячим, что я не просто вмиг согрелась, но и вскоре уже буквально плавилась...
– Хорошо так, – неожиданно произнёс Олег, слегка сжав моё плечо.
Однако не успела я погрузиться в новый прилив эйфории, как он добавил:
– Жаль, уже пора.
Затем мы вернулись в общежитие, думали, лишь на минуту, но... пришлось задержаться. Потому что подоспели мы к самому началу побоища. Нет, там и до нашего возвращения обстановка уже накалилась, но мы попали в самый пик.
В вестибюле нам встретился Толик Труфанов – мой одногруппник. Он так нёсся, что едва с ног нас не сбил.
– О, Маша… Там такая заварушка начинается, самое время отчаливать по домам, – Толик кивнул в сторону столовой, откуда и правда доносились крики и ругань.
– А что случилось?
– А пойми их, – пожал плечами Толик и, покосившись на Олега, добавил: – По-моему, наши с иватушниками сцепились. Из-за девок вроде. В смысле, девушек.
– А ты домой?
– Домой, конечно. Как-то нет желания участвовать в этой битве самцов.
Толик нервно хихикнул и снова бросил на Олега настороженный взгляд, Олег же смотрел на Толика как на пустое место. Но Толик не трус, на самом деле. Просто он далёк от всего этого. У него цель – стать журналистом с именем, и он старается, из кожи вон лезет. В библиотеке едва ли не ночует. А все эти мексиканские страсти ему просто неинтересны. Да и какой из щуплого интеллигента Толика боец?
Тут в столовой что-то страшно загрохотало – стульями там, что ли, кидались? Раздался звон бьющегося стекла, кто-то пронзительно завизжал.
Толик, вздрогнув, оглянулся.
– Ну всё, я побежал, – бросил мне на ходу.
Олег повернулся ко мне:
– Маша, ты подожди здесь, я сейчас… Посмотрю только, что там происходит.
– Нет, я с тобой.
Он нахмурился, вздохнул:
– Ладно, но будь тогда рядом и никуда не встревай, а то мало ли…
Мы застыли в дверях, глядя на поле боя. Несколько столов и с десяток стульев были опрокинуты, каменный пол – сплошь усыпан битой посудой, бутылками, объедками. Занавеска вместе с карнизом на одном из окон оборвана.
Потасовка вовсю набирала обороты. И в самом деле, наши схлестнулись с курсантами. Дураки! Курсанты их ведь в два счёта сейчас размажут. Они все такие крепкие, как на подбор, и друг за друга горой. А у наших только пьяный гонор.
Девчонки жались по стенам и вскрикивали. Анька Иванова в свадебном платье, улитом красным вином, висла на руке своего новоиспечённого мужа и слёзно просила не вмешиваться.
Олег одними губами выругнулся, потом посмотрел на меня и за локоть утянул в самый угол. Поставил как куклу и, наклонившись к самому уху, сказал:
– Стой, пожалуйста, здесь. Я попробую их угомонить, а то у пацанов проблемы потом большие будут.
Его тёплые губы коснулись мочки, горячее дыхание вызвало волну дрожи во всём теле и россыпь мурашек вдоль позвоночника. Я даже не сразу уловила смысл его слов, и ответить ничего не успела – он уже отошёл.
Завернул за металлическую стойку, где в обычные дни орудовала поварёшкой раздатчица, вроде стал что-то искать. А я привалилась к прохладной стене, потихоньку остывая. Что со мной такое творится? Как дура, ей-богу. Будто я заразилась царящим кругом безумием, как вирусом. Нет, надо срочно взять себя в руки!
А Олег… Что он сделает один? Там такая куча мала! У них уже и лица в кровь, а они этого даже не замечали. Такие дикие все. Так остервенело бились, как будто не на жизнь, а на смерть.
Может, лучше вызвать милицию, пока эти ненормальные друг друга не поубивали?
И словно в ответ на мои опасения Миша, тоже с окровавленным лицом и какой-то совершенно ошалевший, вдруг схватил бутылку водки и разбил её о батарею. Затем, выставив розочку перед собой, как ножик, двинул на Захара, того самого, который некоторое время назад мирно болтал со мной и Алёнкой Стародубцевой.
Я едва не захлебнулась собственным криком. Но в следующую секунду Олег ринулся к дерущимся с огнетушителем. Направив шланг, он выдернул чеку, нажал на рычаг, и в Мишу, и в Захара, и во всю оголтелую толпу полетела мощная струя, заливая всё кругом густой белой пеной.
Драка тут же прекратилась.
Парни, матерясь, отскакивали в разные стороны, спасаясь от огнетушителя. Некоторые падали на мокрый пол, неуклюже поднимались или отползали, но продолжать выяснять отношения больше никто, похоже, не хотел. Пена оседая превращалась в обычные лужи.
– Это что сейчас такое было? – спросил один из курсантов, отряхивая джинсы.
– Да это вон Олег выступил, – бросил Захар.
– Ну и нахрена? Я как в таком виде пойду? Весь мокрый как цуцик…
– Нахрена? Что, по нарядам соскучился? Всё, нам пора, расходимся, – жёстко произнёс Олег.
Спорить с ним никто не стал, лишь немного посокрушались по поводу вымокшей одежды и ушли.
Наши тоже на рожон больше не лезли, сбились в кучку в другом конце столовой и что-то бурно обсуждали.
