— Мань, у тебя кровать малюсенькая, как я тут посплю?
Но Маня успела уснуть без моей помощи. Она всегда такой была — за секунду засыпала и просыпалась. Есть шанс, что это вообще было сказано во сне. А меня слишком лихорадило, я хотела движа, будто приняла какой-то наркотик.
Вернулась к себе и не удержалась — опять врубила плеер, который в этот вечер пророчествовал, растопив ледяное сердечко «Petite Soeur». Обожала эту песню и всегда думала, что это непременно и обо мне — маленькой сестре брата-которого-нельзя-называть, и о Мане — моей маленькой сестре. И какой же красивый всё-таки вокал, особенно для таких вечеров.
Ты, конечно, ушёл. Но… оставил свой номер. Ты… НАЧЕРТИЛ в сырой пыли номер телефона.
ТЫ. ОСТАВИЛ. МНЕ. НОМЕР.
Я решила, что ни за что его не запишу. Ни за что. Никогда. Тебе стоило забыть про нашу девятиэтажку и свалить в свой район, каким бы он ни был. Я представляла, что ты живёшь в новых красивых районах с большими окнами и свежим ремонтам. А у нас винтажный шик сталинки с высокими потолками. В такой квартире мог бы жить профессор Преображенский. А жил почти самый настоящий Виктор Ипполитович, который так пока и не нашёл свою Лару.
Я смотрела на цифры и не могла оторвать от них взгляд. «Laam» всё ещё тревожила душу своими мелодиями. Всё казалось красочнее под хорошую музыку. От “нет” до “да” я металась без остановки. Без остановки. И… пошёл дождь. В истерике я стала записывать-заучивать цифры и тут же позвонила, не думая о последствиях. Просто чтобы проверить, что правильно записала.
Нет. Мне казалось, что ты этого и хотел. Что для этого номера и дают.
Я позвонила, и ты тут же взял трубку.
— Ты в такси?
— Да, — ответил очень тихо, спокойно, бархатно.
Как будто стоял за моей спиной, прижимался грудью к моим лопаткам. Я тут же это представила. В одном моём ухе была «Laam», в другом был ты.
— Ты у окна? — твоя очередь.
— Да, — моя очередь.
— Зайди, дождь же. Холодно.
— Всё хорошо.
Почему мне было важно дышать с тобой одним воздухом? Не понимала. До сих пор не понимаю, но очень пытаюсь.
— Нет. Зайди. Ложись спать. Утром поговорим. На часах уже почти четыре.
— Утром? Как?..
Я представила тебя в своей комнате, как ты будишь меня. Как целуешь. Как Маня спрашивает, кто этот человек, а я говорю, что понятия не имею, и мы оба смеёмся.
— У меня теперь есть твой номер, — засмеялся ты.
— Да… ты собрался мне звонить?
— Я собрался звонить, писать, слать голубей. И ты обещала, что поедешь со мной в дурку.
— Я не…
— Ну ты же такая же дурочка, как и я. И ты звонишь мне просто потому, что я оставил номер. А я шёл за тобой с ужасной болью в пальце. И ты хотела целоваться…
— Не хотела, — я помотала головой, будто ты мог это видеть.
— Не ври, мне показалось, что ты чуть более честная, чем остальные. Давай всегда говорить правду? Слабо?
— Не слабо, — шепнула, задыхаясь от странных слёз облегчения.
Чёрт, ты меня этими спокойными рассудительными словами покорил. Говорил то, что должен говорить какой-то мужчина из книги, из романтического фильма. Какое-то высшее существо, которое создано меня окрутить и утащить на тот свет, сверкнув блестящим хвостом. Под музыку.
— Тогда… ты сейчас же пойдёшь спать?
— Может быть, — я улыбнулась и пошла к своему раскладному дивану. Упала поверх одеяла, стянула джинсы, прижимая телефон плечом.
— Раздеваешься?
— Да, снимаю джинсы.
— У тебя крутые джинсы, — тихо сказал ты и даже будто тихонько засмеялся. — И помада. Накрасишь ею завтра губы?
— Да, — я даже не задалась вопросом, увидимся ли мы. Увидимся. Как иначе?
— Но топ — ужас. Что это?
— Это сестра сделала. Ей десять, — честно ответила, как заколдованная.
— Мило, — засмеялся ты. — Но он очень короткий. И видно твою шикарную серёжку.
— Ты на неё пялился! — воскликнула я в ответ, будто ему было что скрывать.
— Я думал, что хотел бы лизнуть место рядом с ней. А потом вверх или вниз — как пойдёт, — просто ответил ты.
Меня затрясло. Мне показалось, что ты читал мои мысли, и я села, часто и глубоко дыша. Я представила тебя в твоём чёртовом костюме на заднем сиденье такси с телефоном в руке. С глазами, в которых звёзды. Губами, на которых, пожалуй, ещё остались следы моей помады.
— Тебе пора спать, — мягко улыбнулся ты. — До завтра, странная девочка.
И ты отключился, едва я успела пробормотать “До свидания, мажор”.
* * *
С утра я думала, что фанатка парней с внешностью Курта Кобейна, а вечером уже перешла на молодого Джонни Деппа. Над диваном висел Орландо и печально смотрел на меня из-под пиратской шляпы.
Ты написал мне утром, когда я едва открыла глаза, хотя толком и не спала. Ждала сообщение, думала, что оно придёт, когда ты доедешь до дома и ляжешь в постель. Я напридумывала себе сказку, уже родила от тебя, как это ни иронично сейчас звучит, троих детей. Ты, ты, ты… Засорил мою голову и просочился во все фантазии. Мешал спать, а в десять утра написал:
“Хотел, чтобы ты выспалась, но, видимо, увы. Доброе утро”.
Меня подкинуло, я стала экстренно открывать сообщения, стуча по экрану и проклиная Маню, из-за которой телефон обзавёлся паролем.
“Я почти не спала. Доброе!”
“Я тоже так себе спал”.
“Неужели представлял, что я родила тебе троих детей?”
Я делала вид, что шутила, но была совершенно со своей шуткой согласна.
“Ну примерно. А ещё думал о твоей серёжке. И о том, как тебе охренительно идут эти твои косы. И бордовая помада. Короче, да, я думал что-то и о детях”.
“Фу!”
“Что?”
“Ты думал о сексе”.
“От секса появляются дети”.
“И это нехорошо”.
“Секс или дети?”
“Мы правда будем продолжать о этом говорить?”
“Батюшки! Да ты же из этих, озабоченных!”
“Каких этих?”
“До свидания”
Я бросила телефон под подушку и прижала её покрепче к дивану, будто могла задушить вместе с телефоном тебя, но, увы, это нереально. Телефон вибрировал под подушкой от множества входящих сообщений, потом раздался звонок. Я не удержалась и уже через секунду услышала твой голос.
— Привет, — ты говорил хрипло, как только что проснувшийся человек.
И я бы очень хотела видеть тебя сейчас рядом на другой половине своего ужасного дивана, которому не место в этой великолепной сталинке.
— Здоровались, — утром было куда проще быть с тобой сукой. Я даже не старалась. Магия вчерашнего вечера отпустила.
Папенька в такое время мог быть только в магазине и никак иначе, Маня с ним, как всегда, наверняка строчит на своей машинке новые шедевры. Так что я вставила диск «Evanescence» и врубила погромче, чтобы почти не слышать твоей сонной хрипотцы и заодно побыстрее проснуться самой.
— А у меня нога болит. И ты мне теперь должна, — ты будто смеялся.
— А у меня голова болит от недосыпа. Ты мне должен.
Я сбросила вызов через силу и швырнула телефон на диван, отскакивая подальше, как он заразы. Что я всегда умела, так это убирать с дороги болванов. Так что врубила музыку погромче и потопала на кухню варить в старомодной турке кофе.
Лето. Нет занятий. Я окончила первый курс. Свобода, жара и любовь. Не к тебе, Марк. Просто любовь. Всемирная, взрослая. И ты мне совершенно не к месту был тем летом, но стоило кофе свариться, я перелила его в чашку, подождала три секунды и кинулась за телефоном, где ты бурлил сообщениями, будто издевался.
“Эй! Чё за бред?”
“Не будь тупицей, понимаешь же сама!”
“Мм, ну ок, победа твоя, я хочу тебя тупо трахнуть и свалить”.
“Как насчёт вторника?”
“Да какая ж ты тупая”.
“Не ответишь — звоню”.
Потом шёл звонок.
“После звонка ничего не изменилось”.
“Ты тупая”.
“Эу!”
“Нелли Викторовна…”
