Честная игра — честный результат. Хорошие дома — довольные жители.
— По-нормальному, Ярослав Анатольевич. Я стараюсь коммуницировать с ними сам. Мне кажется, они адекватные люди, просто нужно свыкнуться с мыслью о том, что это неизбежно.
— Пусть свыкаются… Время еще есть?
— До конца лета.
— Хорошо.
В разговоре наступила пауза. Корней взялся за ручки кресла, собираясь подняться, но застыл, когда Самарский снова его окликнул.
— Я вообще тебя не только для этого позвал. У моей Саши День рождения скоро. Юбилей был в прошлом году — мы не отмечали, замотались. Она со своими вечными детьми, которых надо спасать. Я со своими домами, которые надо строить. А в этом году вроде бы поспокойней — хотим устроить небольшой сбор. Самых близких.
Корней хмыкнул, кивнул. Сам себя вряд ли отнес бы к самим близким для Самарских. Жену Ярослава — Александру — видел всего несколько раз, да и то дальше обмена кивками разговор не зашел. С Ярославом старался хранить субординационные отношения, считая это правильным, но и от приглашения отказаться не мог.
— Спасибо. Буду. Когда и где?
— Я тебе позже скажу. Пока Сашка думает. Но с подарком не морочься — сразу говорю. У них с подругой благотворительный фонд, они курируют несколько проектов, в частности, один детский дом. Так что все подарки деньгами туда. Проведут аукцион — придется поучаствовать.
Корней опять кивнул. Наверное, это нормальное стремление женщины богатого мужчины — помогать тем, кому нужнее. В конце концов, может себе позволить. Да и гости явно не обеднеют, променяв необъятные букеты, которые и недели не простоят, на благотворительный перевод на определенный счет. Вот только… Его сердце не дрожало от нежных чувств и глаза не наполнялись слезами, когда он слышал подобные истории.
Высоцкий не был против того, чтобы все люди, в особенности дети, на планете Земля жили хорошо… Но прекрасно понимал, что это невозможно. Сколько бы Александр Самарских ни положило на это все свои силы.
— Хорошо.
— Приглашение на двоих, если что, бери… Супругу? — Самарский снова сощурился, пытаясь вспомнить. Корней же мотнул головой.
— Не женат. Но по надобности спутницу найду.
Усмехнулся…
— Ну, найди. Олеся вон с тебя глаз не сводит…
— Какая Олеся? — Корней глянул на Ярослава, а тот почему-то на дверь кивнул.
— Ассистент моя. Неужели даже представиться смелости не хватило?
Корней перевел голову из стороны в сторону, тоже глядя на дверь. Ну вот… Получается, действительно втюрилась в него. Не показалось. Вот же дурочка маленькая…
— А вы-то откуда в курсе?
— У меня три дочери, Корней. Три. Одной из них десять. Еще совсем немного и… Мне нужно на ком-то тренировать внимательность.
Самарский ответил вроде бы шуткой, но Корней услышал в тоне вполне серьезные нотки. Хмыкнул, встал все же…
— Ну, тренируйте, Ярослав Анатольевич. Только не на мне, пожалуйста. Я на работе интрижек не завожу. Да и ребенок она совсем… Честно…
Ярослав не возражал, кивнул, тоже встал, отвечая на рукопожатие.
Ребенок. Пусть очень ответственный и старательный — но ребенок. Всего-то в два раза старше его Лизы. А время ведь промчит, как комета… Даже думать страшно.
— Разберись с тем домом побыстрей. Считай, это моя личная просьба для успокоения…
Последняя фраза застала Корнея уже у двери. Он застыл на мгновение, обернулся, кивнул, вышел.
Мог бы улыбнуться, как оказалось, Олесе… Но решил не делать этого. Сегодня будет обидно, завтра пострадает, послезавтра в подушку поплачет немного… И пройдет. Во всяком случае, он надеялся.
Поэтому прошел мимо, делая вид, что ее стойки тут и вовсе нет, а еще испытывая очередной укол раздражения из-за того, что… Что теперь вопрос хижины — это «личная просьба» Самарского.
Прим:
ССК
— строительная компания, созданная и возглавляемая Ярославом Самарским — главным героем истории "Вдох-выдох".
ГАСИ
— Государственная архитектурно-строительная инспекция.
Предписание
— документ, который составляется сотрудником ГАСИ при проведении проверок в случае, если на объекте или в документации обнаружено нарушение строительно-архитектурных норм, которое может быть устранено.
Глава 3
— Алло, Захар… У тебя что-то срочное? Мне не очень удобно говорить сейчас…
Аня еще шла по улице, но с каждым новым пройденным метром была все ближе к тому, чтобы перейти на бег. И так опаздывала, а тут еще этот звонок…
Не знала, почему он отозвался в душе раздражением — совершенно недостойным чувством, как казалось Ане, — но факт оставался фактом. Отозвался. И будь она чуть менее совестливой… А может трусливой… Сделала бы вид, что не слышит, как телефон вибрирует в кармане. Но не смогла.
Пришлось брать трубку, испытывая дополнительные неудобства…
Как на зло, на гитарном чехле оторвалась одна из лямок, и теперь приходилось носить инструмент, то и дело балансируя, подтягивая, упреждая от соскальзывания с плеча, а то и просто в руке, долбя гитарой по ногам, а ведь еще и стульчик этот… Слетающий с другого плеча… Давным-давно стоило купить новый чехол, но денег на него было жалко.
— Нет, Захар. Я не могу вечером встретиться. Я сейчас с ребятами буду… Да… Да. Именно, Захар… Я же объясняла уже. У нас рас-пи-са-ни-е. Желающих играть здесь много, мы гугл-форму заполняем. И если сегодня свои три часа не используем — завтра просто так прийти не сможем. Только через неделю.
Подчас собственная покладистость раздражала и саму Аню, но поделать с собой она ничего не могла. Вот так ее воспитали. Вот такой у нее был характер.
Чесать по тротуару, лавируя между людьми вместе с гитарой и складным рыбацким стульчиком, нервничать из-за того, что она снова опаздывает и заставляет всех ждать, а еще выслушивать от Захара, как она неправа, что занимается всякой дурью…
Дурь — это выступления их коллектива. В основном они просто играют в подземном переходе в центре города, когда получается забить время. По вечерам или в выходные. И вроде бы понятно, что парень, пытающийся ухаживать, хотел бы, чтобы его почти девушка (или уже совсем девушка, Аня пока так и не разобралась, можно ли считать месяц прогулок-свиданий и десяток поцелуев отношениями) проводила это время с ним, а не «развлекая бомжей и хипстеров». Но Аня…
Откровенно говоря, предпочтение в данный момент отдавала именно этому занятию.
Захар ей нравился — он был умным, красивым парнем, умел ухаживать, очень мило улыбался… Но все чувства, которые он в ней вызывал — какой-то дружеский трепет. И страх… Огромный страх сделать больно своим категорическим отказом.
Именно поэтому Аня и согласилась на первую прогулку с ним, именно поэтому, иногда откровенно скрипя сердцем, шла на следующие.
Девятнадцать ведь… Давно пора встречаться, влюбляться, пробовать, ощущать что-то… А у нее все как-то не складывалось. Аня не знала, почему так, иногда думала, что это какая-то ее врожденная проблема — нет в ней способности испытывать сильные чувства к посторонним людям. Не к бабушке с дедушкой, а к кому-то вне их семьи. Становилось очень грустно… И очень хотелось убедиться, что это не так.
Но с Захаром, к сожалению, пока не получалось. Он все хотел большего, а Аня… Кажется, и этого-то не хотела. Куда уж больше-то?
— Я так деньги зарабатываю, понимаешь? И удовольствие получают тоже. Все, Захар. Прости. Я отключаюсь…
Ане пришлось прилагать усилия, чтобы перебить молодого человека, выпалить несколько слов, нажать отбой, а потом спрятать телефон опять в карман. Почему-то захотелось зажмуриться и шибануть себя ладонью по лбу, ведь стало стыдно… Меньше всего на свете Аня хотела кого-то обижать.
Последние несколько метров до лестницы в подземный переход девушка уже бежала, потом семенила по ступенькам, своих увидела издалека. Они готовились: чехол из-под виолончели уже лежал на плитке, а в нем заброшенная кем-то из компании купюра на удачу.
