Но этот человек был психом. Коротко и ясно.
— Так значит, это проклятие заставит тебя убить меня? — резюмировала я.
— Давай просто считать, что это делает меня опасным.
— Тогда почему ты здесь? — спросила я, используя любую возможность для того, чтобы выудить хоть какую-то информацию. — Почему бы тебе просто не сбежать куда-нибудь в горы, чтобы никому не навредить?
— Потому что я пришел сюда, чтобы умереть! — холодно заявил он.
Ого! Я не ожидала такого ответа, а моя логика говорила мне, что для его великой цели нашлось бы еще много мест.
Вывод?
Этот мужчина осознавал, что ему плохо, что ему нужна помощь, и он хотел жить. Другой причины для его нахождения здесь не было. Что касается меня, того эффекта, который он производил на меня, тех эмоций, которые я чувствовала, на это все я не находила никакого объяснения. Но мне нужно было разделить чувства и работу. Что бы со мной ни происходило, это его не касалось.
— Тогда я хотела бы помочь тебе снять это проклятие, Мак, — сказала я, чтобы успокоить его. — Я хотела бы помочь тебе выжить.
— Мне нельзя помочь.
— Ты, конечно же, вправе считать именно так, но из нас двоих я единственный квалифицированный человек, который действительно может дать такое заключение.
Он рассмеялся:
— Ты должна сейчас же уйти. Ты не знаешь, во что ввязываешься.
— Я знаю, что ты пришел сюда, потому что…
— Вы ошибаетесь, доктор Валентайн, я здесь, чтобы умереть. В покое. И, надеюсь, раньше, чем они придут за мной.
— Кто они?
Он не ответил.
Я выдохнула, обдумывая его слова. Мне было нужно, чтобы он начал говорить. Нужно было посмотреть на мир его глазами, чтобы суметь ему помочь.
— В таком случае ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, — солгала я, ведь, в конце концов, он должен будет уйти. — Однако за это придется заплатить.
— Я уже заплатил! — он казался недовольным, но не в обычном понимании этого слова. В голосе этого парня слышалась угроза.
— Денег недостаточно. Но мы можем заключить сделку. Если расскажешь мне больше о своем проклятии, то я позволю тебе остаться.
— То есть я буду здесь, пока согласен болтать с тобой? — Мак выглядел удивленным.
— Да. Я хочу знать, что с тобой произошло.
— Ты не поверишь.
— А ты за меня не решай, — парировала я.
Он замолчал, и я надеялась, что это означает, что он обдумывает мое предложение, но мне хотелось видеть его лицо и знать наверняка. Я потянулась к выключателю.
— На твоем месте я бы этого не делал, — предупредил он.
Я убрала руку, вспомнив, что случилось в прошлый раз. Но это же все произошло только в моей голове. Правда?
— Ладно, — согласилась я. — Свет пока останется выключенным. Так ты согласен на сделку?
— Это твоя жизнь. Но ты уверена, что готова так рискнуть просто для того, чтобы услышать мою историю?
Ах, да, он же уверен, что я умру, если буду находиться рядом с ним.
— Мы начнем в понедельник. — Но, повернувшись, чтобы уйти, я снова оглянулась, чтобы попробовать разглядеть его лицо, открывая дверь, но его накрыла тень.
Ну вот.
— Жду с нетерпением… — Мак опустил голову, и свет, прокравшийся через занавески, озарил половину его лица.
Покрытая щетиной челюсть была крупной и угловатой. Его скулы были просто произведением искусства. Мое сердце тут же заколотилось, а разум наполнился кипящими ощущениями, как если бы мне вкололи какой-то эротический препарат. На этом я, пожалуй, должна бы была себя образумить. Потому что, какой бы хаотичной ни была ситуация, некоторые принципы, такие как нет убийству, избиению детей или травле животных, никогда не должны переходить в действия. А сексуальные чувства к своим пациентам, определенно, тоже находились в этом списке.
— Я тоже с нетерпением жду этого, Мак.
Я ушла, стремясь к бьющему снаружи свету, как будто этот свет был моим убежищем, где я снова могу дышать. Но, как только я вышла в коридор, меня захватила потребность вернуться в эту комнату, во власть темноты под названием «Мак».
Ради всего святого, возьми себя в руки, Тед!
Глава 5
Как только я вернулась домой и принялась успокаивать свои расшатанные нервы с помощью огромного жирного чизбургера с халапеньо [3] и картошкой фри, удивляясь, как это я раньше выдерживала подобную кулинарную депривацию [4], я подумала, что худшее осталось позади.
Наполнив свой желудок вредной едой, я стала размышлять над событиями, которые произошли, и искать катализатор моего нового психологического состояния. И, хотя я пыталась расслабиться, обосновавшись в кресле на балконе, одев теплый сиреневый свитер и шарф, мой разум успокоиться не мог. Я подумывала позвонить Сью, одной из моих лучших подруг, не переспавших с моим бывшим, но она сейчас была на какой-то библиотечной конвенции в Миннесоте. Я попыталась дозвониться до Мелоди, другой моей лучшей подруги, которая, как я знала, не была двуличной тварью, но звонок переключился на голосовую почту. Сообщение я, конечно же, оставлять не стала. Да и что я могла ей сказать?
«Привет. Это — новая я. Сумасшедшая и голодная, обретшая настоящие эмоции, ведь раньше эмоции, которые тебе нравились, были поддельными».
Определённо, этим стоит заняться, но точно не сегодня.
Я откинулась назад в своем кресле и почувствовала прохладу ночного ветра. Воздух вокруг меня внезапно стал тяжелым, и я нутром ощутила, как на меня надвигается буря. И назревает она только для меня. Как предзнаменование чего-то. Я уже с огромным нетерпением ждала возвращения в ту палату, чтобы снова услышать его гипнотически глубокий голос, почувствовать, как я ненароком сжимаю пальцы в кулаки при ускорении моего пульса.
Я жаждала этого. Даже больше, чем жареного сыра.
Приехав в Центр в понедельник утром, я велела Шеннон освободить весь мой день. Лгав себе, я прятала истину под причиной, что я освободила столько времени, чтобы у Мака было больше возможности высказаться.
— Вы уверены? — спросила Шеннон, сидя за своим столом, предметы и офисные принадлежности на котором лежали просто в абсолютном порядке. — Потому что доктора Коул и Сноу записались к вам на личную встречу.
— Я уверена. Мне необходимо увидеть пациента доктора Уилсона.
Шеннон одарила меня своей фирменной улыбкой, но я-то знала, что мое решение ей не понравилось, потому что на этот раз я безошибочно угадала эмоцию на ее лице — раздражение.
Это то, чего я была лишена?
На самом деле в мире и правда было легче ориентироваться, когда ты видишь, что люди могут разговаривать и посылать всякие сигналы еще и глазами и мимикой. Они могут разговаривать языком тела.
— Я знаю, что тебе пришлось усердно потрудиться, Шеннон, для того, чтобы все это спланировать. Мне очень жаль, но этому пациенту действительно нужен кто-то, кому он может выговориться. И я не думаю, что он будет разговаривать с кем-то другим.
Выражение на ее лице смягчилось, и я поняла, что оно выражает сочувствие.
Я мысленно себе поаплодировала.
— Вы правы, доктор Ви. Вероятно, он нуждается в вас намного больше, чем наши врачи.
— Спасибо за понимание, Шеннон, и… доктор Ви? — Я подняла бровь от удивления.
— Ваша фамилия такая длинная. Надеюсь, вы не возражаете?
Но прозвище «Доктор Ви» ассоциировалось у меня с Доктором Вагиной, Доктором Виагрой или Доктором Вазелином.
Почему я вообще об этом думаю?
— Давай лучше остановимся на докторе Валентайн. — Мое имя всегда вносило серьезность в мой юный образ.
— Хорошо, — ответила она, пожимая плечами. — Удачи вам с нашим анонимом.
Я собиралась поправить ее и назвать его имя, но потом поняла, что хочу сохранить его для себя, как какую-то драгоценность, принадлежащую только мне.
