— Ада, когда вы появились в моём доме, Александр учился в военном училище. Когда он мог завидовать твоему избалованному отпрыску? — Отец усмехнулся и продолжил: — Да и чему завидовать?
Александр вошёл в ярко освещённую гостиную. Ада резко повернулась и со злостью посмотрела на пасынка:
— Явился! — ядовитой змеёй прошипела она и сделал несколько шагов к Александру. — Я прокляну тебя, если с моим сыном что-то произойдёт по твоей вине! Чтобы ты взлетел, мерзавец, и не смог…
— Заткнись! — вдруг закричал Кирилл Сергеевич и одним широким шагом преодолел разделявшее их с женой расстояние. — Заткнись, я сказал, и никогда больше не смей говорить такое!
— Хочу и буду говорить! Ты меня не напугаешь своим криком! Это он виноват! Он! — Ада сжала кулаки и рванулась в сторону, но её крепко удерживал муж. — Как вы оба мне надоели! Со своими разговорами, командировками, грубыми манерами, дурацкими шуточками! Ненавижу! Ненавижу! Сколько лет я терпела тебя с твоим оборванцем! И притворной памятью о твоей якобы любви к какой-то девке! — Ада пыталась освободиться от крепкого мужского захвата, но разъярённый Морозов-старший только сильнее сжимал её плечо. Но внезапно он оттолкнул женщину и тихо проговорил:
— Пошла вон из моего дома!
Ада вдруг замерла и уставилась во все глаза на внешне спокойного мужа:
— Что значит вон? Я никуда не пойду! Я… А, вот что ты задумал! Тогда знай — я не дам тебе развод! Пока не получу всё мне причитающееся, я не оставлю тебя в покое! Я всё у тебя отсужу! Всё! Оставлю нищим! Тебя из армии вышвырнут!
Кирилл Сергеевич усмехнулся и медленно опустился в кресло:
— Попробуй. Только запомни, теперь другие времена и угрожать мне не надо. А что до моего увольнения из армии, то тут ты права, пора мне — я сам ухожу, Ада. Теперь ты не будешь генеральшей, ты будешь просто женой военного пенсионера.
Александр усмехнулся — срок службы отцу и так продлили почти на пять лет, но недавно в разговоре за рюмкой коньяка он сказал, что подал рапорт об увольнении, хотя на преподавательской работе остаётся.
— Мне уже скоро шестьдесят, сын, пора и честь знать. Да и надо признаться — возраст берёт своё. Знаешь, — вдруг усмехнулся он и втянул в себя воздух, наслаждаясь ароматом любимого напитка, — мне в госпитале одна девочка сказала, что моему здоровью могут позавидовать и молодые. И слава богу, что я в свои года не стал тяжким грузом для своих родных и близких. Хотя думаю, если бы такое случилось, Ада быстро бы сдала меня в какой-нибудь интернат.
— У тебя, отец, кроме Ады есть ещё и сын. А я никогда и никому не позволю сделать что-то подобное. Тебе ещё внуков надо дождаться.
— От тебя дождёшься, как же, — пробурчал отец, но улыбнулся, глядя на сына. Александр с возрастом всё больше и больше напоминал своего родного отца — высокий, сильный, с блестящей реакцией. Лётчик. Будто поцелованный Богом. И награждённый к тому же невиданной интуицией. Александр в свои неполные тридцать уже был командиром экипажа, летал практически без ошибок и крупных аварийных ситуаций. Небо и свой самолёт он любил, как любят женщину. Как божество. И часто повторял: «Лётчик живёт, чтобы летать, и летает, чтобы жить». И он жил небом, полётами, командировками, позволяя себе иногда оторваться с друзьями или провести тихий вечер за разговорами с отцом…
Тот памятный вечер закончился жутким скандалом, битьём посуды и хлопаньем дверей, после чего Ада, проклиная отца и сына, покинула их дом. Морозов-старший сдержал обещание и подал на развод. Помня об обещании, как он надеялся, уже бывшей жены, Кирилл Сергеевич решил попросить помощи у адвоката Виктора Платова — сына своего друга и тёзки Кирилла Платова. С Кирюхой и Колькой Божневым они выросли вместе, учились в одном городе, хулиганили и получали тычки от начальства, бегали на свидания да и влюбились практически одновременно. Но если Платов и Божнев сразу же, не откладывая в долгий ящик, создали семьи со своими избранницами Татьяной и Ксенией, то Морозов решил для начала обосноваться на новом месте службы. Но тут случилось то, что ожидает любого молодого офицера, — служба, командировки, общежитие, полёты. Его любимая Лидочка сначала писала часто-часто, потом вдруг замолчала, не отвечая на его письма, а когда через год Кирилл Морозов вернулся в родной городок, то узнал, что Лида Берестенко внезапно уехала. Куда? На этот вопрос ему так никто и не смог ответить. Он метался по городу, обзванивал общих знакомых и её подруг, но ему так никто и не смог помочь. Его жизнь текла своим чередом, без любви, привязанностей, он любил только небо, пока вдруг в этом размеренном ритме не появилась молоденькая Наташа Барсукова и неугомонный мальчишка с серыми глазами. У него появилась семья, жена и сын, но забыть свою Лидочку он так и не смог.
Часть 4
Семь лет назад. Генерал Морозов
Звонок мобильного застал Виктора Платова на ступеньках роддома. Дашу увезли в отделение, а он стоял возле светлого здания, с тоской глядя на сверкающие сентябрьским солнцем окна.
— Я слушаю. — Виктор бросил взгляд на залитый солнечным светом двор и тихо кашлянул.
— Виктор, добрый день, извини за беспокойство, это Кирилл Сергеевич Морозов. Помнишь ещё такого?
Платов невольно расплылся в улыбке — друг отца всегда был желанным гостем в их доме. Правда, уже несколько лет они не встречались. После кончины отца генерал Морозов помог маме с оформлением пенсии и связанных со смертью отца льгот, с грустной улыбкой отмахнувшись от попыток отблагодарить его.
— Запомни, Татьяна. Кирюха нам с Колькой Божневым как брат был, тебе этого не надо рассказывать, не так ли? Считай, что мы долги свои раздаём, чтобы потом когда-нибудь нам хоть что-то зачлось. А потом Виктор ваш скоро институт закончит, а там глядишь — друзьям отца его помощь понадобится. Он меня и Божнева долго мариновать в приёмных не будет, сразу руку протянет. — Виктор тогда молча пожал сухую крепкую ладонь и тихо прошептал «Так точно, товарищ генерал».
— Что-то случилось, Кирилл Сергеевич?
Морозов помолчал и глубоко вздохнул:
— Да, Виктор. Пришло время, о котором я когда-то говорил. Мне может помощь твоя понадобиться. Я, сынок, развод затеял. Поможешь в случае чего?
— Всегда и везде, — коротко бросил в ответ Платов. — Когда бы мы могли встретиться? Только, Кирилл Сергеевич, тут такое дело… У меня жена рожает, я…
— Ай, молодец! — Морозов громко засмеялся и присвистнул. — Это же не первый твой карапуз?
— Нет, второй. Первая девочка Лидочка. Сейчас сына ждём.
Морозов помолчал, а затем тихо спросил:
— Сына как назвать решили?
— Кириллом. Дочь в честь Дашиной мамы, сына в честь моего отца.
Мужчины помолчали несколько секунд, а затем Платов сосредоточенно спросил:
— Я так понимаю, что могут возникнуть сложности при оформлении бумаг? Вы, пожалуйста, соберите все документы, я постараюсь заехать вечером.
Морозов усмехнулся и качнул головой:
— Не спеши, побудь с женой и детьми. Когда вся ситуация у тебя устаканится, тогда поговорим. А с женой своей не хочешь меня познакомить? Ведь страшно подумать, ты уже сколько лет женат, а мы так и не встретились с твоей Дашуткой — то вы в отъезде, то я у чёрта на рогах, только маму вашу Татьяну застать можно дома.
— Непременно познакомлю, пусть только Кирюха маленький окрепнет.
Они ещё немного поговорили и попрощались до скорой встречи.
***
Платов добавил коньяк в бокал Кирилла Сергеевича и пожал плечами:
— Не знаю, что и сказать вам. Я ведь до тридцати пяти дожил, а душа так никого и не приняла. А тут Дашу свою увидел мельком в углу за книгой и всё! Потерял покой, да и сам потерялся. Но очень боялся нашей разницы в возрасте. Понимаете, я же столько видел, воевал, в грязи человеческой ковырялся постоянно, профессия обязывает. А тут девочка совсем. Нежная, молоденькая. Мы с ней как в той песне про дуб и рябинку. Я всё думал, тянул, а когда понял, что могу потерять… Мне будто кто-то пинка дал. И мысли, и силы появились, и помощь пришла, откуда не ждал. А потом… — Платов хмыкнул и сдержанно улыбнулся. — Потом, Кирилл Сергеевич, эта девочка мне показала, что значит жить. Именно жить, а не существовать. И силу свою показала.
