— Да, вы правы. Но вы хотя бы один, а тех было четверо. Даже боюсь подумать, что с нами было бы, если бы не вы.
— Брось! Нормальный мужчина никогда не будет так поступать с женщиной. А телефон свой продиктуешь?
— А вы запомните?
— Постараюсь!
Инна тихо прошептала десять цифр и пошла вслед за Лизой, которая обнимала Тийю за плечи и что-то шептала той на ухо. Они вышли на улицу и увидели, как крепкие парни из охраны выводили дружков Снегова.
— Вслед уходящим аплодировали двери, — удовлетворённо прошипела Лиза. — Чувствую, что вовремя я уношу ноги, после такого папа меня точно запер бы всерьёз и надолго. Всё, девчонки, по домам. Встречаемся завтра на вокзале.
И ранним утром они покинули родной город. Инна часто вспоминала своего нечаянного спасителя, так и не дождавшись от него звонка, потому что Виктор Кириллович Платов посоветовал им с девчонками сменить номера. И вот сегодня она увидела его в своём отделении. Но их встреча оказалась совсем нерадостной. Он даже повысил на неё голос. Да и она не осталась в долгу.
И всё-таки немного обидно. Он её так и не узнал…
Часть 3
Наши дни. Александр
Морозов развёз всех по домам, сам остался в машине и закурил. Командир сказал, что штурмана им уже подобрали. Дениса Грозного Александр знал давно, но вместе не летал. «Сработаетесь, штурман неплохой, район ваших операций знает, налёту не меньше, чем у твоего Водопьянова». Вот и всё! Незаменимых у нас, как известно, нет. Скоро в рейс, посмотрим что-как, а там решим — летать или не летать.
Вечер был уже достаточно поздний, но ехать домой совсем не хотелось, а родительский дом пустовал. Отца нет, уехал к друзьям, смотреть телевизор нет охоты, пить тоже не тянет. Разве что книгу почитать, но тоже не очень хочется. Телевизор… «Сегодня я буду сидеть дома и смотреть телевизор». Так она сказала? И вдруг захотелось оказаться рядом с ней, смотреть этот чёртов телевизор, да всё, что угодно, только рядом. Касаться её руки, гладить рыжие волосы, мягко обнимать за плечи и нежно целовать в висок… Да так и с ума сойти можно! Ты видел её всего несколько минут, что сегодня, что семь лет назад, причём оба раза воспоминания у неё остались не самые приятные, а ты её уже в висок целуешь!
А что ты о ней знаешь? Имя, звание, место работы? Не так уж мало, но и не так уж много. Даже фамилию на бейджике не прочёл, болван! И что теперь прикажете делать? Махнуть завтра в госпиталь? Здрасте, вы меня помните, я вчерась на вас наорал? Или дождаться в машине перед отделением, когда она домой пойдёт? И что? Позвольте вас проводить до дома? Глупо! Что же делать? Юрка вон уже хвост распушил, того и гляди в атаку бросится. Нельзя его к ней близко подпускать, перебьётся, это моя женщина! Моя? И давно? Да, уже несколько часов! И несколько лет… Она об этом, может, и не знает, но я её никому не отдам! А если она не одна, вдруг у неё муж и дети? Сопливые и крикливые? А она вечерами им кашу варит, с ложечки кормит и грязные мордашки вытирает? Моро-о-о-зов, такое впечатление, что ты о своих детях думаешь! Это твоих детей она кормит, твоим детям сказки читает, укладывая спать, а потом… Что потом? Ну, давай, ты же взрослый мужик! Что потом? А потом, Морозов… она не твоя, и мечтать о ней ты не имеешь права!
Кое-как добравшись до постели, Александр уснул, уткнувшись носом в подушку, и снилось ему что-то лёгкое и воздушное, как волосы у его Инны. Его… Его Инны. Которую он наконец-то нашёл.
***
Семь лет назад. Александр
Громкий крик Александр услыхал, едва выйдя из машины. Исходя из того, что сегодняшним вечером они с мужиками решили отдохнуть в молодёжном клубе и там стали невольными свидетелями «милых шалостей» его младшего сводного братца, которые вылились сначала в, так сказать, «физическое замечание», а затем и в групповую посадку братца с его дружками в «обезьянник» местного отдела полиции, то можно было предположить, что Ада орёт не просто так, а со всевозможными пожеланиями на голову пасынка, а также требованиями в адрес отца. Точнее, в адрес отчима. Своего отца Александр не помнил — тот погиб, едва маленькому Саше исполнился два года. Уже потом, когда он вырос, отчим, которого Александр считал и называл своим отцом, рассказал, как во время выступления на авиашоу в Польше отец и его напарник увели в сторону теряющий высоту самолёт, тем самым спасая зрителей, но погибли сами. Кирилл Морозов, тогда ещё майор, увёз молоденькую вдову Наташу Барсукову в дальний гарнизон и через несколько месяцев женился на ней, дав обещание вырастить сына погибшего друга как своего родного. Однако во многом жизнь распорядилась по-своему. Через три года Наташа умерла, буквально сгорев от рака, и подполковник Морозов остался один на один с мальчонкой пяти лет, который ходил за ним по пятам, задавая тысячи вопросов и глядя на него огромными серыми глазами. Кирилл старался быть с Сашкой каждую свободную минуту, пытаясь заменить ему погибшего отца и так рано ушедшую из жизни маму, нанимал нянек и репетиторов, ругал, жалел, краснел на родительских собраниях, но всегда защищал и не давал в обиду. И пытался не тревожить незаживающую ноющую рану в душе, которую оставила там предавшая его когда-то девушка. Красавица Лидочка Берестенко, что внезапно уехала из родного маленького городка. Он долго пытался отыскать её, но тут случилась катастрофа, в которой погиб друг, и Кирилл забыл о своих бедах, стараясь помочь его вдове.
— Это ты виноват во всём! Ты никогда не любил Пашеньку, ты всегда носился со своим Сашей, будто он тебе родной! Я бы ещё поняла, если бы его родила твоя эта Ли-и-идочка, а не случайная подружка…
— Замолчи! — прогремел голос отца и наступила тишина.
Александр усмехнулся — зря Ада так отозвалась о матери, а тем более о первой любви отца. Морозов никогда не ревновал отца к неизвестной ему женщине, но знал, что чувства к ней навсегда остались с отцом. Поэтому и Ада появилась в их жизни — отец как-то обмолвился, что она чем-то напоминала ему о Лидочке, что внезапно исчезла, когда отец после окончания училища уехал к месту службы.
— В том, что Павел вырос избалованным мажором, есть и доля твоей вины! Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не потакала всем его желаниям и требованиям! Но кто же слушал! Что ты говорила мне? Он мой единственный свет в окошке! Вот теперь, когда этот свет засветился по полной программе, что ты скажешь? И ты зря думаешь, что я и в этот раз побегу вытаскивать его из этого дерьма.
— Кирилл, как можно так говорить о Паше?
— А что не так? — иронично спросил отец, и Александр понял, что на этот раз Пашка встрял по-взрослому. Все знали, что генерал Морозов редко позволяет себе насмешливый тон. А уж если при серьёзном разговоре в его словах проскальзывали ирония и насмешка, то это означало только одно — остановись и промолчи. Но Ада сегодня ничего не слышала.
— Как что? Ты понимаешь, что теперь Пашенька может серьёзно пострадать, потому что попал в полицию из-за этих вертихвосток, что шляются по ночным клубам!
— А что он сам там делал? Не шлялся?
— Он просто отдыхал там с друзьями! Ребёнок учится на последнем курсе, он устаёт, и сейчас, когда до окончания его учёбы осталось совсем немного, его могут отчислить! Более того, его могут забрать в армию!
— И правильно сделают, — вдруг спокойно ответил Морозов-старший. — Может тогда он задумается над своим поведением. Разговор закончен, Ада. Я не буду никуда звонить, пусть на этот раз выкарабкивается сам.
— Сам? Из-за каких-то проституток мой сын должен сидеть в грязном обезъяннике? Ещё скажи мне, что твой Александр там появился случайно. Он всегда ненавидел моего сына, потому что Пашенька умнее и красивее твоего неотёсанного офицерика. Он всегда делал всё возможное, чтобы оттолкнуть тебя от Пашеньки! Чурбан в погонах! — Александр кивнул и приготовился к взрыву: ой, зря она так сказала, ой, зря… — Сам ничего не добился в этой жизни, только завидовал и обливал Пашу грязью!
