Сидеть в машине Морозов долго не смог, катастрофически захотелось курить, и он выпрыгнул наружу. Прикурив сигарету, он прищурившись смотрел на небо и гадал, откуда у него взялись эти гадкие сны о прыжке. Когда-то отец с улыбкой поведал, что мама рассказывала ему легенду, что у них в роду была не то ведьма, не то колдунья, не то ясновидящая, и у всех потомков периодически возникали пророческие видения или сны. Морозова это совершенно не радовало, но жизнь его сложилась так, что несколько раз его интуиция спасала ему если не жизнь, то репутацию точно. Всю жизнь он хотел летать, своего отчима, что заменил ему отца, героического лётчика Кирилла Морозова он обожал и слушался беспрекословно, легко поступил в лётное училище и чуть не сошёл с ума от счастья, когда первый раз поднял тяжёлую машину в воздух. Сказать, что это была радость — не сказать ничего. Морозов ощутил свободу! Его перестали смущать земные проблемы, он видел небо и солнце, внизу была тёмная земля, ленточка какой-то речушки, где-то там внизу жили люди со своими приземлёнными мыслями и желаниями, а он летел! Летел! Машина, послушная его рукам, поворачивалась, как любимая женщина, то одним боком, то другим, поднимала нос, качала крыльями, а ему было этого мало, он хотел кричать от счастья и мчаться по небу всё дальше и выше! И даже сейчас, будучи уже успешным профессионалом, командиром экипажа транспортного самолета, поднимаясь в воздух, он каждый раз испытывал чувство необъяснимой радости и променять это на что-то другое не захотел бы никогда. Экипаж у него был отменный, спетый и спитый, как говаривал его отец, они начинали вместе ещё с лейтенантских времён, летали много, в разных широтах, их грузы получали и в тайге, и в тундре, и в пустыне, а какая-то девчонка будет указывать ему, Александру Морозову, как себя вести?
«Морозов, а ну-ка, скажи на милость, с чего это ты вдруг её вспомнил? Тебе Светланы мало было? Ещё хочешь? Истерик, сцен ревности, хлопанья дверьми, чужих окурков в пепельнице? Чудовищных подробностей? Ты этого хочешь? Тебя чуть с полётов не сняли, когда ты напился, узнав о её измене. Если бы не имя отца и та месячная командировка на знойный юг, хрен бы ты сейчас думал, где ты возьмёшь штурмана! Так что завязывай с соплями, подумаешь, мало ли таких как она? Ну конечно, если быть честным — мало, глаза у неё добрые и печальные. Что её так расстроило? А кожа прохладная, ладошки мягкие и волосы пахнут карамелькой, губы мягкие, сладкие на вкус, а… Але, стоп! Соберись, Морозов, подумаешь, красотка — ну и что? Не первая и не последняя!»
И тут Морозов пропал, потому как предмет его мыслей оказался в зоне слышимости и нежным голоском проворковал в трубку мобильного телефона:
— Конечно, как скажешь. Ты же знаешь, что тебе я отказать в этом деле не смогу никогда.
Потом она мило рассмеялась, закинув голову чуть назад, и Морозов почувствовал, как внутри закипает вулкан из необъяснимой злости, немотивированной ревности и обиженного самолюбия. Он резко развернулся к говорящей девушке и услышал её последнюю фразу:
— Конечно, папа, мы договорились. Сегодня я проверю уроки, накормлю брата ужином и буду сидеть дома, смотреть телевизор, пока ты будешь с мамой в больнице. Разрешите исполнять, господин Шанин?
И она процокала каблучками в сторону своего отделения. Ветерок играл юбкой под белым халатиком, волосы светились на солнце, и казалось, что она вся соткана из света и лёгкости.
Морозов поймал себя на мысли, что стоит во дворе лечебного корпуса, глупо улыбается, кулаки разжались, а вулкан страстей сдулся как лёгкий воздушный шарик.
И всё-таки немного обидно. Она его так и не узнала…
Часть 2
Наши дни. Инна
Сегодня Инна осталась за старшего. Работы было много, но это отвлекало от мыслей о родителях. Несколько дней назад мама попала под дождь и вскоре была госпитализирована в стационар с тяжёлой пневмонией. И хотя младшему брату Богдану уже исполнилось тринадцать, Инна всё равно беспокоилась о нём, — ведь папа часто оставался на работе допоздна, а кто проконтролирует? Кто накормит? Да и кто с ним побесится? Несмотря на разницу в возрасте их с братом связывали самые нежные чувства. Богдан был развит не по годам, даже учителя в школе не всегда могли найти выход из тупика, куда загонял их вопросами младший Шанин. Для себя он уже всё решил — его будущее только медицина. И только хирургия. Того же мнения придерживался и его лучший друг Матвей Воскобойников.
А Инну хирургия не привлекала. Никогда, чем она огорчала родителей, которые не представляли своей жизни вне операционной. Инна помнила тот день, когда первый раз оказалась в диагностическом отделении. И помнила врача, что строго осмотрела курсантов и тихо спросила стоящих рядом хирургов:
— И куда я девочек этих должна деть? Им же ещё рожать и рожать, а вы их ко мне притащили.
А потом началось волшебство! После которого Инна Шанина, слушатель третьего курса медицинской академии, решила для себя всё. Она будет радиологом. Она стояла позади озабоченных, тихо перешёптывающихся хирургов и всматривалась в монитор, где, повинуясь руке рентгенолога, появлялись кости, какие-то яркие полоски, при этом Инна внимательно слушала спокойный голос врача.
— Саш, не торопись, ещё кубика три введи. Стоп! Ребята, смотрите. Вот тонкий свищевой ход уходит вверх. Дим, поверни пациента. Всё уходит кзади, ищите некроз поджелудочной. Пока контраст в полости есть — спускайте его на УЗИ, я позвоню девчонкам, они вас без очереди глянут. Внизу всё чисто, в кишку не попадает. Всё, снимайте больного со стола, снимки я напечатаю, историю болезни забирайте, я своё заключение напишу отдельно и передам в реанимацию.
Они расстёгивали тяжёлые свинцовые фартуки тёмно-синего цвета, привычным движением вешая их на металлические перекладины, а Инна во все глаза смотрела на пациента, который с надеждой спрашивал у улыбающейся женщины:
— Доктор, я буду жить?
— А куда вы денетесь? — она, поглаживая того по руке, отвечала ему немного устало, но уверенно. — Сейчас вас ещё наши узисты посмотрят, а потом хирурги свою работу мигом сделают. Они у нас молодцы, руки у всех золотые. Так что вы плохие мысли гоните, всё будет хорошо!
С того дня Инна решила, что её будущее в медицине будет связано только с рентгенологией. И она воплотила свою мечту в реальность. Курсант Шанина с отличием закончила медицинскую академию, прошла интернатуру и вместе с лейтенантами медслужбы Берг и Лисицей была направлена проходить службу в госпиталь, что располагался в родном городе. Они много работали, дежурили, не выходя из отделений иногда сутками. О них заговорили, к их мнению, несмотря на возраст и небольшой опыт, прислушивались. Они училась у своих коллег, те учились у них. Для Инны вся её жизнь, жизнь старшего лейтенанта медицинской службы Инны Игоревны Шаниной заключалась в службе и работе, чтобы не оставалось времени на воспоминания.
***
Семь лет назад. Инна
— Приветик, познакомимся?
— Ты кто?
— Возможно тот, кого ты ждала всю жизнь.
— Не так я себе Деда Мороза представляла…
Инна не могла предположить, что этот недолгий полушутливый разговор перевернёт её жизнь с ног, на которых она твёрдо, как ей казалось, стояла, на голову. Как потом она узнала, этого «деда мороза» звали Павел Снегов. Студент выпускного курса политеха, который в день их знакомства встретил её после пар у входа в центральный корпус медицинского института.
— Шанина, а что это за мажорики тебя встречают? — Её сокурсница Валя Касаткина с интересом рассматривала стоящего возле навороченной иномарки молодого человека.
— Что он из себя представляет, понятия не имею, потому что только сегодня утром узнала о его существовании. Меня он не интересует, так что можешь брать.
— А что тебя вообще когда-нибудь интересовало, кроме учёбы? С такими-то родственниками. — Касаткина хмыкнула и стала медленно спускаться с мраморной лестницы, с улыбкой глядя на симпатичного парня.
