Становится грустно. Наше знакомство закончилось так быстро. Но мы из разных социальных слоев. Такие, как я, не едят на днях рождения эксклюзивный шоколад «Виспа Голд» в упаковке из сусального золота стоимостью тысяча шестьсот баксов за плитку. У нас все проще: наш «Альпен Голд» куплен в «Пятерочке».
Очень хочу вернуться домой, в безопасное место, туда, где меня не достанет Димин отец. На людях он нападать не станет, побоится за свою репутацию. Его вроде бы здесь уже нет, но… Но мне хочется обернуться и посмотреть на своего спасителя еще раз. Но Диме уже не до меня, и я не даю себе даже шанса.
Сердце стучит очень быстро и резво, будто кузнечик по залитым росой травинкам. Внутри странное возбуждение. Невероятная смесь чувств: от страха до восторга, от испуга до волнения, а следом сильного притяжения.
— Машка, Катька поехали домой, — выдыхаю, приближаясь к столу, где прямо возле меня стоят куриные рулетики с сыром, картошка по-деревенски, мудреные салаты, закусочные шарики и помидоры дольками с итальянским акцентом. — Возьмем одно такси на всех?
— Еще немного потусим и поедем, — бубнит Катя и запихивает в рот бутерброд, щедро намазанный икрой.
Поправив пышное декольте и убирав с лица свои рыжие волосы, тянется к тарталеткам с авокадо, сыром и красной рыбой.
— Сколько жратвы осталось, уму непостижимо. Собрать бы в пакеты.
— Господи, Кать, не вздумай, у этой Мариночки полно влиятельных друзей, мы будем выглядеть как идиоты.
— А че?! — вторит Машка. — У меня есть, специально купила фасовочные для завтрака. — Раскрывает сумочку, демонстрируя новый рулон.
— Вон те роллы из блинов с икрой, бабоньки, вообще никто не трогал, — смеется Катя и снова тянется через стол к тарелке.
— Вы как моя бабуля с крестной, но тем хоть по семьдесят. Они как на поминки сходят, так два мешка тащат. Вы что, еды никогда не видели?
— Такой — нет, — хохочет Машка. — Поживешь с мое в общаге, научишься ценить каждый кусочек хлеба.
— А мой Генка опять с работы вылетел, у них на заводе какая-то пертурбация произошла, и теперь нам сложнее в магазин без денег ходить. У нас теперь главное блюдо дня — роллтон с грибами, роллтон с чесночным соусом, роллтон с креветками. Я ему уже жареные куриные крылышки в соево-пивной глазури набрала, осталось шашлычка из лосося натырить, и пару дней будем пировать.
Вроде бы верно девчонки говорят: по большей части всю эту еду либо официанты растащат, либо выкинут. И все равно как-то стыдно. Даже представить страшно, что я почувствую, если такой парень, как Дима, увидит меня, собирающей еду в пакетик для завтрака за шестьдесят копеек.
— Ну как вам праздник? Всего хватает?
А вот этот молодой мужской голос как будто режет слух, заставляя неприятно поежится. У меня такое ощущение, словно кто-то царапает вилкой ученическую доску, настолько мне невыносимо его слышать. Я надеялась, что ему хватит совести игнорировать мое присутствие.
К нам подходит счастливый молодожен. Кирилл собственной персоной. Я про него вообще забыла. Еще час назад плакала, что он женится не на мне, а теперь столько всего произошло, что его голос скорее раздражает, чем вызывает тоску. Сейчас я смотрю на это иначе.
— Спасибо, что пришла, Иванка, — сочувственно. — Для меня это очень важно.
Стоит вальяжно, в одной рубашке, пиджак где-то потерял, слегка поддатый и довольный собой. Пожалеть пришел, гад. И для меня меняет тембр голоса, как будто подчеркивая, что я брошенная бывшая девушка, что я здесь вся такая несчастная и меня надо поддержать.
— Отличный праздник, — шепчет, воровато оглядываясь. — Все по высшему классу. А ты сегодня красивая.
И это из-за него я столько плакала? Я даже не знала, что он может быть таким циником. С глаз слетают розовые очки. Надо было уезжать самой и не ждать девочек. Кирилл смотрит на меня с такой жалостью, что меня аж дрожь пробирает. Вот же говнюк. Изменил, на другую променял, женился, а теперь вот решил поинтересоваться, как я тут у стола, достаточно ли наелась.
Но Кирилл резко перестает улыбаться и смотрит куда-то за мою спину. И даже, кажется, выпрямляется, поправляя рубашку.
— А я тебя везде ищу, лапочка. Не подашь мне вон те маленькие корзиночки со странной начинкой?
К моей спине прижимается твердая мужская грудь, и от обдавшего меня жара хочется закрыть глаза и тихо заскулить от удовольствия. Близость дыхания мажора заставляет волоски на шее стать дыбом. А от приятного звука его глубокого голоса не то что козел Кирилл, вся планета с ее жителями перестает существовать, растворяясь во вселенной. К черту ее, пусть разлетается на молекулы. Мне сейчас не до этого. Я снова чувствую его дорогой пьянящий парфюм.
***
Дима сажает меня за праздничный стол напротив себя и какое-то время просто ест, увлеченно орудуя ножом и вилкой. После пережитого стресса я совсем не голодна, тайком наблюдаю за тем, как ест он, поглощая все, что стоит перед ним: и рыбу, и мясо, и овощные салаты с тарталетками. Здоровый мужской аппетит — это прекрасно. Я отчего-то смущаюсь. Он снова спас меня, на этот раз показав Кириллу, кого именно тот потерял — желанную для других мужчин девушку. Нет предела моей благодарности.
— Лапочка, тебе не кажется, что здесь становится скучно? — говоря эти слова, Дима пытливо рассматривает меня, желая проникнуть в мою душу.
Уверена, темноглазому демону подвластно даже это. Он такой необычный. И я не нахожусь с ответом. Кокетничать я особо не умею, да и куда мне соревноваться с его поклонницами? Уж у них искусство флирта доведено до совершенства. Вряд ли я чем-то удивлю его.
Мы смотрим друг на друга молча, как будто пронизывая взглядами один другого насквозь.
— И жарко, — добавляет Дима.
А затем выливает себе на голову бутылку питьевой воды. Разулыбавшись, немного краснею. Богатый, самоуверенный, красивый и ненормальный. Его волосы слипаются на макушке и даже это ему идет, делая еще смелее и ярче. Смотрится будто протест против торжества, где все должны быть чистыми и опрятными. И это захватывает. Я бы так никогда не смогла, а он — пожалуйста. Вода течет на дорогой костюм. А Дима стряхивает капли с волос, точно пес. Смеюсь, завороженно наблюдая за ним. Все те запреты, что засели у меня в голове, для него просто не существуют. Мы из разного теста. Гарантирую — он легко обведет меня вокруг пальца. Но я не могу ему сопротивляться. Слишком черные у него глаза.
Дима заканчивает с едой, встает и, продолжая гипнотизировать взглядом, снова подает мне руку и уводит прочь. Тащит куда-то по тропинке, к дороге, подальше от чужой свадьбы и пафосного праздника, и самое интересное, что я — такая правильная и такая домашняя девочка — иду за ним.
Меня окликают девчонки. Слышу Катькин и Машкин голоса, но как-то вдалеке, словно сквозь дымку. Даже не оборачиваюсь. Крепкая мужская рука, сжимающая мои тонкие девичьи пальцы, подчиняет, не оставляя выбора.
— Позвони маме и скажи, что сегодня не вернешься, — требует Дима низким глубоким голосом, слегка обернувшись ко мне и улыбаясь, словно и не приказывает вовсе.
И как у него так получается, что я уже послушно роюсь в сумочке в поисках мобильного?
Мама совсем не в восторге, но я впервые резко прерываю разговор, не дослушав ее причитания, потому что Дима выводит меня к стоянке, где нас ждет его машина. И я теряю дар речи. Его тачка еще круче его самого — потрясающий спорткар ярко-желтого цвета.
— Что это за машина?
Я правда не разбираюсь. Вижу перед собой невероятной красоты автомобиль с открытым верхом, обжигающе блестящими боками и хищными фарами, от которых в восторге стынет кровь в жилах. Машина такая чистая и блестящая, что в ней видно мое отражение. Если бы могла, я бы поцеловала ее бампер, настолько эта малышка шикарна. Но, боюсь, Дима не поймет.
— «Шевроле Корвет С6 Кабрио». Американский спортивный автомобиль, — как бы нехотя, лениво объясняет мажор, — кабриолет S-класса. Марка выпускается уже шестьдесят пять лет и считается самым популярным спорткаром в Европе.
