– Объясни, зачем мы всё это делаем? И что с тобой случилось? – спросил Мич, пока мы ждали девушек. Капусты. Это надо же так назвать. – Честно, я удивлён. Вообще не думал, что ты на такое способен, – друг закурил.
Три года хорошей репутации, ни одного дурного поступка. Но стоило появиться Камиле, все внутренние демоны оказались на свободе.
– Мы немного веселимся с моей сестрёнкой. Она не такой ангел, Мич, как кажется, - машинально ответил, не веря ни в то, ни в другое. Не то чтобы на меня пролился божий свет и меня озарило, но я кое-что вспомнил. Вспомнил, столкнувшись с голубыми глазами и язвительной речью.
– Слушай, она мне показалась вполне адекватной. Весёлая, без комплексов, простая. Думаю, с ней интересно, – отозвался Мич. Я даже в этом не сомневаюсь.
Камила всегда была развита не по годам. В этой девчонке есть всё, чтобы она могла стать хорошим другом: интеллект, чёрный юмор, здоровая доля цинизма, разносторонние увлечения.
– Так и есть, Мич. Но это Камила, и у нас с ней своя игра.
– Не хочу сегодня снова нажираться. Мы даже на корпоративах и вечеринках так не свинячили. Меня до сих пор мутит, – застонал друг. Я его понимаю, у самого голова на куски раскалывается.
– И не будет. Мы притворимся, что нажрались. Устроим для Камилы представление, мы же актеры Бродвея, – усмехнулся в ответ, уже предвкушая. У меня странная мания злить эту девчонку, особенно зная её изобретательность. Несильно верится в её перевоспитание.
Мич недовольно скривился.
Наконец девчонки вышли, молча сели назад, и мы поехали.
Я задумался, смеясь над собой. Это странно, но рядом с этой девчонкой сносит крышу. В этом я убедился, когда впервые переступил порог их дома. Ей было тринадцать, но уже тогда сестрёнка выглядела старше своих лет: грудь прилично сформировалась, и это было видно под тонкой тканью майки, так как лифчик она не носила, а зря. Стройные ноги, красивая талия, она стояла в коридоре с недовольной мордашкой на кукольном лице. Две светлые косички делали её невероятно милой.
Всё случилось именно в тот момент, момент нашей первой встречи. Я влюбился. Сколько бы я ни отрицал данное чувство, но тогда – я именно влюбился. Моё сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди и наброситься на девчонку. И это было ужасно. Ужасно для семнадцатилетнего мальчишки, который давно ведёт активный образ жизни, влюбиться в пигалицу, не имея возможности ей обладать.
Я не был глуп и уже в тот момент понял, что никогда малышка не станет моей. Наши предки объявили о свадьбе. Меня выворачивало наизнанку рядом с ней, а ненависть Камилы ко мне только всё усугубляла. Я знал: девчонка будет расти, станет краше, начнут виться ухажеры вокруг нашего дома, – и тогда мне всё это казалось невыносимым и несправедливым. Да, что говорить, женихи уже вились вокруг неё.
Первое время я пытался подружиться, но с каждым днем мне становилось всё труднее находиться рядом с ней, постоянные мысли о маленькой голубоглазой девчонке не давали покоя. У меня темнело в глазах, так сильно я хотел её поцеловать. Всё это мешало учёбе и моему поступлению. Пришлось пойти на крайние меры и заменить любовь ненавистью. Я стал её ненавидеть. Ненавидеть за то, что появилась на свет, что никогда не станет моей, за то, что такая интересная, яркая и живая. Я ненавидел в ней всё!
В тот день она собиралась к подруге, а я вернулся от друзей в нетрезвом состоянии, последнее время я часто стал заливать чувства пивом. Родителей ещё не было дома, и я поднялся к ней.
Стал что-то спрашивать, она как всегда послала меня в пеший туристический поход. Я не толкал её, как мне казалось все эти три года, я хотел поцеловать её. Прижал её к себе и коснулся запретных губ, Камила испуганно дёрнулась, запнулась о кадку с рассадой и перевернулась через низкие перила балкона. Я сам вызвал скорую и набрал родителей. Я хотел во всём признаться, но Камила на следующий день прислала мне смс: «Я сказала, что упала сама. Скажешь хоть слово и разобьешь счастье моей матери, я превращу твою жизнь в ад». Я не испугался угрозы, как и в первый раз понимая, что у нас нет будущего и я не могу так поступить с нашими предками. Ни мой отец, ни Анастасия Викторовна такого не заслужили.
Нью-Йорк стал моей спасательной шлюпкой. Как-то очень быстро мозг вытеснил все воспоминания о моих чувствах, оставив ненависть, а подсознание искривило произошедшее. Я искренне верил, что толкнул девчонку сам и что она сущий дьявол. Хотя… в ней действительно есть что-то демоническое.
Что касается настоящего, я с удовольствием обнаружил, что принял Камилу нормально. Никаких вспышек, спецэффектов и побегов глупого органа. Да, она подросла, полностью оформилась, волосы зачем-то в розовый выкрасила. Всё та же язва, даже ещё хуже. Наверное, это было просто помешательство гормонально неуравновешенного подростка на почве запретной любви.
Я вырос и пресытился отношениями и сексом. У меня есть всё: учёба, интересная работа, любимое хобби, внимание, хорошие друзья, – и мне вовсе не нужна для коллекции одна упрямая и вредная девчонка. Она просто младшая сестрёнка и всегда ей будет. Я немного развлекусь в качестве маленькой мести за все её нападки, но Камила, видимо, серьёзно настроена не развязывать со мной войну, – тем лучше. Мы можем стать хорошими друзьями. А что? Она готовит, хозяйственная, спокойная стала. Я не буду приводить в дом девчонок, буду брать её с собой на концерты и вечеринки, подберём ей хорошего парня.
Усмехнулся своим мыслям и повернулся к девочкам.
– Ну, спасибо за вечер. Всего доброго, – махнул на прощание и разблокировал двери.
– Звони, если ещё понадобится помощь, – кокетливо произнесла Диана и послала мне воздушный поцелуй.
– Ладно, учту.
Девушка неопределённо хмыкнула и закрыла дверь. Я сорвался с места.
– Мы опаздываем, – насупился Мич. – Зачем было их подвозить, могли бы вызвать такси.
Я усмехнулся.
– Нельзя так, Мич. Это же девочки. Где взяли – туда и вернём, а если с ними что по дороге случится, потом на нас и повесят.
– Дэниал будет зол, – хмуро произнес друг.
– Ничего. Переживём, – отмахнулся, наслаждаясь тёплым, ласковым солнцем и новым днем. Шутка над Камилой расслабила меня больше, чем хороший секс. Я наполнился энтузиазмом, снова появились силы работать. И вообще, жизнь прекрасна! Надо будет ей пасту вернуть.
Проехав Бродвей почти до конца, мы остановились на парковке перед нашим Офф-Бродвейским театром. И я и Мич играем в мюзиклах не очень популярного театра, который хоть и находится на Бродвее, но само название говорит, что мы после Бродвея. До Таймс-Сквер нам ещё шагать и шагать своими музыкальными шагами, но сам факт игры на Бродвее воодушевляет. С музыкальной карьерой у нас дела движутся быстрее. Наша скромная группа из трех человек: гитарист, барабанщик и клавишник, – собирает огромные залы в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Нью-Джерси. Если победим в конкурсе и выиграем музыкальный патент, отправимся в мировое турне. Ну, а в свободное время перебиваемся концертами на Манхэттене, и у нас давно уже образовался свой большой круг фанов, которых мы очень ценим.
Зашли с чёрного входа и, минуя складские помещения, администрацию и буфет, постучали в кабинет художественного руководства. Дэниал – худощавый мужчина с длинными баками и лицом, как у коршуна, наш режиссёр-постановщик, – с кем-то беседовал по телефону. Из разговора я понял, что он заказывает декорации для нашего нового мюзикла: «За искусство», – по мотивам романа «Мастер и Маргарита». Дэниал решил показать Манхэтенну своё видение классического произведения. В общем, я – Мастер, где-то шляется моя Маргарита, а Мич, собственно, Воланд. Такие ремейки не запрещены и даже пользуются популярностью.
– И где шатался мой Мастер? – насмешливо протянул режиссёр, прикуривая сигару. Не знаю, он, наверное, думает, что это круто, но меня каждый раз тянет рыгнуть на его зелёный ковер, когда он раскуривает эту мерзкую дрянь.
