― Нет, ― хором произносим мы с Антоном.
Я ― взвинчено, а он ― усмехаясь.
― Я сомневаюсь, что Таше будет с нами интересно, ― сводный брат откашливается в кулак и задвигает стул. ― Мы собираемся пить пиво, рубиться в приставку и болтать о баскетболе, ну и о сексуальных достижениях.
― Антон… ― неловко ерзает на сидении его отец, переглядываясь с моей мамой.
― Короче, Таша со скуки умрет, ― но между строк я читаю: «Это нам будет скучно с тобой».
― Да, я… ― поднимаясь следом за Антоном, обращаюсь к нашим родителям, ― я купила в аэропорту книгу ― автобиографию Поля Гогена, французского художника-скульптора девятнадцатого века… ― заставляю себя заткнуться. Сдался им мой Гоген. ― И планировала начать чтение сегодня.
Что абсолютно точно в миллиард раз интереснее времяпровождения в компании ацтека, которому мышцы мозг передавили, и он едва ли в состоянии связать несколько слов, ни разу не выругавшись, или не провещав пошлую шутку.
― Ммм, класс, сестренка, ― он поднимает вверх большой палец. ― Удачи тебе и этому Могену.
― Гогену.
― Ага, ― и добавляет тише, чтобы родители не услышали: ― Похуй.
Поскольку мы стоим в двух шагах друг от друга, я слышу.
Отсалютовав нам, Антон пулей ретируется из столовой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ТАША
Постукивая колпачком ручки по нижней губе, я размышляю, какими бы еще пунктами пополнить список дел на ближайшую неделю. Завтра отправлюсь в город и совершу набег на канцелярские магазинчики. Обязательно загляну в книжные отделы и, безусловно, в художественные бутики. Но в первую очередь я нацелена на отдел для лепки и скульптур. Все необходимые атрибуты для работы остались в Барселоне под замком на складе хранения вещей. Я отказалась продлевать аренду квартиры на лето, ведь это бессмысленная трата денег. Перед возвращением подыщу что-нибудь другое. Или Адриан согласится приютить меня ненадолго…
Я подбираю под себя ноги и прикладываю указательный палец к смартфону, чтобы разблокировать экран. Открываю переписку со своим парнем и перечитываю в миллиардный раз его последнее сообщение. Он извинился за то, что пропустил дюжину моих звонков и чуть-чуть облегчил мое тревожное ожидание заявлением о сюрпризе, который скоро продемонстрирует.
Я в предвкушении. А еще мне… ох, мне тяжело контролировать свои чувства. Я боюсь, что, вероятно, напираю на Адриана, заваливая его бессодержательными смс-ками и фотографиями (включая пикантного содержания). Мне важно поддерживать постоянное общение, иначе я начинаю паниковать, что что-то сделала не так, и могу потерять дорогого человека.
Может, он уже остыл ко мне, но медлит с расставанием, думая, как бы сделать это мягче?
Я раскачиваюсь на стуле, балансируя на задних ножках, и мотаю головой, вытряхивая паразитирующие мысли, с легкостью способные перерасти в паранойю.
Необходимо сосредоточиться на списке дел.
Итак…
Поход по магазинам. А! Не забыть попросить у Аркадия Валерьевича машину, потому что закупаться я намерена тотальным образом. Сегодня, ― сейчас, после того как я разберусь с пунктами ― освобожу место в спальне для скульптурного станка, и опустошу узкий стеллаж под инструменты…
Один из пунктов обвожу красной гелевой ручкой, напоминая себе важность его исполнения. Встретиться с Лизой и Марком. После моего отъезда из России мы поддерживали связь, но вдруг прекратили с тех пор, как я рассказала им о своих отношениях с Адрианом. Марк как сквозь землю провалился, а Лиза… по крайней мере, она отвечала на мои сообщения.
Большое расстояние ― та еще подлянка.
Спустя пятнадцать минут активного планирования я понимаю, что загрузила себя до повального изнурения. Тем не менее, я улыбаюсь, с нетерпением ожидая сладкого момента, когда свалюсь без толики сил на кровать, уткнусь лицом в подушку и без промедлений погружусь в сон.
Иначе в этом доме мне не выжить.
Обвожу еще один пункт. Зачеркиваю и переписываю его над остальными вместо заголовка. Вывожу крупные буквы, гневно вдавливая ручку в плотную бумагу.
ИЗБЕГАТЬ СВОДНОГО БРАТА.
Не вестись на его провокации.
Быть выше этого детсадовца-переростка с горой мышц.
Похоже, понадобится отдельный список. Своего рода заповеди.
Поставив финальную точку, я закрываю ежедневник и поднимаю руки высоко над головой, разминая затекшие мышцы спины и плечевого пояса. Включаю на ноутбуке плейлист с любимыми песнями, заделываю волосы в пучок и приступаю к грандиозной перестановке.
Спонтанная тяга к переменам увлекает с головой. Получается отличная кардио-тренировка на все тело. С недавних пор я приучила себя к регулярным занятиям спортом, изменила пищевые привычки и поумерила безмерную любовь к пицце. Переезд в Испанию стал моим звездным часом. Моим шансом по-настоящему поверить в свою привлекательность. Вдали от родных краев, а главное от насмешек Антона, я вырвалась из кокона и распахнула крылья.
Мне знаком новый взгляд сводного брата, которым он то ли сожрать меня пытается, то ли воспламенить заживо. Чередует характер невербального посыла, избегая однообразия. Так смотрят парни, когда хотят забраться девушке под юбку и совершить с ней кучу непотребств. Так на меня смотрел Адриан, когда обнимал и целовал… но не переходил черту.
Взобравшись на вершину сахарных грез о моем испанце, я подскакиваю едва ли не потолка из-за громоподобного стука в дверь.
― Мать твою, ты там оглохла?! ― неистовый ор из коридора швыряет меня обратно на бренную землю.
Вот черт.
― Эй, мартышка! Сделай свою сраную музыку тише, ясно? Ты, блять, не одна здесь живешь! ― истерит Антон, сотрясая стены.
Мартышка?! Зачем вспоминать это дебильное прозвище? Ударил с хирургической точностью по больному. До четырнадцати лет я ненавидела собственное отражение из-за лопоухости.
Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Я всерьез озабочена сохранностью бедной двери, по которой буйный качок молотит своими кувалдами, не задумываясь о том, что перебарщивает, и спешу урезонить его.
Мажор с нестабильной психикой, хорохорясь, пышет жаром. Снова вижу его по пояс голым и с растрепанными волосами. Лицо и шея красные, в засосах, расцарапанные могучие плечи резко вздымаются на вдохах и медленно опадают на выдохах. Резинка серых спортивных штанов немного приспущена, словно он натянул их впопыхах.
― Что-то не так? ― невинно хлопая ресницами, любопытствую я и строго-настрого запрещаю себе пялиться на нижнюю часть его тела.
― Что, на хрен, не так? ― низко цедит Антон и показывает двумя руками на свой пах. ― Ты мне трахаться мешаешь.
Я задираю подбородок, продолжая смотреть ему прямо в глаза.
― Так заткни уши.
― А может я тебя заткну, а? ― сводный брат подставляет локоть, мешая мне захлопнуть дверь перед его носом. ― Что ты здесь устроила, черт возьми? ― рявкает бугай, оттесняя меня вглубь комнаты.
― На что похоже? Не догадаешься?
― Заебала ты меня, Ибрагимова. Ты разучилась по-человечески отвечать? ― бесится мускулистая каланча, исподлобья озираясь по сторонам. Кривит в недоумении физиономию, созерцая кавардак.
― Не тебе учить меня человечности, ― я скрещиваю руки на груди. ― Уходи, Антон.
Сын Аркадия Валерьевича смотрит сверху вниз с презрением.
― Заканчивай с этой херней и притихни, ― бодает меня плечом, шагая к письменному столу. Топает, как слон!
Он громко захлопывает крышку ноутбука.
― Не трогай мои вещи без разрешения! ― я подхожу к нему и возвращаю крышку в прежнее положение.
― Этот комп купил тебе мой отец, ― гавнюк снова ее закрывает. Осклабившись, наклонятся вперед и по слогам произносит: ― Ты-не-за-слу-жи-ла.
Вновь провоцирует меня, питая надежду, что я сорвусь на истерику или плач.
В отличие от Куркова, я повзрослела.
― Вы-ме-тай-ся, ― подражая его агрессивному тону, чеканю я.
