и правда давно не ела. Сегодня день какой-то… сумасшедший.
– Нам с Колей тоже все это предстоит, – не без гордости произносит она. – В конце недели из Армении приезжает невеста Роберта.
Кофе застревает в горле, превращаясь в лаву… Невеста? А тетя Гаяна знает, что Роберт хочет жениться на девушке с красивой европейской фамилией? Выходит, у него есть личная жизнь? Вот у меня ее нет, но все упорно твердят про моих многочисленных «полюбовников».
– Я рада за него. Давно они встречаются? Не знала, что Роберт ездит в Армению.
– А он и не ездит, – ухмыляется тетя Гаяна. – Посмотрела я на всех этих… местных потаскушек и решила найти своего сыну достойную партию. Девушка должна быть чистой и верной, с хорошей репутацией, из приличной семьи. Ты, вероятно, не знаешь, что Роберт из рода армянских князей Лазарян? Я Лазарян, а Коля… Ну так уж вышло, что мой муж украинец Николай Зайченко.
– И что же это за девушка? – сдавленно произношу я. Жадно откусываю хачапури, делая вид, что не очень-то мне это и интересно… Я, вообще-то, поесть пришла, а не про невест слушать.
– Ее зовут Зара, – мечтательно произносит Гаяне Ивановна. – Ей двадцать лет. Она… Ой, Зойка, она такая красавица, ты упадешь! Гляди на фото, – тетя Гаяна разворачивает экран новенького айфона.
С него на меня смотрит улыбающаяся девчонка… Длинные кудрявые волосы, темные, как спелые вишни глаза, розовые чистые щеки. И правда красавица… Наверняка, девственница. Не то что я – «местная потаскуха», рожающая непонятно от кого…
– А как они общаются? – допиваю кофе и смотрю на часы. Пора и честь знать… Да и Виталий меня ждет.
– Перезваниваются, общаются по видеосвязи. Но скоро вживую увидятся. Ох, детка, я такую устрою помолвку! Накроем в ресторане Робчика столы человек на двести! Нет, на триста! Я хочу все сделать по старинным армянским обычаям. Ты же понимаешь, она чистая девушка и… Хотя, этот обычай, пожалуй, можно не соблюдать – мы же не в каменном веке живем. Но мне принципиально, как матери, чтобы девушка была невинной и…
– Мама? – поворачиваю голову, встречаясь взглядом с Робертом. – Я смотрю, тебе уже совсем хорошо? И без лекарств.
– Да, сыночек. Я Зою кормлю и про Зарочку рассказываю. Зоя, и ты приходи на помолвку, хорошо? Оставь свой номер телефона, я тебе приглашение пришлю.
– Мама, а зачем это Зое? И о какой помолвке речь? Зачем ты бежишь впереди паровоза? Мы еще ни разу не встречались вживую, может, мы не понравимся друг другу и…
Вижу, как на щеках Роберта расцветают красные пятна… Стыдно, да? Бегать на свидания с дамочками, чтобы заключить фиктивный брак, но при этом собираться жениться? На какой-то там невинной Зарочке… Тьфу!
– Пойду я, Гаяне Ивановна. Меня Крест ждет. Большое спасибо за обед, – вытираю рот салфеткой и медленно поднимаюсь.
Кажется, от напряжения воздух становится вязким и горячим. Даже вдохнуть тяжело… В груди колотится несчастное, полное разочарования сердце, а горло сжимается от слез. Я ведь надеялась до последнего… Верила, что когда-то в недалеком будущем все у нас может получиться, а теперь… Надежда стремительно тает, как солнце в морской синеве… Мне срочно нужно на воздух… Нестерпимо, до дрожи в коленях… Я сброшу балетки и погуляю по берегу. Иначе просто умру… Стопы будут вязнуть в прохладной гальке, а слезы мгновенно высыхать от ласкового морского ветра. Надо только поскорее отсюда уйти…
– Пока, Зой. Спасибо за помощь маме, ты молодец.
– Детка, давай я тебя провожу, мне еще кое-что тебе сказать надо, – решительно поднимается с места Гаяне Ивановна. Так, значит? Я рада, что она решилась сбросить маску…
Только не это… Неужели, сегодняшних испытаний мало для меня? Прошу тебя, Господи, пощади… Бабуля говорит, что бог никогда не дает человеку больше, чем тот может вынести. Значит, и разговор с тетей Гаяной я выдержу. С достоинством или нет – это второй вопрос.
– Что-то случилось? – Роберт прищуривается и взволнованно облизывает нижнюю губу. – Мама, ты уверена, что разговор необходим.
Он смеряет мать пристальным взглядом, от которого даже у меня подгибаются коленки. Как будто догадывается о предмете разговора…
– Что за ерунда, сынок? – Гаяне Ивановна встряхивает густой копной каштановых волос и похлопывает сына по щеке. – Сыночек мой, Роберт… Зоя экономист, я просто о деле поговорить хотела, вот и все. Иди в кабинет, помоги лучше Ануш с документами.
Если бы рядом с нами был Станиславский, он непременно бы воскликнул: «Не верю!». И Роберт не верит, но позволяет матери меня увести. Черт, я ведь так хотела разуться… Погулять по мокрому берегу и поплакать в одиночестве…
– Слушаю вас, Гаяне Ивановна, – непринужденно произношу я, устремляясь к берегу.
Все-таки разуваюсь… Она и так думает обо мне черт те что – уверена, что прогулка по пляжу босиком ничего не изменит…
– Ты знаешь, Зоя, Робчик ведь у меня единственный, – надтреснуто произносит она. – Я так долго не могла забеременеть… Лечилась, обследования всякие проходила. В общем, я ждала его, как второго пришествия.
Ветер играет с нашими волосами, мягко овевая щеки. Успокаивает и будто шепчет: «Все хорошо, Зоя. И совсем не страшно… Она рассказывает о сыне, а не это вот все… То самое, чего ты боялась».
– Я рада, что у вас получилось родить. Да и Роберт, как, мне кажется, уважает вас и очень любит, поэтому…
– Зоя, я прошу тебя не приближаться к моему сыну, – заламывая руки, произносит она. – Он после вашего расставания ходил сам не свой. Он… Я никогда не видела своего мальчика таким подавленным. Он… Я думала, он свихнется. Коля хотел его в стационар положить, но потом мы решили отправить его в Турцию. Он там месяц жил, отходил от этого всего… Ты пойми меня, детка… Я ничего не имею против тебя, но и вредить моему сыну не позволю.
– А с чего вы взяли, что я доставляю ему страдания сейчас? У него есть невеста Зара, скоро свадьба… У Роберта все хорошо, разве нет? Он обо мне и не вспоминает, так что ваши опасения беспочвенны.
– Я очень ценю ту жизнь, что есть у нас сейчас. И не хочу терять. Ты не пара моему мальчику, да еще и чужой ребенок…
– Знаете что, Гаяне Ивановна? – выпаливаю, сжимая пальцы в кулаки. – Это он не пара мне! Мне и моему сыну он не подходит. Так что можете быть спокойны – я близко к нему не подойду. И не потому, что вы запретили. Мне нужен другой мужчина – самостоятельный, смелый, настоящий самец, готовый порвать
