Ее глаза округляются от ужаса, но я лишь криво улыбаюсь, думая о том, что мама малыша, должно быть, настоящая красавица, если он пошел в нее.
– Ничего, Лизка. Я и сама об этом думала. У Булата, наверное, очень красивая жена.
– И все равно с тобой никто не сравнится! – зло заявляет сестренка.
И хотя это неправда, я все равно чувствую тепло в груди от ее слов, потому что Лиза возмущена за меня больше меня самой, а это говорит о настоящей привязанности. Я знаю, что красива, но и у меня есть недостатки, исправлять которые я никогда не стремилась. Пусть другие женщины гонятся за идеальностью, я себя всегда устраивала такой, какая есть.
– Я польщена, но это едва ли имеет значение, Лиза. Я ни с кем не соревнуюсь.
– Тебе и не нужно, – говорит она. – Тагиров может хоть сто раз жениться, но такую, как ты, он больше не найдет. Если бы еще и ты поняла, что достойна большего. Почему снова отказала Сане?
– Не начинай, пожалуйста! – стону я. – Я не хочу встречаться с Саней, сто раз уже говорила.
Александр или просто Саня – это друг ее мужа и он несколько раз предлагал мне сходить куда-нибудь, но я не хочу. Мужчина он видный, конечно, но мне это не нужно. Мне вообще не хочется видеть рядом с собой мужчин, какими бы прекрасными они не были.
– Мы вернемся к этому разговору после того, как ты освободишься от роли няньки, – припечатывает Лиза.
– Нет, не вернемся, – настаиваю я. – Перестань, Лиза, и ради Бога, донеси уже до него, что со мной ему ничего не светит. Пусть встречается с другими.
– Дура ты, Вита, – раздраженно вздыхает она. – Вот реально – дура.
П-ф-ф, а то я сама этого не знаю…
Глава 3
Два месяца спустя
Я смотрю, как мой львенок от души потягивается на кровати, окончательно пробуждаясь от сна и хлопая карими глазками, и не сдержавшись, звонко целую его в обе щечки, прежде чем взять на руки и прижать к груди, поглаживая по вспотевшей спинке.
– Ты сегодня так долго спал, малыш, – нежно воркую я, зарывшись носом в его рыжие волосики. – Я скучала.
Асад спокойно лежит у меня на груди, все еще отходя от сна, и я наслаждаюсь этими минутами, потому что скоро он наверняка захочет есть и начнет ворочаться. Но дверной звонок все равно портит нашу идиллию и я нехотя иду открывать с ребенком на руках. Распахнув дверь, застываю на месте, чувствуя, как к горлу подкатывает желчь при виде Булата, стоящего на моем пороге. Здорового и невредимого.
– Здравствуй, Вита, – спокойно говорит он, делая шаг вперед, в квартиру.
Я отступаю, потому что он, вдруг, оказывается слишком близко, и Тагиров закрывает за собой дверь, отрезая нас от мира в небольшой прихожей.
– Где ты был? – спрашиваю я, отступая еще дальше от него.
Но это не то, что меня на самом деле волнует. Я прижимаю к себе покрепче Асада и тот возмущенно дергается, приводя меня в чувство.
– Прости, дела задержали меня на более долгий срок, чем я рассчитывал, – морщится мужчина. – Но, спасибо тебе, что позаботилась о ребенке. Теперь я его заберу.
– Нет! – говорю я, прежде чем успеваю подумать.
– Нет? – недоуменно переспрашивает Тагиров.
– Он только проснулся, надо его покормить, – тараторю я, чувствуя подступающую панику.
Черт, черт, черт! Я не могу с ним расстаться, не могу! Как же я без него? Это жестоко, невыносимо! Я так привыкла к Асаду, я начала думать, что Булат никогда не вернется за ним, но он пришел! А я… Как же я без своего львенка?
По щекам текут слезы, пока я иду на кухню и начинаю нервно готовить детскую смесь. Словно чувствуя мое состояние, малыш начинает плакать и Булат, пришедший следом за мной, протягивает к нему руки.
– Давай я его возьму.
– Нет! – поворачиваюсь к нему спиной, тряся в руках бутылочку и пряча ребенка от его взгляда.
Я знаю, что мне нужно успокоиться, но не получается. Все так же нервно направляюсь в спальню и положив Асада на кровать, даю ему поесть, что успокаивает детский плач, хоть и не мой собственный. Слезы отчаяния текут по щекам и то, что Булат их видит не волнует меня так, как волновало бы еще пару месяцев назад. Пусть, мне плевать на его мнение! Впервые действительно плевать, потому что больше всего, даже больше чувства собственного достоинства, меня волнует сейчас только мой малыш. Потому что он мой!
– Вита, – следует за мной и в спальню этот жестокий мужчина. – Послушай, я понимаю, что ты, возможно, привязалась к нему, но я должен… Черт! Мне жаль, правда! Я действительно не собирался оставлять его с тобой дольше, чем на несколько дней. Если бы я знал, что все так затянется…
– Тогда почему оставил? – спрашиваю осипшим голосом, пытаясь рассмотреть сквозь слезы его лицо.
– Потому что на тот момент это было единственным безопасным местом для него, – отвечает Булат. – Я не могу рассказать подробнее, но это правда.
– Почему ты не оставил его у матери? – агрессивно спрашиваю я то, что меня давно волновало. – У него ведь есть мать?
– Конечно, есть. Но она на тот момент была нездорова и не могла позаботиться о нем.
– А сейчас может? – Громкий всхлип вырывается из моего горла, перерастая в глухое рыдание. – Отвечай!
– Сейчас, да, – говорит он, наблюдая за мной, как за диким зверем, готовым броситься на него в любую секунду. – Успокойся, ладно? Вдохни поглубже.
– Пошел ты! – рычу рассерженно, что пугает малыша и он, выплюнув соску изо рта, начинает плакать.
– Вита, успокойся! – твердо приказывает Тагиров, садясь на кровать рядом со мной.
Он протягивает руку к бутылочке, но я отвожу свою, не давая ему схватить ее, и беру на руки Асада, пытаясь его успокоить.
– Т-ш-ш, не бойся, маленький, – шепчу ласково. – Все хорошо, все хорошо. Продолжай кушать, Асад.
К счастью, когда соска снова попадает в рот, малыш замолкает и начинает усердно есть дальше, а я поднимаю взгляд на Булата и глядя на каменное выражение его лица понимаю, что это конец. Как бы я не сопротивлялась, он все равно заберет у меня своего сына.
– Асад? – спрашивает бывший муж, словно не верит своим ушам.
– Разве не так ты назвал своего сына? – спрашиваю с вызовом. Как ни странно, но испуг малыша немного привел меня в чувство и восстановил самообладание.
– Я пока никак его не назвал. Не успел, – рассеянно бормочет Булат, внимательно разглядывая мальчика, словно впервые его видит.
– И что это значит? – недоумеваю я.
Но Тагиров игнорирует мой вопрос.
– Покорми его и одень потеплее, Вита. Вещи нам не нужны, у него все есть. Можешь отдать нуждающимся. Твои расходы я возмещу. Мы уйдем, как только он закончит ест.
– Нет! Не забирай его, Булат! – умоляю его, снова плача. – Пожалуйста, я не могу… Я же без него не смогу, понимаешь?
– Перестань, Вита! – раздраженно рявкает он. – Ты к нему привыкла, но это скоро пройдет. А как родишь своих детей, так и вовсе забудешь. Он был у тебя всего два месяца, а не несколько лет. Это не твой ребенок. Ты знала, что я за ним приду.
– Я уже считаю его своим, Булат! Ты ведь не пришел, ты исчез! Не на несколько дней, как обещал, а на два месяца!
– Это не имеет значения. У этого ребенка есть родители, которые нуждаются в нем, Вита, и твои истерики ничего не изменят. Не заставляй меня применять силу и просто делай, как я прошу.
Реальность бьет меня наотмашь. Не понимаю, что со мной происходит, почему я так сорвалась, но мое поведение неадекватно – это факт. Он ведь прав. Это не мой ребенок. Асад мне не принадлежит и я не имею никаких прав на него. Зачем я унижаюсь? Почему умоляю о чем-то этого бесчувственного гада? Мои мольбы никогда на него не действовали.
– Выйди, Булат, – говорю все еще дрожащим голосом.
– Нет.
– Выйди. Дай мне хотя бы попрощаться с ним наедине.
Наши взгляды скрещиваются и я вижу в его глазах ту бескомпромиссность, которую всегда ненавидела, но Тагиров, внезапно, уступает. Первым отводит глаза и отрывисто кивает в согласии.
