есть, и если уж ты не в курсе, то и не надо тебе это знать. Хотя может ты и права. Ладно, пойду я.
– Угу, спасибо за помощь, – поблагодарила его Эльвира, по-дружески обняв на прощание.
Немного пройдясь по знойному лесу, и помочив свои ножки в водохранилище, группа молодых людей, вышла на центральный сквер парка «им. Тридцати лет Победы», что ещё как-то оттенял безжалостно палящее солнце своими высокими деревьями, растущими вдоль всёй центральной дорожки. Ребят было немного: Виктория, Владимир, Павлик, Гарик и Роза. Подходя к пешеходному переходу, представляющему собой встроенную, под пересекающую парк проезжую часть, арку, ребята заметили идущего в их сторону Толю. Тот не был их другом, а лишь чьим-то давним товарищем. Подойдя поближе, он радостно поприветствовал каждого из них, и уже все вместе они направились в арку.
– А что ты такой весёлый? – спросила у него Роза.
– Честно говоря, веселье моё, дало о себе знать, лишь из-за встречи с вами.
– Хм? – шмыгнула Вика себе под нос, как бы выказав своё милое удивление, и широко раскрыв глаза, уставилась слушать.
– Мне вот одно не понятно, – продолжил Толя свою мысль, как бы провокационно, – вы же вроде христиане, как мне известно?
– Вроде так, – ответил Вова очень просто.
– Так вот понять я этого то и не могу, как же вы тогда по шлю… – немного запнулся он, – извиняюсь, за выражения, по проституткам ходите?
– По каким проституткам, ты о чём вообще? – спросил тут же Гарик, опешив, как и все остальные.
– А вот, о таких. Видал я вашего дружка на днях, Слава вроде, как его там… – протянул он, пытаясь вспомнить фамилию, – Малый! Еду я на днях в такси значит, домой, ну знамо дело. И вижу, как он с какой-то красочной коробкой, заходит в подъезд вместе с Эльвирой. Я её знаю, это одноклассница моей бывшей, и как ещё мне известно, сущая проститутка.
– Да не может этого быть, – возразила Роза, что вовсе было неожиданно с её стороны, так как она была слишком скромной, даже очень скромной девушкой, чей голос почти не был слышан, даже когда собиралась довольно шумная компания.
– А ты точно уверен, что это был Слава? – как-то по блатному спросил его Вова, как раз в тот момент, когда они подошли к концу коридора пешеходного перехода, – хотя я не сомневаюсь, не то чтобы могу утверждать, давно о нём ничего не слышно, куда угодно мог вляпаться.
– Да точно он, клянусь вам, – продолжил Толя свой рассказ, – я, конечно, не знаю, для каких целей он к ней намылился. И что в коробке было, тоже не знаю. Знаю только, что видел их вдвоём.
– То есть, то, что он приходил к ней, как к проститутке, только вилами по воде писано? – спросил Гарик, очень напряжённо, чуть ли не лопаясь от злости.
– Ну не знаю, – опешил Толик, – нет, я честно не знаю, было ли что, или ещё будет. Просто, раз уж с вами встретился, решил поделиться увиденным. Вы может сами там с ним разберётесь, что к чему и как, дело, в общем-то не моё, просто переживаю.
– За кого ты переживаешь, какое твоё дело, кто ходит по проституткам, а кто не ходит? – спросила Поля.
– Дело не моё, просто вы же сами говорите, – ответил он наигранно, – типа: «Мы такие правильные, до свадьбы ни-ни, ни-ни, терпилы, верующие, и бла-бла-бла». Вот я и хочу понять, Слава то, что, уже не с вами?
– Почему не с нами, ещё как с нами, просто… – замялась Вика.
– Что просто? – косо и очень удивлённо посмотрев на Вику, спросил Толя.
– Да не твоё собачье дело, – резко бросил ему Вова, – реально, мы с ним уже может с полгода, не виделись, по разным причинам. Тем более если ты сам говоришь, что ничего толком не видел, значит, и предъявить ему ни чё не можешь, как и нам в том числе!
– Ну как знаете, я реально думал, вы в курсе. Совесть моя чиста, теперь сами с ним разбирайтесь, надеюсь лишь на лучшее. Хотя, что для него лучше, знает наверно только он сам.
Толя любезно попрощался, и пожав на прощанье руки, устремился обратно через переход. Солнце стало потихоньку клониться к закату, и жар медленно начал спадать. А между тем товарищи продолжали свой путь в сторону смотровой башни, идя, не молча, и даже не разговаривая, а горячо споря о разгоревшейся, и полностью пропитавшей их умы, теме. И лишь Роза, в силу своей закрепощённости, вновь молчала, лишь иногда кивая головой, и тихо, почти не слышно, поддакивая всем подряд.
«И самое ужасное, что я напросился, – думал Слава, идя в гости, в квартиру Анисимовых, – Эти полгода, жалкие полгода, я будто бы навсегда потерял связь со своими друзьями. Меня будто оставили, предали, бросили погибать. Ну да, люди верующие, люди культурные, но всё же, как оказывается не чем не лучше других, кроме определённых аспектов, о которых даже и не думается в такие моменты. Полгода, я будто бы озверел в четырёх стенах своего дома, и семи фонарях своего района. Меня никто не приглашал, никто не вспоминал, будто я и не друг им больше. Хоть через Розу добился хоть какой-то связи с обществом, как мне кажется давно забившим на меня. Да, я не умею играть на гитаре. Да, моё творчество своеобразно, тайно, и под псевдонимом. Но в этом то и есть вся моя суть. Я ведь хочу, чтобы меня полюбили лишь за то, что я есть, за то, что я существую, за то, что я свой. Я не прошу меня любить, я прошу лишь понять, принять таким, какой я есть, и тогда, только тогда, я пожалуй смогу раскрыть, кто я и что я могу. А пока всё так сложно». Мысли так и кружились в его голове, плотно прижимаемые жарой палящего солнца.
Тем временем в квартире Анисимовых все уже были в сборе. Жаркие споры, утверждения, и яркие краски чьих-то рассказов, только и твердили в этот вечер о Славе, и его гротескном похождении.
– Как же он меня достал вообще, – сев рядом с Викой, сказал Вова, – представляешь себе, пишет мне на днях: «Чёт давно не виделись, если движ какой будет, ты меня зови если чё». Я вот не понимаю, чё он думает, отрастил бородку как у князя Мышкина, самый
