плечу, наконец, встречаюсь глазами с Машей и не могу понять причину смятения в её глазах.
– Почему один? Ты обещал познакомить меня со своей девушкой, – смеюсь, чтобы разрядить обстановку. В конце концов, Машка не только моя соседка, но и сестра. На лбу ни у кого не написано, чем мы тут собирались заняться. Точнее я собирался, а она активно была не против.
– Ну да, – напряжённо лыбится Дима.
Не нравится мне его забегавший взгляд, но это какая-то настороженность на инстинктивном уровне, источник которой никак не получается уловить.
– И-и-и... где она? – с показной подозрительностью кошусь на его правую руку. – Ты достал увиливать от ответа. Я скоро начну подозревать худшее.
– Так вот же, сеструха твоя, – кивает он в сторону Машки и быстро добавляет, очевидно, расценив моё шокированное молчание как неодобрение. – Я знаю, вы грызётесь как кошка с собакой, поэтому и хотел рассказать при встрече. Придётся вам научиться как-то уживаться, потому что я настроен решительно. Мир, не заставляй меня выбирать между вами, очень прошу. Потому что я не смогу. Отца не вернуть, вам делить больше нечего. Рассуди здраво.
Легко сказать. В моей голове сейчас ни единой связной мысли, не говоря уже о здравой. Я Исаева знаю, он если вобьёт что-то себе в голову, то намертво, а Машка... У Машки, видимо, просто зудит. Одного для дела, другого для тела – так что ли? Всё-таки в мать, паучиху, пошла.
Если мне когда-нибудь придётся выбирать между женщиной и другом, я выберу друга. Не задумываясь вообще ни секунды. Даже если в мыслях предварительно успел присвоить её себе, даже если она мой магнит, даже окажись мы втроём на необитаемом острове – я в любом случае выберу друга. Потому что Дима тот человек, на пару с которым я в детстве нарезал "бахрому" на шторах, рисовал пиратские карты на стенах отцовского кабинета, носился на переменах по школьным коридорам, пускал по реке кораблики из вырванных из дневника листов, скурил первую сигарету на двоих, выпил первую банку пива и разделил почти каждый знаковый момент своей жизни.
Сколько себя помню, мы были не разлей вода. Этого не изменило ни расстояние, ни время, благо в эпоху интернета километры перестали быть проблемой. Теперь я отучился, вернулся в родной город, дядя обещал подстраховать на первых порах и помочь вникнуть в тонкости должностных обязанностей главы юридического отдела. Исаев, окончив свой экономический, тоже упадёт на тёплое место. Наше будущее устроено, а судьбы предопределены. Наши отцы дружили, мы дружим, и дети наши тоже будут дружить. Вроде вот оно, всё путём. Но какого чёрта меня так коробит его довольный вид?
Мы садимся за стол. Я молча протягиваю Диме покрывало, друг так же молча накидывает его на Машины плечи. Обстановка ничем не отличается от той, что царила на отцовских поминках: сырость, тишина, мрачные лица, ещё более безрадостные мысли.
Маша ёрзает как на углях, не забывая жаться к плечу Исаева, активно изображая неземную любовь. Я, конечно, не Станиславский, но едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать: Не верю! Ибо играет плутовка так себе, то и дело прячет взгляд за опущенными ресницами, смотрит искоса, будто, ну не знаю, будто я как минимум враг народа. Или тот, кто способен её разоблачить.
Если б дала себя поцеловать – ещё бы пару секунд уединения! – и мне бы было что предъявить, потому что влюблённая девица хвостом вертеть не станет. А Машка тем временем одним чудом сознание не теряет от невиннейших прикосновений. Не должно так быть! Неправильно это. Да я себя рядом с ней кумиром миллионов чувствую! А должен Дима. Вопрос – в чём подвох? Она в принципе слаба на передок или мамаша подсуетилась? Дала дочери мастер-класс по отлавливанию тугих кошельков.
Есть ещё вариант, но его я шарахаюсь как бес святой воды. Стала бы Маша вздыхать о засранце, который в первый же день знакомства, лишил её доброй трети волос? Тогда я хотел поставить её на место, а в итоге отец поставил меня на колени. Перед чужой бабой. И потребовал уважать его выбор – любить малявку, как родную кровь.
Тогда я послал его на три весёлых, а вот сейчас очень даже не против её отлюбить. Прямо тут, перед Димой, перекинуть бы вертихвостку через колено и позорно отшлёпать, так, чтоб месяц потом сесть не могла. Тормозит только страх усугубить ещё больше ситуацию, ведь статус жертвы будет ей как нельзя на руку. Перебьётся. Хотя ладонь всё равно зудит.
– От меня сейчас вроде как требуется вас поздравить, но чёрт его знает... – скривившись от звука собственного голоса, прокашливаюсь, и уже более спокойно спрашиваю: – Как давно вы вместе?
– Ты можешь не быть задницей и хотя бы сделать вид, что рад за нас? – вздыхает Дима и, очевидно, поняв тщетность своего призыва, принимается деловито разливать вискарь по стаканам. – С выпускного. Ольга Андреевна попросила меня сопровождать Машу на праздничном вечере, там и коротнуло.
Ольга Андреевна – мать рыжего паучонка. Теперь понятно, откуда ноги растут. Подсуетилась всё-таки.
– Значит, год уже, – хмыкаю с сарказмом, прислушиваясь к отголоскам возбуждения, которое всё ещё кипит в крови, упираясь в шов на шортах болезненной неудовлетворённостью. Вот это называется коротнуло. И ответка была, я не мог ошибиться. По-любому была. Была! Да такая, что не у каждой бывалой проскочит. Так как так вышло, что малая за столько месяцев не поднатаскалась в любовных делах? Не замечал раньше, чтобы Димка морозился. Помню, на школьных дискотеках постоянно соревновались кто больше старшеклассниц перетискает и трофеев часто было поровну. Влюбился что ли?
– Да нет, меньше года, – Исаев поднимает стакан, но наткнувшись на мой тяжёлый взгляд, виновато отводит глаза.
– Неужели?
– Было непросто уломать Машку пойти со мной на свидание. Да, малыш?
Я усмехаюсь. Нет, сначала отворачиваюсь, чтобы не видеть их короткого поцелуя, выпиваю залпом свой виски и только потом зло усмехаюсь. Самое нервирующее в сложившейся ситуации, что он промолчал. По-хорошему должен был поделиться таким архиважным для себя событием, но промолчал. Промолчал!
Занятый похоронами я не сильно присматривался, не до того было. А потом заперся в этом респектабельном склепе упущенных возможностей и практически лез на стены от боли. Сейчас понимаю, что пережил смерть отца совершенно один. Справедливости ради стоит отметить, что Дима предлагал свою компанию. Я тогда
